— Если честно, то да, но… как можно устоять против такого аромата?! Что это??

— Обычная каша.

Я быстро накрыла на стол и поставила греться чайник. Было так приятно исподтишка наблюдать за гостьей и понимать, что моя стряпня ей очень даже нравится. Да и сама я не вызываю привычного чувства брезгливости.

Уже за чаем Ханна (она попросила называть её именно так) рассказала, что пропустила несколько дней учёбы из‑за того, что ездила к родителям на собственную помолвку. Её жених, Серх Ш'Тыр, личность уже взрослая и деловая, как‑никак помощник посла, поэтому вечно где‑то разъезжает. Родители его еле отловили и официально представили их друг другу ('как будто я его раньше не знала, этого очкарика!' — фыркнула девушка). Два дня они провели вместе в милых вежливых беседах и были, наконец, отпущены восвояси, она в Университет, он в своё посольство.

— Увидимся теперь только на новогоднем балу. Но это и к лучшему, хоть меньше надоест до свадьбы… До неё ещё полтора года, папа с мамой хотят, чтобы я сначала закончила учиться. Серх не возражает: ещё бы, ему по должности жена — неуч не положена. И я успею как следует повеселиться! — Ханна мечтательно посмотрела в потолок, потом хлопнула себя по лбу и засмеялась. — Трещу тут о всякой ерунде, а пришла‑то ведь по делу! Давайте сегодня будем петь вместе!

Видя моё недоумение, она объяснила, что из предложенных дисциплин 'дамского' факультета методом от противного выбрала вокал. Потому что шить — вышивать терпеть не может, к рисованию таланта нет, а танцует она хорошо лишь по меркам троллей. Люди и, особенно, эльвы, считают её движения корявыми и неграциозными, поэтому позориться никакого желания нет. А вот голос у неё неплохой, даже преподавательница по вокалу это признала. К сегодняшнему дню надо было разучить одну песню и выступить с ней в сборном концерте. Ничего особенного, обычная практика: кроме немногочисленных будущих историков, там будут только сами искусствоведки. С их стороны ожидается демонстративное сморщивание носов и ехидные комментарии, но это не страшно, они всегда такие. Страшно другое: на празднике в честь помолвки Ханна несколько перестаралась с горячительными напитками (а, родители разрешают, сами уклюкались на радостях…) и только потом обнаружила, что временно охрипла. Не то, чтобы совсем, тогда бы она просто сказалась больной и пропустила выступление, просто на несколько дней изменилась тональность. Голос стал грубее и ниже, что, конечно, не укроется от метрессы Гробец.

— Она прекрасно знает, отчего возникает такое искажение, и устроит мне жуткий разнос. Как это так — пренебрегать заботой о своём хрупком природном 'инструменте'! Она же помешана на пении и сама даже летом ходит в шарфе — бережёт голос. Так что поставит мне незачёт, как пить дать. А эти расфуфыренные овцы будут слушать и злорадно блеять в свои надушенные платочки…

— Почему 'овцы'? — смеясь, спросила я.

— А, так их мой брат называет. Он с ними общается, говорит — это один большой коллективный разум. Куда одна овца, туда и все. Понятно? Если я сегодня опозорюсь, потом уже бесполезно что‑то доказывать. Вот я и подумала…

— Спеть вместо вас? Но это ведь нереально!

— Да нет, конечно! — отмахнулась Ханна. — Просто я скажу наставнице, что ты новенькая и тоже хочешь петь. А поскольку время выступлений ограничено, мы будем петь вдвоём. Если немного порепетировать, то можно исхитриться и прикрыть мои огрехи. Всё равно на тебя будут больше внимания обращать.

— Это точно.

— Ээ, прости, я не это имела в виду! Если хочешь, то для чистоты эксперимента можно сделать вот что…

Мы расстались с Ханной незадолго до начала занятий, да и то лишь для того, чтобы одеться — собраться. До корпуса шли вместе и болтали вполне по — дружески. Как‑то незаметно я тоже стала говорить ей 'ты' (мне как простолюдинке это было привычнее), и она нисколько не возражала. Ханна вообще оказалась девушкой жизнерадостной и простой, без типичных аристократических замашек, общаться с ней было одно удовольствие. Пока мы шли через двор, она успела поздороваться чуть не с дюжиной студентов, кому‑то махала издалека, с кем‑то перебрасывалась парой слов — и всё с такой дружелюбной улыбкой, на которую просто невозможно было не ответить. Зато как потом вытягивались лица, стоило заметить рядом с ней меня! Я искренне забавлялась. Здоровалась и шла себе дальше. Если мы с Ханной подружимся, то я здесь точно не пропаду!

