Иванов и Ефимов шли к вершине довольно медленно: то у одного, то у другого соскакивали кошки. Они часто останавливались, чтобы помочь друг другу надеть их. «Надо же! Сколько лет готовились к этому дню, сколько раз подгоняли, прилаживали, продумывали, пробовали  снаряжение, а тут на тебе! Создается   впечатление, что мы больше сидим, чем идем», – запишет в дневнике Валентин Иванов.

Когда вышли на гребень, начали встречаться следы прошлых экспедиций: югославский красный репшнур, навешанный на скальной станке; желтый баллон, оставленный, вероятно, в прошлом году японскими восходителями (из-за позднего вечера они отступили, не дойдя до цели всего сто метров по вертикали).

Позже наткнулись на рюкзак Балыбердина. Ефимов с трудом оторвал его от земли. В нём лежала кинокамера «Красногорск», японская рация и редуктор, несколько килограммов камней из-под вершины. Трофеи Балыбердина (кроме экспедиционной кинокамеры) оставили в рюкзаке, решив забрать кое-что из них на обратном пути.

Вскоре Иванов и Ефимов оказались на уровне Южной вершины Эвереста. Главная вершина, скрытая облаками, была где-то совсем рядом. Неторопливо, но уверенно шли они последние десятки метров. Лишь однажды остановились, когда у Иванова кончился кислородный баллон. Заменив его, продолжили путь к заветной цели. В 13.20 они достигли её.

– База, база. Я – вершина. Как слышишь? Приём, – послышался в базовом лагере голос Иванова.

– База слушает, база слушает. Валя, где находитесь? – не расслышав, как следует, переспросил Тамм.

– Мы на вершине! – ответил Иванов.

– Поздравляю вас, поздравляю, – донеслось снизу.

Первым делом решили отснять панораму, пока её не занавесили облака. Промерзшая насквозь кинокамера не работала. Решили проконсультироваться с оператором Дмитрием Коваленко:

– Дима, давай команду, что делать с камерой. Она не крутится…

– Ребята, дорогие, поздравляю, – послышалось в ответ, – спрячьте камеру под пуховку на 10–15 минут, и она должна заработать.

Ефимов засунул «Красногорск» по пуховку. Вскоре она действительно заработала. Сергей начал снимать панораму. Иванов заметил, что счетчик кадров не работает. Открыли камеру. Кассета, которую начал отснимать ещё Балыбердин, кончилась. Попытались зарядить новую. Без навыка на морозе это сделать очень сложно. Легкий нажим, неосторожное движение – пленка ломается. Одну кассету угробили окончательно. Осталась последняя. Кое-как заправили пленку.

Уверенности, что все сделано так, как надо, нет. Все же решили попробовать. Камеру на сей раз взял Иванов: «Отхожу на край вершины, даю наезд на лагерь американской экспедиции, расположенной внизу на леднике Ронгбук, потом перевожу камеру на Ефимова, крепящего к треноге вымпел Уральского политехнического института. От него – вниз, на окружающие горы. Я очень рад своей находке. Это лучшее, что мне удалось снять в жизни. Но Сережа открывает камеру, а там «салат» – клубок перепутанной пленки. Обидно до слез. Но сделать ничего больше нельзя. Пленка кончилась. Теперь в ход пошли фотоаппараты».

Фотоаппаратами удалось снять изумительную по красоте панораму Гималаев. По просьбе офицера связи в очередной раз подробно описали все, что видят на вершине и вокруг. На леднике Ронгбук виднелись две маленькие точки, приближающиеся к американскому лагерю. (Одновременно с советской экспедицией Эверест штурмовали с севера ещё две – американская и английская. Из-за плохой погоды, потеряв несколько человек, обе экспедиции, спустя несколько дней, отказались от штурма).

На вершине Иванов и Ефимов пробыли час сорок минут. Незадолго до ухода в эфир ворвался корреспондент ТАСС Юрий Родионов:                                                 

– Ребята! Если можете, скажите пару слов для печати о том, что вы чувствуете, взойдя на вершину. Для советских читателей.

