Их видели лишь Иванов и Ефимов, шедшие вслед с грузами для лагеря. Точнее, они увидели, выйдя из-за поворота на одиннадцатой верёвке, на гигантской совершенно отвесной стене две маленькие красные фигурки. Даже их, видавших виды восходителей, эта картина поразила.
«Если бы это было в Крыму или на скалах Пти-Дрю, я бы не удивился. Но здесь, на Эвересте, на девятом километре по высоте это выглядело не совсем правдоподобно», – запишет позже в дневнике Валентин Иванов.
К пяти вечера навешано пять верёвок. Большая часть пути 5-й категории сложности. Прикрепив снаряжение к стене, Бершов и Туркевич начали спуск. Они спускались с помощью тормозных устройств, раскачиваясь на тонких верёвках-ниточках над полуторакилометровой бездной. Далеко внизу были видны разноцветные пятна палаток первого, второго и третьего лагерей.
17 апреля. Утром радиопереговоры с базой начались с группы Иванова (связь всегда начиналась с тех, кто выше на Горе). Планы на день? Пройти ещё несколько верёвок, попытаться найти место для четвертого лагеря, забросить туда снаряжение, необходимое для его установки. К месту, где вчера закончили обработку маршрута Бершов и Туркевич, поднялись к двум часам дня.
Вскоре вышли на острый гребень контрфорса. Впереди опять нависающий участок[18] скалы, но обойти его негде. Забить надежный крюк не удалось – хрупкие скалы крошились и сыпались вниз. Туркевич, шедший в этот день первым в связке, начал взбираться на плечи напарнику. Бершов стоял, балансируя, на узкой, шириной в полметра, площадке, вырубленной на гребне.
«Мы были связаны одной верёвкой, – рассказывает Михаил Туркевич. – В случае моего срыва у нас был шанс задержаться, для чего Сергею нужно было бы прыгнуть в пропасть по другую сторону гребня. Под снегом отыскал мизерные зацепки, но в варежках удержаться трудно, пришлось их снять. Осторожно оторвал от плеча одну ногу, переставил её на каску. Голову Сергея упер в скалу, чтобы ощутить под ногой опору и не свернуть ему шею. Теперь можно надеяться ещё на десяток сантиметров.
Ухожу на скалу. Умоляю её подставить мне хотя бы одну надежную опору. Руки начинают мёрзнуть, пальцы теряют чувствительность, но я продвигаюсь вверх. Снизу слышу голос Сергея, но не понимаю его. Маска сдвинута в сторону, молоток выпал из ловушки и повис на репшнуре[19], цепляясь за скалы, связка крючьев сдвинута на живот, рюкзак оттягивает назад – всё мешает. Верёвки тоже где–то зацепились, тянут вниз, но я стою, прижавшись к скале на наклонной заснеженной полочке.
Нужно отогреть руки, надеть варежки. Теперь не спешу, хотя впереди не проще. Но я опять буду бороться, лезть, пусть только отойдут руки. После забиваю крюк, ненадёжный, но крюк, – за него можно придержаться, а это сейчас спасение и надежда. Позади метров пятнадцать сложнейшего лазания. Позже на этом участке попадает в критическую ситуацию Мысловский».
Туркевич снова выбрался на острый снежный гребень контрфорса. Закончились крючья. Их поднес вскоре Сергей Ефимов, но забивать практически некуда. Миша оседлал гребень и, свесив ноги по обе его стороны, начал передвигаться вперёд. До удобного места оказалось целых три верёвки. При прохождении последней сломался молоток. Крючья пришлось забивать камнем.
Подошел Иванов с грузами для установки лагеря. Если срезать острую вершину гребня, можно подготовить удобную и безопасную площадку для палатки. Нужна лавинная лопата[20] и несколько часов светлого времени. Ни того, ни другого нет. Сложили принесённые грузы в расщелину между камней. Четверка Иванова, преодолев самый сложный участок маршрута, с чувством выполненного долга пошла вниз. Им на смену поднималась группа Хомутова (он возглавил её после выхода из строя Онищенко).