Однокурсники встретили наше появление сдержанно: без особого энтузиазма при виде меня, без бурной радости при виде неё. В перерыве Ханна объяснила, что отношения с группой у неё нейтральные — без взаимного интереса, но и без вражды. Шира смотрит на неё свысока (как и почти на всех), но ей на это искренне плевать. С очкариками (забавное слово) она общается исключительно на учебные темы, а с 'парнями — человеками' ещё и на военные. В смысле? Ну, папочка‑то у неё — генерал, командует королевской тролльей тысячей, любимый брат, конечно, тоже офицер, он уже на последнем курсе, потом будет самого принца охранять, вот! За весь день я ещё несколько раз слышала от неё упоминания о брате и мысленно вздыхала. Да уж, будь и у меня такой защитник, скольких слёз в детстве можно было бы избежать…

Лекции сегодня проходили куда спокойнее. Опрос у деканши был только в субботу, так что я в полной мере наслаждалась жизнью: спокойно впитывала новую информацию и раскладывала её в голове по полочкам. Два раза меня спрашивали наравне со всеми, и ничего страшного из этого не вышло. Единственное, что меня смущало — поверхностное и исключительно книжное знание арвийского языка. Но тут мне неожиданно пошли навстречу и разрешили посещать дополнительные бесплатные курсы для отстающих, а пока пообещали спрашивать без излишней строгости. Я даже растерялась и искренне поблагодарила преподавателя. Не знаю, может, свою роль сыграло то, что он был гоблином и невольно принял меня за свою? Странно, конечно, при моём‑то росте…

Забавный случай произошёл на лекции у мэтра Рино. В самом начале он, как обычно, задал студентам несколько устных вопросов, и, когда очередь дошла до Ханны, выяснилось, что она совершенно не готова.

— Леди К'Рах, я, конечно, понимаю, что в связи с помолвкой вам было совершенно не до какой‑то глупой истории, — пытаясь выглядеть строгим, укорил её молодой наставник. — Но можно же было взять на себя труд и открыть учебник хотя бы перед уроком! Надеюсь, вы всё же соберётесь и вспомните, какие два военачальника отличились в битве при Валио?

Взгляд Ханны машинально заметался по классу, пока не наткнулся на мой. Точнее, на мои огромные — преогромные вытаращенные глаза. Она непонимающе захлопала ресницами, пришлось ещё постучать пальцем по виску. Дошло, наконец!

— Генералы Глазо и… ээ…

Бедный гном не удержался на стуле и колобком скатился по ступенькам к кафедре.

— И Зубко!

Мэтр Логан хрюкнул, закрыл лицо руками и, кажется, зарыдал от смеха. К нему неуверенно присоединились Ник и Марта, аристократы, по счастью, ничего не поняли. Я мучительно покраснела.

— Леди… уфф… Леди Ханна, вам должно быть стыдно не знать своего прославленного соотечественника! Или хотя бы внимательней следить за подсказкой. Вам что показывали?

— Зуб… — также краснея, пробормотала девушка.

— Не просто зуб. А клык! Ну?

— Аа… Генерал Стоклык! Прости, Сина…

— Ладно уж. Ради вашей самоотверженной подруги я не поставлю вам минус. Но на будущее учтите, обе, больше никаких подсказок!

— Конечно — конечно! — хором заверили мы.

— А вы, господин Ирлик, впредь не будьте столь впечатлительны, так и ручки — ножки сломать недолго…

Бедный гномик! На него абсолютно все смотрят свысока. И, кажется, вполне заслуженно…

Обедали мы с Ханной второпях и сразу вернулись обратно на факультет. Нашли пустую аудиторию и в оставшееся до звонка время усердно репетировали. Текст песни благодаря своей памяти я выучила мгновенно, и в результате наше совместное творчество звучало вполне пристойно.