— Бредни все это! Скажи-ка лучше, какой такой Венерин бросок ты рассчитываешь произвести, чтобы заполучить подобную сумму.

— Я же сказал: это моя забота.

Марк долго изучал Калликста цепким, настороженным взглядом.

— Ладно, — сказал он, наконец, — твоя взяла. Будет по-твоему, но на моих условиях.

— На твоих условиях?

— Именно. Когда я говорил, что хочу найти для себя мирный уголок, я ни в малейшей степени не имел в виду, что готов ради этого чем бы то ни было пожертвовать. А уж собственную голову прозакладывать тем паче не намерен. Это ясно? Ты же сам понимаешь: я не пойду на риск потерять все, что имею, за здорово живешь, без компенсации.

— Но как же... а двести тысяч сестерциев?

— Это хорошо, но этого не достаточно.

— Ты хочешь сказать, что...

— Я хочу сказать, что между желанием и средствами его исполнить путь неблизкий. И он имеет свою цену: еще двести тысяч.

— То есть выходит в целом четыреста тысяч?

— Представь себе, считать я умею.

Калликст, бледнея, почувствовал, что ноги его больше не держат. Двадцати талантов Юлиана уже не хватало. На краткий миг его настигло искушение все бросить. Без гроша он не уедет, зачем? Чтобы жить в Александрии, нищенствуя или прислуживая какому-нибудь местному богачу?

— Хорошо, — вдруг сказал он, — ты получишь эти деньги.

В конце концов, разве не он ведает всеми финансами Карпофора?

— Берегись, Калликст, гляди, чтоб без обмана. Четыреста тысяч, и ни единым ассом меньше. Не знаю, где ты возьмешь такую сумму, как ты ее будешь доставать, но если сядешь на мель, у тебя будет время вспомнить мои предостережения. А теперь сдается мне, что пора возвращаться на судно, вон и дождь собирается — вряд ли из этих туч на нас посыплются сестерции.

— Постой. А кто мне сообщит об отплытии «Изиды»?

— Да сам Карпофор и скажет. Ведь не отчалю же я без его приказа. Вероятно, ты раньше моего узнаешь, когда это будет.

— В таком случае давай здесь и встретимся, на заре перед отплытием.

— Учти: во втором часу ночи я уже подниму паруса.

— Не беспокойся, я буду на месте.

Па губах капитана появилась улыбка, похоже, все это его забавляло:

— Ты безумец, Калликст. Сущий псих. Но знаешь, что я тебе скажу? Выгорит у тебя это дело или нет, а мне ты по сердцу.

— Ты не можешь себе представить, какая для меня честь твой визит, Марсия! Ты здесь — это как если бы и мой дом хоть ненадолго осенила царственная порфира.

Карпофор с улыбкой слаще меда и невиданным почтением провел гостью в табулинум — приятную комнату с выходом во внутренний сад, откуда доносилось журчанье фонтанов, а занавеси над дверью были заботливо оттянуты вверх и вбок, пропуская нежное тепло последних дней уходящего лета. Направившись к одному из диванов, Марсия отвечала:

— Я уверена, что ты говоришь искренно. В Риме не найдешь человека, который бы не знал, как ты привязан к императору. Это и позволяет мне сегодня обратиться к тебе без околичностей.

Карпофор, все еще взбудораженный столь экстраординарным визитом, помог молодой женщине удобно расположиться на ложе. С того мгновения, когда она сообщила о своем желании встретиться с ним, он испытывал что-то похожее на страх. Много повидав на своем веку, он знал жизнь достаточно хорошо, чтобы не доверять сильным мира сего, когда они предстают перед своими подчиненными в качестве просителей. Скрывая томительное беспокойство, он устроился напротив фаворитки Коммода в почтительном ожидании.

— Прежде чем объяснить тебе цель моего прихода, хочу, чтобы ты знал, что император совершенно удовлетворен тем, как ты управляешь анноной. Отныне он убедился, что его идея поставить тебя ее главой была воистину удачна. Надеюсь, ты со своей стороны тоже доволен и все происходящее отвечает твоим желаниям.

— Более чем я мог надеяться. Я полон вечной благодарности к нашему Цезарю.

— Рада это слышать. А теперь о том, что привело меня к тебе: мне нужен раб.

Карпофор едва не задохнулся. Он готовился к любым несусветным просьбам, но эта превосходила все ожидания.

— Марсия, заранее прошу прощенья за подобное замечание, но ты, если только пожелаешь, можешь владеть хоть всеми рабами Империи. Так почему...

