– Он очнулся!

– Сам вижу, – недовольно отозвался кто-то, стоящий неподалеку. – Ну, глазоньки свои красивые сами открывать будем, или как? Помощь нужна?

Карел приоткрыл глаза. Знакомое место. Но – нехорошее место в ночную пору. Это же его собственная пыточная, что в глубоком подвале. Только слишком ярко освещенная, так что видны и пятна на стенах, и непромытые швы между плитками на полу. Надо бы наказать кого-то, ответственного за все. Только сначала разобраться, что здесь и сейчас происходит. Карел опять попытался шевельнуться – бесполезно. Это же его собственное изобретение – кресло с ремнями не только на руки, ноги, голову, но и на каждый палец на руке, и широкий ремень по груди, так, что еле-еле дышится. Не пошевелишься, даже если сильно постараешься.

– Ну, вот наш пациент и очнулся, – добро улыбаясь, в поле зрения вплыло незнакомое лицо. – Скажите пациент, вы меня узнаете?

– Нет, – прищурившись на яркий свет, ответил Карел.

– А вы присмотритесь, присмотритесь, будьте так добры…

Эльф! И судя по всему, темный, дроу. Убийца, извращенец и садист, как все они, выходцы из темных пещер. Карела чуть не скрючило от ненависти. Это же он, Карел, должен был привязывать такого вот дроу к креслу и разговаривать с ним! Не наоборот! Это же его дом, его крепость, его подвал, наконец!

– Ага. Вижу, пациент узнал своего доктора.

А голос-то, голос какой издевательски мягкий, журчащий… От дроу пощады не жди.

– Ну, и что мне теперь с пациентом делать? Убить быстро или пусть немного помучится?

– Я за «помучиться», – тут же откликнулся Карел.

Должны же за ним прийти когда-нибудь. Так, может, удастся выжить?

– Вот, правильно мне всегда говорили, что если эльфы – меланхолики, дроу – садисты, то уж люди – все, как один, мазохисты. И за что бы им тут держаться? За какую такую жизнь? Нет, упираются, цепляются слабыми лапками, пытаются размножиться и заполонить собой весь мир…

Говоря, дроу прохаживался по подвалу, исчезал из поля зрения, снова появлялся, звякал инструментами, присвистывал в восхищении.

– Хороший набор инструментов, дружище Карел!

– Мы уже знакомы?

– Да кто же не знает рейнджера Карела, начальника отряда Охотников на темных? У нас, между прочим, вами детей пугают. Серьезно.

Себя не называет. Хотя, какое дело связанному по рукам и ногам рейнджеру, кто его связал? Тут бы выпутаться с минимальными потерями, вырваться, а уж потом можно будет отыграть все назад.

– Молчите? Это хорошо. Когда человек молчит, он думает и воспринимает сказанное. А когда он говорит, то никогда не слышит другого. Поэтому молчите, молчите… Так, на чем я остановился? На мазохизме, так. Живут люди недолго и нехорошо. Болеют, мучаются, а еще более мучаются от контактов с себе подобными. Пауки в банке – это слишком простая аллегория. Муравейник в банке. Кишат, лезут все друг на друга, топчут, ломают, жрут тут же, тут же плодятся больше и больше… И мечтают жить еще дольше, пусть в той же банке. Еще помучиться…

– Меня можно обменять, – кашлянув, сказал Карел.

Конечно, в обмен не слишком верилось, но мало ли, что там у темного эльфа на уме.

– А в каком же вы звании? А? Вот, то-то. Лучше помолчите про обмены.

Карел дернул углом рта, зажмурился, как от яркого света в глаза. Ну, да. Есть такое. Его отряд всегда действует в простой гражданской одежде, без знаков различия. И сам он, начальник над Охотниками – простой гражданин Карел Голдман. Никаких званий, никакой формы. То есть, дроу намекает, что все соглашения об обмене военнопленными на него не распространяются. В лучшем случае он – гражданский, захваченный врагом. В худшем – шпион или наемник. А с ними во все времена не церемонились.

– У меня нет звания, но меня знают…

– И мы вас знаем! Очень хорошо знаем, уважаемый Карел! Кстати, очень симпатичные щипчики. Это ведь для суставов пальцев? – пощелкал дроу перед носом Карела блестящими щипцами. – И в руке приятно лежат. А если раскалить…

– Если не интересен обмен, тогда возможен выкуп, – попробовал еще раз Карел.

