— Твоими бы устами да мед пить, Андрей Львович. Хорошо, а как ты продумал возвращение? Насколько я помню, у этой модели «Сикорского» дальность полета — как раз до базы Неллис.

— Во-первых, это все же база ВВС, там можно найти топливо. Во-вторых, ты помнишь нашу задачу? Ты сам мне ее озвучивал.

— «Вы должны будете уничтожить Зону 51». Разумеется, помню.

— Вот именно, Константин. Не вывезти, а уничтожить. Именно для этого мы взяли с собой взрывчатку, которую сработали мои парни, и которая значительно мощнее гексогена, астролита и октонитрокубана. А когда мы выполним задание, тогда и будем решать, как выбираться.

Решетников молчал, глядя на носки своих кроссовок. По лицу стекали капельки пота.

— Может быть, мы хотя бы не станем брать полный состав группы? — предложил он.

— Нет. Перед тем, как уничтожить базу, мы должны ее осмо треть.

— Перед тем, как уничтожить базу, мы должны на нее про никнуть и, вполне вероятно, захватить, — поправил Гумилева Решетников. — Захватить с боем. И потом уже изучать то, что там находится.

— Вот потому нам и нужны все. Я понимаю, после гибели Дер бенева настроения изменились. Но Дербенев виноват сам. Он нарушил инструкцию, и потому сейчас летит в цинковом ящике в Москву. Мне его искренне жаль, но, по-моему, только теперь люди поняли, что они не на прогулке. В каком-то смысле смерть Дербенева даже помогла. Во время операции каждый будет стараться выжить.

Решетников снова молчал. Думал, сопоставлял. Гумилев поискал глазами майора Магдоу, но не нашел — видимо, он уже проходил курс лечения в палатке Грищенко. Мимо с речевкой прорысили американские солдаты, на бегу отдав честь. Гумилев, памятуя давнее правило «К пустой голове руку не прикладывают», просто помахал ладошкой.

— Ладно, Андрей. Ты главный, тебе решать. Москва одобрит любое твое решение, иначе сюда послали бы другого. И все равно не перестаю тебе удивляться, уж извини. Зачем человек твоего положения, твоего уровня, твоего… достатка, что ли, играет в Индиану Джонса? Ты мог бы нанять профессионалов, рекомендовать кого-то другого. А ты сразу согласился.

— Видишь ли, Константин… — Гумилев замялся, формулируя то, что хотел сказать. — Видишь ли, меня попросил человек, которого я уважал, уважаю и всегда буду уважать. Но даже если бы попросил не он, я все равно полетел бы сюда. Я привык все делать сам. Даже то, что сам мог бы не делать — а я могу вообще ничего не делать, как ты верно заметил, при моем положении и достатке. Но если я посылаю людей туда, где им грозит опасность, я считаю, что должен быть рядом с ними. Например, в Арктике. Или в Сибири, когда исчезла моя жена. Мне не восемьдесят лет, я не инвалид, я сильный, тренированный мужик. Поэтому я здесь. Решетников кивнул, соглашаясь.

— А знаешь, я сначала не хотел с тобой лететь.

— Почему?

— Да именно потому: положение, достаток… Ожидал увидеть этакого самодура, которому захотелось поразвлечься. Тебя многие таким считают, если вдруг не в курсе.

— В курсе, в курсе. Помню, как писал «Желтый экспресс», когда пропала Ева: «Человек, поменявший семейное счастье на деньги и акции». Надеюсь, ты был приятно удивлен?

— Был, не скрою. И надеюсь, что я до сих пор не ошибся, и ты точно знаешь, что делаешь.

— Я всегда точно знаю, что делаю, — сказал Гумилев. — Вот только, к сожалению, далеко не всегда получается так, как я хочу…

Наверное, во время существования базы ВВС Неллис здесь была гауптвахта. Шибанов не знал, есть ли вообще такое понятие, как гауптвахта, в вооруженных силах Соединенных Штатов, но что еще могло располагаться в этом унылом квадратном помещении без окон, с двумя койками и унитазом? Унитаз, кстати, работал, следовательно, коммуникации базы до сих пор функционировали. Впрочем, сюда было вбухано столько денег, что все вполне могло работать в автоматическом режиме. Может, вода будет литься, а электричество — включаться еще лет через сорок, когда ангары обрушатся, а по взлетным полосам станут бегать пумы и койоты…

Ростислав посмотрел на повязку, на которой проступили кровавые пятна. Перед тем, как посадить в камеру, ему оказали первую помощь — залили рану обеззараживающим средством и забинтовали. Пуля прошла навылет и не задела кость, тут ему повезло. В остальном же все было очень плохо.