20 апреля. Четвёрка Хомутова поднялась до места установки лагеря IV. Подготовили площадку и установили палатку. Смеркалось. Хомутов и Пучков ушли вниз. Алексей Москальцев и Юрий Голодов остались, первыми в экспедиции проведя ночевку на 8250. На следующий день они собирались начать обработку маршрута выше четвертого лагеря.
Утром проснулись от жуткого холода: в палатке – минус 27°. Позавтракали. Алексей начал подбирать снаряжение для выхода наверх. Юра пошёл за рюкзаком, оставленным накануне метрах в двадцати ниже лагеря. Забрав груз, он поднимался к палатке. До неё оставалось не больше трех метров. В очередной раз натянул верёвочные перила и... полетел вниз.
Пролетев несколько метров, завис на предыдущем крюке, упираясь одной ногой в небольшой скальный выступ. С тяжёлым рюкзаком выбраться наверх очень сложно. Голодов позвал напарника. Ничего не подозревавший Москальцов высунул голову из палатки: «Где ты? Ну что там ещё?» Увидев, что последнего крюка и конца перильной верёвки нет на площадке, сообразил, в чем дело. Не без труда забил крюк в разрушенные скалы, организовал страховку и помог Голодову выбраться к лагерю.
Вскоре подошли Хомутов и Пучков с кислородом и питанием. Втроем (у Голодова после падения сильно болел плечевой сустав) расширили площадку под палатку, чтобы в ней можно было ночевать вчетвером, и все вместе начали спускаться в третий лагерь. План обработки маршрута выше как-то отпал сам собой. На следующий день сделали ещё одну грузовую ходку в лагерь IV и пошли вниз на отдых.
Гора опустела. Все спортивные группы совершили по три предварительных выхода наверх. Установить лагерь V, как это предусматривалось планом, не удалось. Многосложный экспедиционный механизм пробуксовывал и готов был вот-вот остановиться. В чём причины сбоя? Вот мнение старшего тренера Анатолия Овчинникова:
– в период акклиматизации участники оказались не подготовленными для переноски на высотах свыше 6500 метров запланированного веса рюкзака (16–18 килограммов), это стало возможным только после акклиматизации;
– погодные условия (сильные ветра и снегопады) были очень неблагоприятны в 1982 году, что потребовало более длительного времени для прохождения и обработки маршрута;
– потеря нескольких баулов с необходимым для обработки снаряжением (верёвки, карабины[21], крючья) во время транспортировки из Катманду в базовый лагерь вынудила отвлечь высотных носильщиков от транспортировки грузов выше базового лагеря и посылать их в Намче-Базар, чтобы купить и принести недостающее;
– работоспособность высотных носильщиков оказалась ниже предполагаемой;
– заболевания некоторых участников спортивного состава приводили нередко к преждевременному спуску, что также не способствовало выполнению транспортировок грузов;
– надежда была на группу Хомутова, которая накануне третьего выхода предполагала обработать маршрут до выхода на западный гребень (8500 метров) и поставить палатку на месте лагеря V. Но срыв Голодова, по-видимому, отрицательно повлиял на работоспособность альпинистов, и они возвратились в базовый лагерь, не пытаясь проводить обработку маршрута выше 8250.
Таково логичное и аргументированное мнение старшего тренера о причинах невыполнения намеченного плана. И всё же. Факт остается фактом – судьба экспедиции была под угрозой. Откладывать штурм не представлялось возможным (прогнозы не обещали ничего хорошего, а с началом муссонов о выходе на вершину нечего и думать), но и начинать его без заброски необходимого запаса кислорода в верхние лагеря нереально. Тренерский совет лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации.
Тем временем четверка Мысловского, первой вернувшаяся после третьего выхода на Гору, отдыхала неподалеку от монастыря Тхъянбоче. Четыре дня им предстояло жить в живописной и благоухающей рододендроновой роще, ходить по зеленой траве, слушать беззаботное щебетание птиц. После двух месяцев безжизненных скал, снега и льда, всё это казалось раем.
