— Я согласен, — сказал Хлопин. — И на Президиуме академии, конечно, поддержу вас.
Вернадский, провожая Хлопина, долго жал его суховатую руку своей старческой, ослабевшей — нужно было усилие во всем теле, чтобы рукопожатие вышло крепким. Хлопин казался озабоченным, Вернадский радовался. Он знал свою силу и недостатки, знал силу и недостатки ученика. Своеобразный мессия атомной энергии, Вернадский жил в сфере мечтаний и предвосхищений, они были реальностями завтрашнего дня и потому сегодня казались фантастикой — нельзя было ему самому не считаться с тем, какое впечатление производят его высказывания. Ученик, скромный, трудолюбивый и очень реальный, не позволял себе фантазировать. И хоть своей внешней старомодностью как бы отстранялся от облика сегодняшнего мира, весь он был прочно в этом мире. Иногда даже казалось, что он полемизирует с учителем, оспаривает его устремления. «Мы институт маленький, и проблемы наши маленькие!» — говорил он нередко почти сердито, это звучало как выпад против Вернадского. Но выпадов и полемики не было, было единство двух противоположностей — и такое душевное, прочное и долгое, что только оно и создавало фундамент, на котором двигалась развиваемая ими наука.
Ободренный поддержкой Хлопина, Вернадский думал о следующем шаге. Нужно было просить о созыве Президиума академии, писать в правительство. Бумаги необходимы, конечно, они составляют как бы строительную конструкцию задуманного дела, но Вернадский считал их вторичными, закрепляющими, а не предваряющими. С ними хотелось погодить. Он попросил приема у Председателя Совнаркома СССР. Секретарь Молотова показал Вернадскому рабочее расписание своего начальника — все дни и вечера были заполнены на несколько недель вперед. Старого академика поразило, до чего много приходится работать государственным деятелям, — он долго потом с волнением рассказывал об этом знакомым. Какой-то свободный час все же нашли. Молотов принял ученого, одобрил создание урановой комиссии, обещал помощь в материальных средствах, посоветовал держать связь со своим заместителем: соответствующее указание и ему, и президенту Академии наук будет отправлено.
В начале 1940 года состоялось первое заседание новосозданной Комиссии по проблемам урана, такое она получила официальное название. Присутствовали сам Вернадский, академики В. Г. Хлопин, А. Ф. Иоффе, С. И. Вавилов, П. Л. Капица, А. Е Ферсман, непременный секретарь Академии наук П. А. Светлов, два секретаря комиссии — геолог москвич Д. И. Щербаков и ленинградец геохимик из РИАНа Л. В. Комлев и другие приглашенные лица. Вернадский доложил о встрече с Молотовым и обрисовал проблему. Во всем мире необычайно возрос интерес к урану. Канада производит 120 граммов радия в год, что соответствует переработке 400 тонн урановой руды. Бельгия интенсивно вывозит из своих африканских колоний руду в Европу. Уран несет с собой переворот в человеческой технике, мы не имеем права отставать в создания своей уранопромышленной базы. Именно для этого и создается Комиссия по проблемам урана. Возглавить ее лучше всего физику — физики пока основные потребители этого элемента.
Он с воодушевлением оглядывал ученых. Физики переглядывались и молчали. Владимир Иванович говорил, как всегда, эмоционально, даже вдохновенно, но не слишком ли далеко он заглядывает? Иоффе взял слово первым. Конечно, урановые реакции дадут какой-то выход энергии. Это теоретически доказано, это экспериментально будет осуществлено. Но каково соотношение затрат и выхода? Он уверен, что еще долго получаемая энергия будет много меньше затрачиваемой. Вряд ли можно ожидать в близком будущем практической отдачи от деления урана. Другое дело — исследование этого процесса. Здесь любое промедление, любая небрежность — недопустимы. Здесь надо всемерно расширять фронт работ. Ибо каждый успех в изучении ядерных реакций — ощутимый шаг вперед к несомненной в грядущем, здесь споров не будет, технической революции. Нет, говорить о срочном создании уранопроизводящей индустрии рановато.
