Где-то там плыл «Левиафан», нагруженный нефтью до предела. Но сегодня ночью только отметка на карте обозначала место, где их пути пересекутся.

Через семь дней плавания «Лебедь», подгоняемый сильным северо-восточным бризом, уже мчался мимо побережья Сьерра-Леоне. Ажарату взобралась на нос, вцепилась в резко накренившуюся мачту и жадно вглядывалась в голубую полоску, которая еле виднелась между белыми гребнями волн и темнеющим небом на востоке.

— Это Шербро?

Харден направил яхту носом к острову. Ветер перестал дуть в паруса, и «Лебедь» выпрямился. Ажарату спрыгнула с гика. Стрелки компаса повернулись на семнадцать градусов. Харден засек направление на остров, вернул яхту на прежний курс, вручил Ажарату штурвал и спустился вниз, в штурманский уголок.

Взяв карту, он карандашом провел линию до острова Шербро под тем же углом, что и определенное им направление на берег. Оказалось, что они находятся в трех милях южнее расчетного положения, которое он вычислял, исходя из пути, пройденного «Лебедем», курса яхты, направления ветра и тяги Гвинейского течения. Они прошли пятьдесят миль за восемь часов. Три с половиной тысячи миль за три с половиной недели. Ничего удивительного: «Лебедь» был быстроходной яхтой, а ветры дули попутные.

После выхода из Англии сильный западный ветер нес их через Бискайский залив, а когда французские воды остались за кормой, яхта поймала восточный ветер, могущественный левантер, которой мчал их мимо Испании и Северной Арфики почти до острова Гран-Канария. Здесь, оказавшись между затихающим левантером и поясом северо-восточных пассатов, они медленно тащились к югу. Прошло несколько дней, прежде чем им удалось поймать пассат, но «Лебедь», плывя круглосуточно, быстро наверстал упущенное время.

Харден проверил свои расчеты по «Лорану», и электронный прибор сообщил положение, весьма близкое к вычисленному им.

— Шербро, — объявил он, вернувшись в кокпит.

— Может быть, остановимся на минутку? Возьмем овощей. Я так дико хочу съесть морковку, что готова жевать штурвал.

— Послезавтра будем в Монровии.

Улыбка исчезла с лица Ажарату.

— Да. Я все время забываю. Мне кажется, что плавание будет продолжаться вечно.

— Извини.

Харден стал глядеть на воду. Он говорил ей, что до начала сезона ураганов должен добраться до Рио. Его слова звучали вполне правдоподобно, хотя, насколько он знал, в Рио-де-Жанейро нет сезона ураганов, но правды все равно говорить нельзя было, а начинать с маленькой лжи проще. Он много рассказывал Ажарату об управлении парусной яхтой, но она осталась чужим человеком в этом мире и верила всему, что он говорил, даже тому, что радиовызовы от Майлса — это прогнозы погоды.

Необходимость лгать тяготила Хардена. Он снова превращался в замкнутого человека, каким был до того, как полюбил Кэролайн. Ему понадобилось прожить с ней много лет, чтобы прийти к убеждению, что в ее словах никогда не было ни тайного смысла, ни скрытого подтекста.

— Питер... — позвала Ажарату.

— Что?

— Не думай о ней.

— Возьми штурвал.

Он поспешил вниз, залез на койку в главной каюте и уставился в тиковый потолок. Ажарату почти сразу же пришла вслед за ним. Избегая глядеть на нее, Харден смотрел в иллюминаторы левого борта. Поскольку яхта шла накренившись, он видел только темнеющее небо.

— А кто останется управлять? — спросил он.

— "Уолтер".

— Так Ажарату называла автоматическое рулевое устройство — по имени того самого сына крупного политика, за которого должна была выйти замуж, утверждая, что они очень похожи своей надоедливой надежностью.

— "Уолтер" не заметит кораблей, а мы находимся на судоходном пути.

Ажарату потрогала свой золотой крестик.

— Пойдем со мной. Мы чудесно проведем вечер. Давай выпьем перед обедом.

Харден посмотрел на нее. Ажарату в такие минуты всегда оказывалась рядом. Несколько раз он впадал в депрессию, и каждый раз она его вытаскивала. Он спросил:

— Тебе еще не надоело возиться со мной?

Ажарату усмехнулась, и ее зубы сверкнули, как жемчужины.

— Разумеется, я не собираюсь проводить свой первый за десять лет отпуск с угрюмым занудой.

Лицо Хардена окаменело.

— Извини, — произнесла она. — Может быть, я слишком легкомысленная, но последние несколько дней ты выглядел вполне довольным жизнью. Я сказала не подумав.

Харден спустил ноги с койки.

— Ладно, забудь об этом. Пойдем выпьем.

— Я — как обычно. — Ажарату улыбнулась счастливой улыбкой, вышла из каюты и стала подниматься по трапу.

Харден смотрел ей вслед. У нее были красивые ноги, полностью открытые его взгляду: она носила бикини. Харден улыбнулся, вспомнив, что сперва Ажарату одевалась в шорты и только через неделю достала бледно-голубое бикини, до того завернутое в упаковочную бумагу.

Харден постепенно прекратил обманывать себя и признал, что ему очень нравится смотреть на Ажарату. Она была слишком красивой и интересной спутницей, чтобы отрицать ее привлекательность. Но он испытывал слишком глубокие чувства к Кэролайн и был слишком опустошен, чтобы желать от Ажарату чего-либо большего, чем ее общества, и поэтому не замечал ее привлекательности точно так же, как если бы Кэролайн была жива.

Он сделал два коктейля из водки с тоником — послабее для Ажарату, покрепче для себя — и разрезал последние два лимона на дольки. Ажарату улыбнулась, когда он появился на палубе с бокалами в руках.

Ажарату подняла свой бокал.

— Давай выпьем за землю. Пусть она всегда оказывается там, где нужно!

Харден улыбнулся ей в ответ и выпил.

Солнце садилось за горизонт. Небо становилось фиолетовым, а вода темно-синей. На западе багровели рваные перистые облака, а на восточном горизонте зажигались звезды.

— Настоящий рай, — тихо произнесла Ажарату.

Яхта плыла под гротом и генуэзским парусом. В этот вечер легкий северо-восточный пассат приносил с собой едва ощутимый запах суши, сладкие ароматы африканского берега. Солнце опустилось еще ниже.

— Что это? — вдруг спросила Ажарату.

— Пока не пойму.

Харден уже несколько минут вглядывался в очертания возникшего на горизонте странного предмета. Он выглядел как длинное синее пятно, пересекающее курс яхты в нескольких милях впереди. Наведя на него бинокль, Харден присвистнул. Передав Ажарату бинокль, он слегка изменил курс, чтобы подойти к предмету поближе.