— Мы стояли, курили, ожидая возвращения Еремина. Японцы, мокрые до нитки, безумно радуются, — вспоминает Юрий Федорович. — Не умолкая, что-то говорят, обнимают друг друга, целуются... Но вот один из японцев — видно, старший — что-то сказал, и все смолкли. Он порылся в карманах своей одежды, вытащил баночку кофе и маленький целлофановый пакетик, содержимое которого было похоже то ли на морковку, то ли на мясо сушеного кальмара; японец подошел ко мне и, протягивая руки, кланяясь в пояс, подал кофе и пакет. Но, приняв подношение, я не дал японцу отойти; приложив руку к сердцу, попросил его взять подарки назад. Трижды я делал такой жест, пока наконец японец взял кофе и целлофановый пакет.

Сделав все возможное для облегчения участи спасенных, экипаж передал по радио просьбу — приготовить теплую одежду, спирт, медикаменты. И когда Еремин доставил на берег последнего рыбака, вертолетчики погрузили спасенных на борт и вылетели на базу.

В. Даниленко

Если от главного проспекта Тюмени — улицы Республики — свернуть в сторону и пройти квартал-два, то попадаешь на тихие зеленые улочки с ладными бревенчатыми домами. Они мало чем отличались бы от изб, срубленных в других сибирских городах, если бы не одна деталь. На печных трубах примостились «беседки», которые венчает либо фигурка лихого всадника, либо сказочная птица, либо сложный узор. Это знаменитые тюменские дымники, защищающие трубу от дождя и снега, крышу — от летящих искр. Есть, правда, кое-где и в других городах подобные украшения дымовых труб — в Вологде, Галиче, Переславле-Залесском, Судиславле. Но такого расцвета, как в Тюмени, искусное ремесло это не достигало, пожалуй, нигде.

Конечно же, не только практическим смыслом вызвано появление дымников; ведь достаточно было бы поставить колпак из жести самой непритязательной формы, как, впрочем, и делают во многих других местах. Но ведь если бы все определялось лишь целесообразностью, не было бы ни резных наличников, ни расписных прялок, ни узорчатых вологодских кружев. Естественное, неистребимое желание украсить свое жилище, предметы окружающего быта — не оно ли веками возвышало человека над заботами, невзгодами, суетой? Не оно ли делало топор орудием не только строителя, но и художника?

Искусство просечного железа широко применялось в России во второй половине прошлого века в ажурных балконных оградах, фронтонах крылец, железных вазах с цветами, венчающих крыши, наконец, в дымниках. Увы, недолог их век — в лучшем случае несколько десятков лет, — и прогорает металл.

— Самым старым, дожившим до наших дней тюменским дымянкам примерно пятьдесят лет, а зародилось это искусство, видимо, в середине прошлого века, — рассказывает научный сотрудник областной картинной галереи Нелли Николаевна Шайхтдинова.

Нелли Николаевна уже хранит в запаснике галереи четыре старинных дымника со снесенных домов — начало будущей коллекции. Но в экспозициях галереи, как и Тюменского краеведческого музея, их пока не увидишь. И места нет, да и пока еще не привыкли, видимо, к тому, что столь знакомые глазу дымники — а их в городе не одна сотня — это и интересные архитектурные детали, и образцы подлинного народного искусства, достойные того, чтобы стать музейными экспонатами. Правда, есть надежда, что в скором времени помещение галереи расширят и желающим взглянуть на дымники попристальней не придется забираться на крыши.

...Новый город вплотную подступил к улице Зеленой, на которой живет один из немногих мастеров железопросечного искусства — Николай Григорьевич Долгополов. Благодаря ему все дома на этой улице украшены художественными венцами труб, овеяны уютом.

— Как рождается рисунок дымника? — спрашиваю я Николая Григорьевича, наблюдая, как он выстукивает на деревянной колоде металлический лист.

— А уж это зависит от самого мастера: может взять испытанный трафарет с рисунком, который есть уже на многих дымниках, — в Тюмени, считай, не меньше полусотни только основных типов дымников, — а может и сам придумать. Я в первые годы самостоятельной работы мастерил по рисункам, еще от отца перешедшим, — тут и всадники были, и птицы, и узоры разные. А когда умер отец, захотелось в память о нем сделать свой, непохожий на другие дымник. Вот и придумал. А те, что на нашей улице видите, от него идут...

С тех пор и повелось, как только сделаю беседочку четырехскатную — основание, задумаюсь, а что же дальше, какую ей оградку поставить, кто на ней жить будет?

Сколько за свою жизнь дымников сделал? — повторил мастер мой вопрос. — Да разве я считал, может, пятьдесят, а может, и сто. Вот сейчас делаю для друга в Тобольске. Да только мало кто сейчас просит, а жаль, ведь избам деревянным стоять еще по Сибири не один десяток лет, а дымник — И крыше защита, и людям радость.

...Сегодня у Николая Григорьевича выходной. Весь день стучит его деревянный молоток, и простой лист железа обернется к вечеру птицей, чтобы утром встретить солнце на новой крыше и блеснуть в ответ звонким солнечным зайчиком.

А. Миловский

Неподалеку от современной иранской деревушки Бехистун, слева от караванной дороги, на отвесной, недоступной скале, на высоте свыше 100 метров сохранились древнейшие скальные надписи и барельефы. Это знаменитая Бехистунская надпись, составленная 25 веков назад по личному повелению ахеменидского «царя царей» Дария на древнеперсидском, эламском и аккадском языках.

По этой дороге проходили армии иранских государей, пылили фаланги войск Александра Македонского, шли полчища арабских завоевателей и, наконец, солдаты обеих мировых войн. Все они с любопытством взирали, закинув вверх головы, на непонятные и загадочные уже для воинов Александра Македонского клинописные строчки, а барельефы нередко становились мишенями для солдат, стрелявших по ним просто так в минуты коротких привалов.

Но ни вандализм солдатни, ни безжалостное время не смогли уничтожить бесценный памятник истории. До сих пор под косыми лучами солнца на скальной плоскости четко прослеживаются клинописные строчки, где среди других стран и народов упоминаются и среднеазиатские, некогда входившие в состав мировой ахеменидской державы. В частности, говорится здесь о некой стране Маргуш, которую несколько позднее, в античные времена, греко-римские авторы назовут Маргианой.

До сих пор на крайнем востоке Советского Туркменистана течет река Мургаб, и вполне очевидное сходство названий Маргуш — Маргиана — Мургаб позволило считать, что именно где-то здесь и располагалась эта загадочная страна.

Еще в начале нашего века американская экспедиция, получившая право на производство археологических работ в России, предприняла попытку найти Маргуш. Ученые обследовали пустынные районы восточного Туркменистана и провели раскопки развалин огромного античного города Гяуркала («город неверных»). Американские археологи правильно выбрали район работ, но им удалось «зацепить» лишь небольшую, краевую часть былого государства.

Более обнадеживающие результаты получили в послевоенные годы советские археологи, предпринявшие второй приступ к древностям Маргианы. Им удалось установить, что здесь имеются поселения, где обитали люди задолго до того, как имя их страны Маргуш было упомянуто в Бехистунской надписи. Словом, вставали все новые и новые проблемы, а с ними и настоятельная необходимость установления исторической достоверности всех этих пока еще разрозненных наблюдений.