он не появлялся. Я ждала: остановится в темноте машина, хлопнет дверца, блеснут под фонарем его

пуговицы и звездочки на погонах. А фуражку он, как всегда, оставит в машине. Хоть на минутку.

Ничего мне, Ромочка, не надо привозить, сам приедь, забеги, загляни к своей непутевой матери,

которую звал ты мамочкой, потом мамой, а теперь вообще избегаешь как-то называть. И проведать

избегаешь...

Я кое-как держалась на острой, твердой табуретке, цеплялась руками за только что вытертый

подоконник и из последних сил думала, как же это я, Хозяйка, оказалась непутевой, когда достигла

всего, чего хотела? Уехала на Север неимущей пигалицей, претерпела муки, но сына вырастила и

выучила, мужу спиться не дала, отстояла, и сама вернулась поистине Хозяйкой. Пусть с

недостатками, но кто без недостатков? Я выбрала единственный возможный для честного человека

способ стать богатой -- и я стала богатой. Я точно знаю, что ни у кого не попрошу кусок хлеба. У меня

десять тысяч на книжке. У меня твердый капитал в новеньком "Москвиче", мотоцикл с коляской хоть

сейчас оторвут с руками, какую цену ни назови, ковры и книги, наконец, -- это тоже капитал, который

цену теряет. Я никогда не ходила с протянутой рукой и сейчас, немощная, ни перед кем не унижусь.

Другие горбатились всю жизнь за подачку, за трудодень, а я жила свободной и умру свободной. Вот

так-то, сынок мой Ромочка. Твоя мамочка желает того же и тебе, и твоим детям... Возьмите все это,

когда я умру... Но мне рано, мне и шестидесяти нет еще...

И вдруг -- пусто кругом! Все было, оказывается, не в воспоминаниях, а в мечтах. Коэффициенты,

надбавки, "длинные рубли" -- бред и быть не может. Работала врачом на Севере, да, но не для

денег, а ради людей, как все на свете. И к пенсии денег накопила вот на это пушистое растение,

которое передо мной на подоконнике. Ящик крашеный и множество мелких цветочков -- беленьких,

голубеньких, розовеньких, лиловеньких и разных-разных. Я их нюхаю, они нежно и тонко пахнут, а

комната совершенно пустая, воздух свежий...

С этой мыслью упала с табуретки на твердый пол, мягко ударилась головой о скрученный ковер.

Сильный запах нафталина. Начала умирать. Дальше не могла, проснулась.

Голова после этого сна болит до сих пор: не выношу нафталина. И теперь, когда есть время,

сяду у окошка и думаю: кто она?

Несчастная или счастливая? Она победила или ее победили? Ведь борьба-то была! А сын ее,

Вася, хоть из твоей конторы, но скотина отменная, согласись. Или никого у нее не было?

Я вошла во вкус. Жизнь в последних снах несколько мне знакома. Конечно, многие слова,

предметы -- удивляют. Не после Лабирии, а после ТОЙ жизни. Но к ТОЙ жизни все в этих снах, ей-

богу, ближе, чем к Лабирии. Короче, я еще хочу. Спокойной ночи, Васенька, тебе среди убийц на

Острове Скорби.

4. Лукавый сон.75

Ах, Вася, сколько интересного все же в этих снах (хотя и страшно)! Я говорю на незнакомых

языках, умею, чего раньше и не знала, не говоря уже о событиях. (Правда, в этом смысле первые два

сна содержательнее третьего. В третьем все как-то знакомо). Мне кажется, я старею с каждым сном.

Например, дети, когда узнают новое, они взрослеют. А я -- старею. Наверно, с ребенком могло бы

случиться, если бы он родился уже с готовым опытом своих родителей. Правда, четвертый сон

получился лукавый, не очень женский. Но ничего не поделаешь, одну такую красотку я знала в

молодости. А теперь как будто узнала, что с ней было потом. Даже не знаю, жалко ли мне ее. Вот

перескажу тебе и попутно этот вопрос обдумаю.