Вавилов в принципе согласился с Иоффе. Надо бы исследовать, нет ли в начавшемся за рубежом урановом буме какого-то трюка промышленных фирм. Потребность в радии возрастает с каждым годом, особенно же быстро в связи с войной, а уран можно рассматривать и как побочный продукт переработки радиоактивных руд. Уран накапливается на складах, от него хотят отделаться. Интересно, что сами иностранные физики гораздо сдержанней, чем иные бизнесмены.
— По-моему, вопрос надо ставить по-иному, — сказал Капица. — Спор — скоро или нескоро получим урановую энергию — зависит и от того, какую мы приложим свою энергию для овладения энергией урана. Выделим много средств, людей, материалов, сконцентрируем на этой теме основные силы, результат будет скорый, а нет — нет. Я — инженер и привык к любой сложной проблеме подходить по-инженерному.
Вернадский обратился к молчаливому Хлопину:
— Виталий Григорьевич, я не вижу энтузиазма у наших коллег физиков. Придется урановую комиссию возглавить вам.
Комиссия по проблемам урана, возглавляемая Хлопиным, ввела в свой состав новых членов, главным образом физиков, организовала экспедиции в разные края страны для определения запасов урана в рудах. Финансовый урановый фонд почти полностью затратили на поездки «сырьевых бригад» в разные районы страны. Хлопин вернулся из экспедиций озабоченный, поделился своими выводами с Вернадским. Если бы физики знали истинное положение с ураном, они не держались бы столь благодушно. Они думают, как все, впрочем, что радий получается только из урановых руд и, значит, чем больше на рынке радия, тем больше на складах урана. Добыча радия у нас непрерывно растет, но на севере его извлекают из подземных радиоактивных вод, к урану это производство отношения не имеет. А разведанные урановые оруденения ничтожно малы, серьезной уранодобывающей промышленности на них не создать.
Вернадский спокойно сказал:
— Я это и предвидел, почему и забил тревогу. Приступаем к следующему шагу, Виталий Григорьевич. Прошу вас, составьте план работ по урановой проблеме на годы 1940–1941, и обратимся с этим планом в Президиум академии и правительство.
Дни, прошедшие за этим разговором, показались в Радиевом институте необычными — Хлопин не выходил из своего кабинетика, аналитики, прибегавшие к Марии Александровне за подготовленными ею пробами и результатами анализов, не видели его в халате у лабораторных столов. И если раньше старались его не беспокоить, потому что он в лаборатории, а в кабинет вторгались без опасений, то теперь боялись ходить в кабинет, потому что он не выходил в лабораторию и, значит, был занят чем-то гораздо более важным, чем собственные эксперименты.
Хлопин часто составлял планы исследовательских работ в своем институте, то всегда были конкретные задания для конкретных исполнителей. Сейчас Хлопин действовал под влиянием своего учителя, и проблемы были огромны настолько, что обозреть их — кружилась голова! Но и в огромные, расписываемые по многим учреждениям задачи Хлопин вводил свой стиль — задачи были конкретны, реальны, ни одна не выходила за рамки практически выполнимого. И они охватывали всю область поисков. Даже сегодня, когда можно обозреть прошлое с гигантской высоты достигнутого успеха в приручении ядерной энергия, поражаешься, как полно описан круг вопросов, как детально расчерчен ход экспериментов, как точно высказан ожидаемый результат. Всего 32 темы намечены для исследования и экспериментального осуществления — и каждая так выпукло подана, так жестко ограничена своими естественными межами, что временами кажется, будто читаешь список тем для диссертаций. И лишь оглядывая список в целом, понимаешь, что в нем дано все, что требовалось изучить в проблеме деления ядер урана: великолепный научный фундамент, на котором потом можно строить основное здание — запускать подготовленную цепную реакцию ядерного деления.
Хлопин четко выделил пять основных вопросов: 1. Выяснение механизма деления урана и тория; 2. Выяснение возможности развития цепной реакции в нормальной смеси изотопов урана; 3. Разработка методов разделения изотопов урана; 4. Разработка методов получения и изучения летучих соединений и металлического урана; 5. Поиски богатых источников урановых руд в СССР и разработка методов их переработки.