— Почему я обращаюсь к тебе? Ответ прост: тот, что нужен мне, обитает под твоим кровом.

— Если так, буду счастлив услужить тебе. Все мои слуги отныне и впредь — твоя собственность: десять, двадцать, тридцать, сотня — столько рабов, сколько пожелаешь.

— Благодарю за щедрость, господин Карпофор. Но мне требуется только один человек.

— В таком случае, если хочешь, я сей же час велю созвать сюда всех моих слуг. Тебе останется лишь выбрать.

Он уже встал, но она грациозным жестом остановила его.

— Нет, не беспокойся попусту. Мой выбор уже сделан.

— Ты... стало быть, ты знаешь имя раба?

— Калликст.

Порыв свежего ветра всколыхнул зеленый покров сада и золотую бахрому занавесей, растрепал черные кудри Марсии. Хозяин дома пялился на гостью, спрашивая себя, уж не снится ли ему это. Калликст? Из всей оравы бесполезных рабов, наводнявших его поместье, у него требовали того единственного, которым он дорожил. Нет, не может быть, это все не всерьез. Разумеется, фаворитка хочет испытать его, а за ней стоит сам император. Это не первый случай, когда Коммод забавляется, подвергая своих подданных разного рода проверкам. Из его памяти еще не изгладилась история с Переннием, его страшная участь.

— А ты... Ты уверена, что речь идет именно о нем? — пролепетал он, с трудом выговаривая слова.

— Вполне. Я хочу его и только его.

— По... Видишь ли, благородная Марсия, это такая натура... трудновоспитуемый мальчишка, бунтарская и злобная душа. Он не доставит тебе ничего, кроме неприятностей. Вместо него я мог бы предложить тебе множество других слуг, безукоризненно послушных, которыми ты будешь вполне довольна.

Молодая женщина подняла руку этаким успокоительным жестом:

— Не бойся, Карпофор. Я понимаю, ты исполнен желания ублажить меня, предоставив мне самое лучшее, но повторяю: меня интересует только Калликст.

Чем же это он оскорбил богов, за что они подвергают его такому испытанию?

Он подумал, что догадывается, в чем объяснение этой диковинной просьбы: каприз развратницы, которая на самом деле ищет новое орудие наслаждения, чтобы удовлетворить ненасытную похоть. Наверняка встретила Калликста где-нибудь, даже, может быть, в самый вечер пира, и раб ей приглянулся. В этом, увы, нет ничего необычного. Патрицианки часто позволяют себе прихоти такого сорта. Если его догадка верна, то никакая сила не заставит фаворитку отказаться от своего намерения. Что до него, Карпофора, если он держится за свое место префекта анноны, в его интересах уступить.

— Все, что тебе угодно, будет исполнено, — обронил он, пытаясь скрыть, как ему безмерно горько. — Я сейчас же велю позвать его.

— Нет, это ни к чему. Пусть его приведут ко мне во дворец завтра в первом часу.

Закусив губу, Карпофор кивнул. А она уже встала. Он проводил ее до носилок, рассыпаясь в вымученных любезностях. Но лишь только остался один, в полный голос разразился проклятиями, понося всех течных самок Империи.

Раскинувшись в носилках, уплывавших все дальше от имения Карпофора, Марсия блаженно улыбалась. Благодаря этой хитрости она сможет увидеть его. Наконец-то у нее появится возможность все объяснить, она доверится ему, признается в том, что камнем легло на сердце со дня трагической гибели Флавии. Пусть он знает. Пусть поймет, что она только и думает, что о нем, о них, что сон покинул ее и она не в силах обрести успокоение. Завтра...

Положив перо рядом с исписанным пергаментом, Калликст удовлетворенно смотрел на столбик цифр. С тех пор как они договорились с Марком, он времени даром не терял.

Кредитная контора Остийской заставы, принадлежавшая его господину, пользовалась великолепной репутацией. Многие похоронные коллегии, благотворительные организации и даже христианские общины хранили там свои вклады. За несколько недель ему удалось благодаря искусным подтасовкам в ведомостях перевести большую часть средств этой конторы на свой личный счет, открытый в Александрии. Сверх того он договорился с Римской синагогой, которая ему гарантировала, что долг еврейской общины будет полностью выплачен к августовским нонам при условии, что установленные контрактом проценты с этого долга будут существенно урезаны. Последний день месяца настал, и обещание было исполнено. Калликст только что с наслаждением завершил перевод этой новой суммы, приумножившей его предыдущую добычу.