— Насколько я знаю, — произнес Брюс, — мы везем его в подарок шейху Катара. — Он выдавил из себя усмешку и похлопал смазчика по плечу. — Вы же знаете этих арабов. Они очень любят игрушки.

— Конечно, сэр. Спокойной ночи, сэр.

Поднимаясь на капитанскую палубу, Брюс проклинал компанию, самого себя, пилота вертолета и Огилви за то, что тот предсказал только что случившееся.

«На море не бывает секретов, — заявил Огилви вчера во время разговора в его каюте. — Вы напугаете мне команду. У нас не военный корабль и мои матросы — не солдаты».

Капитан сидел за столом, прямой, как палка, а Брюс ходил взад-вперед по каюте, умоляя и упрашивая. Он снова пересказал сообщение, переданное британской разведкой в офис компании в Лондоне. Доктор Питер Харден, тот самый человек, который заявлял, что его яхта потоплена «Левиафаном», подозревается в том, что украл противотанковую ракетную установку. В последний раз его видели три недели назад, перед отплытием из Англии. Выводы нетрудно было сделать.

«Он безумен, — говорил Брюс, — и вооружен смертоносным оружием. Мы должны защитить корабль».

«Я сам способен защитить свой корабль от сумасшедшего яхтсмена», — ответил Огилви. Он резко выпрямился, оказавшись на голову выше Брюса, вдобавок в полной форме — китель, белая рубашка, темный галстук и золотые нашивки на рукаве, — и Брюс почувствовал себя слишком низкорослым, толстым и неряшливо одетым.

Брюс засунул руки в карманы ветровки. Спорить дальше было бессмысленно.

«Седрик, — заявил он, не в силах выдержать взгляд Огилви. — Компания настаивает. Вы должны принять вертолет на борт».

«А если не приму?»

«Мне очень жаль... Но не я принимал это решение».

Кровь прилила к щекам Огилви. Сперва его губы крепко сжались, но затем челюсть капитана заходила вверх-вниз, и на лице старика проступило выражение горького разочарования.

«Если так решил Хобсон, я не буду возражать. — Он поднял вверх палец, но затем его рука снова сжалась в кулак. — Только помните: пилот вертолета будет подчиняться мне точно так же, как последний матрос в команде».

Когда на следующий день при ярком солнечном свете «Левиафан» обогнул крайнюю оконечность Франции, «Белл рейнджер» поднялся с палубы танкера и, повернув свой толстый нос по ветру, направился на восток к городу Бресту. Кроме пилота, на его борту был Джеймс Брюс.

Находясь в воздухе, можно было сравнивать огромный «Левиафан» с другими кораблями, входящими в Ла-Манш или выходящими из пролива в Атлантический океан. Окаймленный белой пеной, подобно острову в океане, «Левиафан» почти в два раза по длине и ширине превосходил любой супертанкер, находившийся в поле зрения, и в три раза — любой грузовой корабль. И хотя корабли, над которыми пролетал вертолет, быстро исчезали за горизонтом, «Левиафан» по-прежнему был хорошо виден. Он все еще маячил в зеркалах заднего вида как далекий горный хребет, когда пилот заметил желтый берег Франции и повернул на сигнал брестского радиомаяка.

Он направился на посадку в желтый круг в конце пирса в Брестской гавани. Он управлял рычагами и педалями, стараясь посадить вертолет ровно, в то время как аппарат изо всех сил пытался лететь вверх, вниз, вперед, назад и вбок одновременно. Несмотря на огромное умственное напряжение, на пилота нахлынули воспоминания. Он потерпел крушение в Техасе, точно на такой же посадочной площадке, обгорел, и поэтому его красное лицо лишилось мимики, одна из ноздрей была заметно крупнее другой, а два пальца на руке согнуты так же крепко, как колючки на проволочной изгороди.

Рядом с площадкой пригнулся хрупкий темнолицый человек, который одной рукой вцепился в дешевый чемоданчик, а другой защищал свой тюрбан от порывов ветра, поднятого винтом. Это был новый стюард на замену жертве несчастного случая.

Темнокожий азиат ждал нанявшего его англичанина. Брюс чувствовал его взгляд на своем лице, но, когда вертолет опустился на землю, отвел глаза.

— Ну вот и приехали! — заорал пилот, перекрикивая рев винтов. — Брест, как заказывали!

Брюс подал знак приглушить мотор, и пилот снизил обороты, чтобы они могли разговаривать нормально. Уголком глаза он заметил, что новый стюард колеблется, не зная, идти ли ему к вертолету или ждать, когда его позовут.

— Теперь слушайте меня, — сказал Брюс. — Ваш пулемет видели матросы, но я пустил слух, что вы везете вертолет в подарок шейху Катара. Постарайтесь следовать этой версии как можно дольше.

— А какого черта? — спросил пилот. — Все равно они начнут что-то подозревать, когда увидят, что при встрече с любой яхтой я поднимаюсь в воздух.

— Вам встретится немного яхт, — возразил Брюс. — Океан гораздо больше, чем вы думаете, но самое главное — вы не должны раздражать капитана Огилви. Вообще постарайтесь не попадаться ему на глаза.

— Не волнуйтесь, — ответил пилот с кривой ухмылкой. — Я его тоже не слишком люблю.

— Он не хотел пускать вас на борт, но мы настояли.

— Мне плевать на то, что он хочет, — сказал пилот. — Вы наняли меня, значит, вы — босс.

— Нет, — резко возразил Брюс. — Босс — Огилви. Именно он хозяин «Левиафана». Это значит, что его слово — закон. Абсолютный закон.

— Ясно.

— Не забывайте об этом.

— Ладно. Капитан — босс. Я не должен путаться у него под ногами.

— Еще одна вещь... Мы знаем, что у Хардена есть ракетница и пистолет сорок пятого калибра. Но мы не знаем, что еще у него есть.

Пилоту доводилось летать в Камбодже.

— Мне случалось попадать под обстрел. — Он снова усмехнулся. — Но в меня никогда еще не стрелял парень с яхты.

— Я бы не стал давать ему такой возможности, — произнес Джеймс Брюс. — Я бы постарался убить его первым.

Однажды ночью, за неделю до того, как «Левиафан» вышел из Саутгемптона, Харден подплыл близко к берегу Западной Африки, так близко, что казалось, он чувствует запах пустыни Сахары. Море мягко покачивало яхту. Небо закрыли облака, и ночь была непроглядной. Харден посмотрел на запад, пытаясь найти огни кораблей, идущих по морским линиям.

Ажарату спала на левом сиденье в кокпите, не зная о небольшом изменении курса, которое привело их близко к суше. Погода была достаточно теплой, чтобы надевать шорты. Один раз Ажарату пошевелилась во сне, и пальцы ее руки прикоснулись к голой ноге. Харден отошел в сторону, слыша, как за кормой шумит и бормочет кильватер, и продолжал вглядываться в темноту на западе.