— Не переживай, Расти, — сказал Джей-Ти, прекрасно понимая, что за мысли гложут его друга. — Возможно, они отбились и ушли в горы.

— Возможно… А возможно, погибли. Ты не поверишь, что значила для меня Атика, Джей.

— Я знаю, как ты ее любил. Зачем рассказывать?

— А Мидори… Мидори я воспринимал иногда как дочь. Хотя какой из меня отец, я ненамного ее старше…

— Не дай господь кому-нибудь такую дочку, как наша крошка Ми, — не смог сдержать улыбку Профессор.

Оба они очнулись уже здесь, когда в лицо им плеснули холодной водой. Потом санитар обработал рану Ростислава, и дверь за ним закрылась.

— Нужно было идти кому-то одному, — расстроено сказал Шибанов. — Это я, идиот, все придумал…

— Кто же знал, что мы встретим здесь этого хренова вонючего зомби?! — воспротивился Джей-Ти. — Я до сих пор не понимаю, как он сюда попал. Не на самолете же прилетел!

Неожиданно в замке громко провернулся ключ, и в камеру вошли Атика и Мидори. Ростислав без слов вскочил, бросился к жене и прижал ее к груди, Атика зарыдала. Джей-Ти не остался в стороне и обнял Мидори, но тут же отскочил, потому что из-под ее куртки завопил прищемленный Крысиный Король.

— Трогательно, — сказал Роулинсон, за спиной которого маячили автоматчики. — Весьма трогательно.

Его присутствие заметили только сейчас. Ростислав, не выпуская жену из объятий, спросил:

— А где остальные?

Атика, всхлипывая, гладила повязку на его руке.

— Остальные? Вы имеете в виду бойкую чету старичков? О, они пали смертью храбрых. Я не перестаю удивляться вам и вашим людям, tovarishch. Долтри сказал, что они были стары, как Мафусаил, но положили четверых солдат.

— Они просто были очень хорошие люди, полковник. Хорошие и добрые люди. В отличие от ваших кровавых негодяев.

— Кровавые негодяи, это надо же… — Роулинсон сделал вид, что аплодирует. — Красиво. Нет, в самом деле, я удивлен. И даже опечален, потому что совершенно не хотел лишних жертв. Мы предлагали сдаться, но в ответ получали только пули. Пришлось действовать соответственно.

— Теперь-то что вам надо?

— Ничего. Я уже сказал, что оказался здесь по другим делам и никак не планировал обнаружить здесь ваш небольшой отряд. Конечно, Мастер будет весьма счастлив встретиться с вами снова, но пока вы можете спокойно сидеть здесь и отдыхать. Скоро вам принесут еду. Тут несколько тесновато, но, уверен, вместе вам будет лучше. Или хотите, расселю вас в другие камеры? Мальчики туда, девочки сюда… А можно и по парам, если угодно.

— Нам и так хорошо, — с ненавистью глядя на Роулинсона, сказал Джей-Ти. — И, когда в следующий раз придешь, купи одеколон посильнее.

— Да?! — удивился полковник и громко потянул носом воздух. — Ничего не чувствую. Сходите к доктору, приятель. Говорят, обонятельные галлюцинации — один из ранних симптомов опухоли мозга.

С этими словами Роулинсон подал своей свите знак, и они покинули помещение. Снова защелкал ключ, поворачиваясь в замке.

— Ты сильно ранен, милый? — тихо спросила Атика, вытирая слезы рукавом.

— Ерунда… А Грэнджерфорды в самом деле погибли?

— Да, этот ублюдок не врет, — ответила Мидори, поглаживая кота. — Они убили Ромео и Оливию. Капитан распорядился их похоронить.

— Какой капитан?

— Тот, что нас привез к Мастеру. Долтри, кажется, его фамилия.

— И этот здесь! — возмутился Джей-Ти. — Хренов убийца детей и стариков! Чертов расист! Когда я до него доберусь, то засуну его прямо в задницу этому вонючему разлагающемуся полковнику!

Мидори уставилась на Профессора и громко расхохоталась.