Сижу в компании -- не очень красивая, долговязая, строго одетая не накрашенная. Не дай бог

мне быть накрашенной, ведь я -- комсомольская богиня. Это обо мне поет магнитофон: "Вот скоро

дом она покинет, вот скоро вспыхнет бой кругом. Но комсомольская богиня..." Они меня так и

называют -- комсомольская богиня.

С ними я училась в университете, представь себе, на историко-филологическом факультете.

Вместе занимались комсомольской работой. Но они, после защиты дипломов, занялись социологией,

а я -- вступила в партию и стала секретарем райкома комсомола. Продолжаю носить комсомольский

значок. Он не со звездочкой, как ТАМ, а с золотым профилем Ленина. Но по форме такой же, в виде

красного флажка. А рядом с ним, конечно, партийный значок -- красный кружочек с золотым ободком

и с двумя профилями -- Ленина и Сталина.

Тут уж, Вася, не спутаешь: это явно ТАМ, но из далекого будущего. Это не "Человек-амфибия" и

не "Человек-невидимка", это суровая действительность, только во сне. И стойкость нужна --

неимоверная. Партия моя называется теперь СКП(б), то есть -- Советская. Страну только что

переименовали в СФСР -- Советскую Федерацию Союзных Республик. Об этом и идет наш разговор.

Друзья мои -- Толя, Коля и Алеша -- спорят, а я пока помалкиваю.

Пересказать их спор мне трудно, Вася. Во сне, чтобы понять, образования хватало, да там все и

осталось. С моим учительским институтом могу только представить, что государственных режимов

насчитывается четыре, от самого свирепого до самого свободного, и мы живем где-то в середине, где

все особенно перемешано, потому что в чистом виде никакой режим никогда не существовал.

(Заметь, для нас слово "режим" -- сразу ругательное, а для них -- научный термин, хотя в Лабирии он

попросту не имеет смысла).

Суть спора примерно такая: какой режим в нашей смеси преобладает? Например, если

посмотреть на мой партийный значок, то у нас все еще сталинская диктатура. Если почитать еще

действующий учебник по научному социализму, то у нас все же диктатура пролетариата. А если

послушать разговоры в очередях, то у нас бардак и безвластие, то есть демократия.

Продолжение спора: что такое демократия? Если буквально -- власть народа, то не все ли равно

-- демократия или диктатура пролетариата?

Продолжение спора: народ и пролетариат -- это одно и то же? Если нет, то кого включать в

народ, а кого исключать? И если исключенные -- не народ, то кто же? И не настанет ли момент, когда

народ по отношению к исключенным окажется в меньшинстве? А может быть, признать, что народ --

это этнос?

Продолжение спора: что такое этнос? Общая культура или сумма культур? Или общность только

по языку? Или по месту проживания? И зачем вообще разделять эти два понятия -- "народ" и "этнос",

если они -- калька друг друга?

Продолжение спора: ушли от темы, каков же все-таки наш доминирующий режим? Тотально-

авторитарно-либерально-бардачный? (Хорошо помню название, но толково объяснить затрудняюсь).

Или бардачно-тотально-либерально?.. Решают, что просто бардачный, и снова поднимают хай по

этому поводу.

Тут я вмешиваюсь. Я спрашиваю, что здесь происходит: проводы меня в Партийную академию

или заурядная обмывка очередного кухонно-политического бреда? Они с хохотом сообщают, что

самое лучшее, когда кухарка управляет государством молча, и что проводы касаются не кухарки, а

трех молодых энтузиастов, которые специально поспешили взять отпуска, чтобы завтра же выехать

на место приземления НАО (Неузнанного Атмосферного Объекта), который упал или опустился где-

то к северу от города, который (город) весь его (объект) видел, и тому подобный бред. Я им говорю,

что их НАО -- это не более, чем плод воспаленного субъективного идеализма. Они отвечают, что это

моя Академия -- плод коллективного идиотизма, за что ближайший из них получает подзатыльник, а

меня заставляют выпить, чтоб скатертью дорога... Вот такая у меня компания. Хорошие ребята,