– Зачем ей все это?

– Чтобы ты оставила короля, неужели неясно, – раздраженно заявил Хелл, но тут же смягчился.– Она не солгала в том, что ты действительно катализатор изменений. Но я не сторонник каких-либо там теорий, Эв. И я увидел тебя впервые в покоях отца, клянусь.

Я не могла не верить советнику. Лично я видела то, что делала с ним Монтэя, она действительно проникала в его голову, и что она могла там увидеть или изменить, неизвестно. Все же степень доверия к бастарду пересиливала веру в слова Правительницы Красной страны. Тогда опасения Энтраста вновь обретали силу.

– То есть любовь Силенса…

– Подлинна и страстна, возникшая в нем без каких-либо прочих вмешательств, Эв. Король сам выбрал это. И сам пожелал изменить свою судьбу, связав ее с тобой.

– И все же…

– Монтэя лгала. Она желала отстранить тебя от королевского двора, это единственная цель, что она преследовала. Не верь ее обману, Эв, лучше просто доверься мне.

– Ты говоришь это так, словно сам мне доверяешь.

Он недовольно засопел.

– Ты близка мне, королева, но…

Мой грустный смех стал каким-то непонятным дополнением к этому откровенному диалогу.

– Не нужно продолжать, бастард. Мне и так все ясно.

– Я знаю, что ты это понимешь. Жаль, это ничего не изменит, Эверин.

Мы долго молчали, стараясь найти в этой необычной тишине что-то свое. Я прислушивалась к своем телу, пытаясь отыскать в нем ломи и неприятные ощущения, но наталкивалась только на легкость и силу, от которых отвыкла за долгие недели мучительных пыток от кулаков Банджа. Лицо убитого солдата теперь маячило перед моими глазами. Невзирая на то, что сотворил со мной этот жестокий человек, совесть теперь нещадно мучила меня. Ведь я мстила за смерть Беллса, а он оказался жив. Впрочем, Бандж заслуживал смерти, даже Монтэя подтвердила это, пусть ее слова и не имели для меня первостепенного значения. Но каким-то образом нужно было возвращать мою веру в себя. То есть приходилось успокаивать совесть даже словами своего главного врага.

Как же я наивно полагала, что Круэл и Уэн – это вершина айсберга. Все на деле оказалось гораздо запутаннее и серьезнее, чем можно было себе представить. Во всем была замешана Красная страна и странный Волхв, что решил будто я ломаю ход истории. Неужели Дейстроу так страдает только из-за того, что в его жизни появилась причина всех бед – я. Это пугало. Может, Монтэя была права, и мне действительно нужно покинуть и двор, и само Королевство?

– Даже не думай об этом, – жестко оборвал мои мысли бастард. Я вздрогнула.– Прости. Я передавал тебе свою энергию, но и ты поделилась своей, и теперь между нами нечто вроде канала, через который я чувствую твои мысли.

Мне это не нравилось.

– А исправить это как-то возможно? – осторожно поинтересовалась я, стараясь не задеть чувства собственного достоинства Хелла. Гордость была его пороком.

– Конечно, – легко согласился Хелл, на несколько мгновений закрывая глаза.– Вот и все.

– Подозрительно быстро, – скривилась я.– А ты мне не врешь?

– Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

Вопрос был резонным, бастард кое-что утаивал, но не врал. Как выяснилось, слова Монтэи насчет него и Силенса были только ложью. Как и то, что Хелл любил меня. Какая-то странная грусть посетила меня, стоило только об этом вспомнить. Неужели мне до такой степени важно отношение Хелла ко мне? Ведь я считала его другом. Хорошим другом. Обещать что-то большее ему я не могла.

Понимая, что я запуталась сама в себе, я поймала себя на мысли о том, что слишком легко приняла то, что считала, будто Силенс просто являлся марионеткой в руках бастарда. Это настораживало. Хелл проник глубоко в мое подсознание, и может дело было только в его магии Волхва. Забыть о том, что Монтэя выдала самую главную тайну бастарда, я не сумела бы. Набрав больше воздуха, я решилась все ему рассказать.

– Ты ведь Волхв, Хелл. Почему ты не хочешь мне прямо об этом сказать? – Слова прозвучали как-то неуклюже, я пожалела о том, что вообще затеяла этот разговор. Но Хелл уже нахмурился, обдумывая ответ.