Валентин Иванов, капитан гималайской сборной, не задумываясь, произнес значительно больше «пары слов» с вершины планеты:

– С этой самой высокой трибуны мира мы хотели бы поздравить весь коллектив нашей экспедиции с большим успехом, с огромнейшей проделанной работой. Титанический труд! Такие маршруты, в общем-то, ходятся нечасто и под силу только действительно хорошему коллективу. Я хотел бы поздравить альпинистов всей страны, которые долго ждали этого успеха в Гималаях. Я хотел бы поздравить всех радиослушателей и читателей, всех наших многочисленных помощников на всех этапах подготовки этого огромнейшего мероприятия. Всем ещё раз огромное спасибо! Ещё раз хочу подчеркнуть, что это восхождение мы посвятили 60-летию образования нашего государства – Союза Советских Социалистических Республик!

Несколько часов спустя эти слова долетели до Москвы. Они не успели ещё прозвучать в эфире и появиться на страницах газет, но их уже знали. Ими гордились те, кто был особенно близок к экспедиционным делам, кто вкладывал душу и силы в подготовку гималайской экспедиции.

Эти слова вобрали в себя многое, подытоживая тот огромный путь, что пройден советским альпинизмом. И усилия выдающихся организаторов горного спорта, учителей целых поколений наших восходителей. И блестящие   победы лучших альпинистов страны на труднейших маршрутах, поражающих воображение пиков. Все те шаги, что вели к вершине планеты.

В конце августа 1923 года навечно заснеженную вершину кавказского красавца Казбека (5043 м) поднялись восемнадцать восходителей (среди них пять женщин), в начале сентября – ещё восемь. Двадцать шесть человек на одной вершине в течение недели – такого массового восхождения ещё не бывало. Не случайно 1923 год стал считаться датой рождения советского альпинизма.

Спустя несколько лет было создано Общество пролетарского туризма и экскурсий, при котором организовалась центральная горная секция. Её возглавил бывший революционер-подпольщик В. Семеновский. Во время эмиграции в Швейцарии он увлекся альпинизмом и работал некоторое время как профессиональный гид, часто совершая восхождения в том числе по сложным маршрутам. Вернувшись на родину после победы Октябрьской революции, В. Семеновский стал активным пропагандистом горовосхождений.

С созданием центральной горной секции альпинизм получил официальное признание, хотя в те сложные для молодого советского государства годы он развивался медленно и трудно. Проблем возникало множество: не хватало ни средств для создания высокогорных приютов, ни опытных инструкторов, ни специального снаряжения, ни учебных пособий.

Мало–помалу дело налаживалось. Все тот же неутомимый Семеновский организовал первый учебный поход на Кавказе для подготовки инструкторов альпинизма, получивший весьма своеобразное название «Рабфак во льдах». Он же издал книги «Горный туризм», а затем и «Альпинизм» надолго ставшими главным учебным пособием советских горовосходителей.

И всё же опыт советских альпинистов пока ограничивался пятитысячниками Кавказа, в то время как их зарубежные коллеги уже покоряли семитысячники и готовились к штурму гималайских исполинов, превышающих восьмикилометровую высоту. Впрочем, этот разрыв в достижениях неумолимо сокращался.

Опыт, накопленный в кавказских восхождениях, не пропал даром. Советские альпинисты обретали уверенность в своих силах, объектами их интереса становились более высокие и более сложные вершины Памира, Тянь-Шаня. Эти окраинные, труднодоступные районы страны были тогда практически не исследованы, и альпинисты приняли участие в ряде научных экспедиций, организованных в конце двадцатых годов для изучения и составления подробных карт Памира и Тянь-Шаня.

Первая памирская экспедиция, проведенная по инициативе Академии наук СССР и возглавлявшаяся академиком Н. Горбуновым, состоялась в 1928 году. В её состав вошли такие известные советские ученые, как профессор Н. Корженевский, будущий академик-геолог Д. Щербаков, астроном И. Беляев и многие другие авторитетные специалисты разных областей знаний.

Альпинистской группой руководил О. Шмидт, будущий знаменитый полярник. Восходители сыграли немалую роль в успешном завершении комплексной экспедиции, оказав неоценимую помощь, прежде всего геологам и топографам. К тому же им впервые удалось подняться на вершины до 6000 метров. На следующий год изучение Памира было продолжено и снова с участием альпинистов.