– Какой выкуп, о чем вы? Разве мы, темные эльфы, нуждались когда-то в ваших желтых цацках? Мы долго живем – если не приходят рейнджеры, конечно. И за долгую жизнь накапливаем очень большие богатства – с точки зрения человека. Так что, это я могу купить, скажем, весь ваш отряд, и они выложат вас на стол в упакованном и аккуратно перевязанном красивым бантом свертке.

Черт! Прямой намек на предательство? Или он просто пытается сбить, заставить смириться с поражением, поверить, что никто не придет? Чтобы сам просил смерти? Нет уж. Лучше помучиться…

– Да-да-да. Так я и думал. Лучше помучиться. Ах, как это по-человечески! Сами люди так же относятся и к другим расам. Вот, например, в этом кресле, таком удобном для допросов, сидела не так давно девочка с длинными заостренными ушами. Что она могла знать? Да ничего, конечно. Она и не знала. Правда, ее и не спрашивали ни о чем. Просто отрезали ее ушки и отправили их эльфам. А раны прижгли, чтобы кровью девочка не изошла. Люди – они добрые. Они – чтобы помучиться, а не чтобы быстро умереть. Потом девочке сварили ноги. Натурально сварили, в котле. Вот сюда вниз ставится котел, наливается вода – и варится. Умереть от болевого шока не давали, спасали сразу. А сойти с ума эльфы не могут. Не бывает, говорят, сумасшедших эльфов. Ну, кроме нас, дроу. Мы же законченные психи, правда? Когда ножки сварились, жгутом перетянули их выше колена, чтобы раньше времени гангрена не началась или тромб до сердца не дошел…

Эльф помолчал, перекладывая на столе инструменты. А потом подскочил к Карелу и заорал в лицо, наклонившись так низко, что от сладкого дуновения затрепетали ресницы:

– И скормили девочке ее ноги и бульон из них! И она все съела! Силком скормили, чтобы с голоду не померла! Добрые люди… Добрый рейнджер Карел Голдман… Девочка не умерла голодной.

И снова его голос снизился чуть не до шепота, а сам он отошел за спинку кресла, стал невидим – голову-то не повернуть, ремень держит.

– А потом ей поджарили ручки. Вот сюда сбоку ставится жаровня, разжигается, а потом – потихоньку, потихоньку – жарятся ручки. Сок капает на угли. Пахнет вкусно жареным мясом. Лекарства и человеческая магия не дают умереть, но дают почувствовать боль. Она кричала?

Он снова нагнулся к лицу Карела и уже кричал, требуя ответа:

– Она – кричала?

– Сначала – да. Потом потеряла голос.

– Потеряла голос, какой кошмар… Это очень прискорбно. А ручки – тоже заставили съесть. Чтобы эльфийский детеныш, нелюдь, не помер с голода. Думаю, все это длилось не меньше двух недель… Или больше?

– Слушай, да приступай уже к пыткам своим, что ли? Надоел.

– Хе-хе… Мазохист требует, чтобы его пытали? А не буду!

Дроу щелкнул пальцами, и ремни вдруг ослабли так, что Карел чуть не свалился со стула.

– Вставай! Иди!

Встал и пошел.

Дроу вывел его на улицу. Возле дверей валялись смятыми мешками два охранника. Значит, все же, не продали его. Уже легче.

– Вон конь. Сумеешь выбраться из города до утра – твое счастье. Не сумеешь – моё. Ну?

Левая нога в стремя, толчок, тело возносится вверх, в высокое строевое седло… Эх, сейчас направо, вниз – и лови тогда ветра в поле…

Карел дернулся на стуле, открыл глаза.

– Да-да. С вами все те же, и вы всё там же. Неужели я похож на идиота? Но хватит играться, хватит. Пожалуй, пора начинать. Кстати, Карел, вы же специалист. Никогда не думали, что это за явление такое в нашем мире – темные эльфы? А? Эльфы – они же исключительно светлые! И вдруг – страшные красноглазые дроу, которых боятся все на свете. Откуда? Почему? Никогда не думали над этим вопросом? Ну, да, конечно. думать некогда – их убивать и пытать надо. Так я вам расскажу, дружище Карел. Темных дроу в природе не существует. Есть просто эльфы. И все. Но если эльфа загнать в угол, надавить так, что переломится весь его внутренний стержень – о-о-о… Вот тогда и появляется дроу – враг человека. Девочку эту, о которой разговор, помните еще? Эту, вашу последнюю? Она была моей внучкой. Единственной. У нас всегда мало детей, знаете ли. И теперь, уважаемый Карел, вы виноваты в рождении еще одного дроу. Вернее, двух дроу. Мой сын – он сейчас как раз вплотную занимается вашим отрядом. И я – лично вами. Так с чего начнем, добрейший Карел? С варки ног?