– Я не…

– Монтэя мне рассказала. Она считала, что ты мертв. Был ли ей резон лгать мне об этом? – поспешила я остановить его глупые оправдание. То, что сделал Беллс с моим телом несколько часов назад, только говорило о его непосредственной принадлежности к таким древним магам, как Волхвы.

Ему не хотелось говорить, и я это знала, но молчанием продолжала давить на его совесть. Советник обещал мне не лгать.

– Хорошо, – на выдохе произнес он.– Я действительно унаследовал все способности своей матери. В моей крови нет Королевской магии потому, что я Волхв. Чистокровный Волхв. Но, – он замялся, – немного другой ветви. Мой отец был человеком, но человеком с магией, поэтому отчасти наследственность отца говорит во мне.

– Это внешность, – догадалась я.

– Точно, – кивнул Хелл.– Ты видела Монтэю. Гены ее матери победили то, что в нее вложил Бииблэк. Потому что он прост, как пробка от вина. В нем нет ничего примечательного.

– А как же…

– Он чувствует магию Динео и Королевскую только потому, что Силенс очень часто общается с ним посредством своих возможностей. Королю уже привычнее проникнуть в сознание капитана и отдать ему приказ, чем открывать рот, даже если Бииблэк стоит в той же комнате, в которой работает Силенс. Твой муж обращается к Королевской магии каждодневно, едва ли не каждое мгновение своей жизни. Даже когда находится наедине с тобой, он способен в это время отдавать приказы нужным людям.

– Как это, вероятно, мучительно, – задумалась я.

– Дело привычки, – просто сказал Хелл, для него не существовало ничего сверхъестественного.– И опыта.

– Ты так говоришь…

– Как знаю, Эв, – продолжал гнуть свою линию бастард, не смущаясь того, что приводит меня в замешательство. – Силенс отличный король, и Энтраст знал, что он таковым будет.

– Энтраст любил только Ялдона, – поморщилась я.

– Отнюдь, – сказал Хелл.– Просто Энтраст показывал только то, что любит Ялдона.

– Отчего же?

– Кто теперь узнает, – удивился мужчина, устремляя светлый взор в небо, которое медленно начинало озаряться солнечными лучами. Они медово разливались по черноте, превращая ее в тонкую и нежную голубизну, приправленную розоватыми оттенками.– Отец потерял себя после смерти Ялдона, он не мог этого ожидать, и это же его и убило. Давно убило.

– Ты не тоскуешь по нему?

– Время скоротечно, смерть неизбежна, – философски заметил он.– Если произошло то, что должно, так пусть оно так и будет.

– А как же теория Изменчивости?

– Я же сказал тебе, я не сторонник этой теории, – разозлился Хелл, приподнимаясь.– Хотя и поддерживаю ту мысль, что ты меняешь в нашем мире многое. Не знаю как, и почему именно ты, – задумчиво произнес бастард, его взгляд неотрывно скользил по моему лицу, он пытался отыскать в нем такое, что было бы понятно только Хеллу Беллсу. Он умел смотреть так, словно проникал глубоко под сердце, в дерби души, в самые сокровенные и темные уголки. Не знаю как, но бастард мастерски смотрел внутрь, хотя самого его окружала ледяная корка отчужденности. Такое странное противоречие лишало сил. Я тяжело вздохнула.

– Хватит этих странностей, что мне не понять, бастард, – почти тоскливо ответила, пряча от него свои глаза. Такое интимное вторжение в мое пространство напрягало. Но Хелла я не боялась. Пожалуй, даже наоборот, мне было лестно такое теплое его внимание.

Он не отзывался. Взгляд стал мутным и совершенно дезориентированным. Что-то происходило сейчас с Хеллом, но я не могла понять что именно.

– Прости, – хрипло сказал он, поднимая руки к лицу и полностью закрывая его ладонями.

– Это твоя магия?

– Да, – подтвердил Хелл.– Она тебя ищет, пусть никого и не отправила в погоню. Ищет магией, едва не наткнулась на меня, но я почувствовал раньше.

– И каковы успехи?

– Нулевые. Она зла, Эв, – тихо прошептал Хелл.– Ты отчего-то для нее не открыта, даже поиском не может воспользоваться. Словно на тебе какой-то блок для ее способностей. И это зли Монтэю, она готова рвать всем глотки.