Сопоставление рассмотренных источников дает возможность наметить и охарактеризовать основные этапы развития московско-новгородского конфликта до открытого разрыва и военного столкновения. Конфликт новгородцев с великим князем наметился задолго до осени 1470 г., до приезда в Новгород Михаила Олельковича. Сам этот приезд был показателем и следствием далеко зашедших новгородско-московских противоречий. Обращение к Казимиру и приглашение Михаила Олельковича — результат деятельности сильной в Новгороде литовской партии. По наблюдениям В. Л. Янина, во главе этой партии стояло боярство Неревского конца, к которому и относились Борецкие. Напротив, бояре Славенского конца занимали наиболее умеренную, промосковскую позицию. Боярство Плотницкого конца и Прусской улицы в событиях 1470/71 г. поддерживало литовскую партию, что и обеспечило ее перевес¹⁹.

Нарушение новгородской стороной ряда условий Яжелбицкого договора отражало стремление правящих кругов Господина Великого Новгорода сохранить свою «старину», т.е. полную внутреннюю независимость при чисто номинальном признании великокняжеской власти. В свою очередь великий князь предъявил требования, суть которых — принципиальное подчинение Новгорода власти и авторитету великого князя — тоже на началах «старины». Возводя эту «старину» к Рюрику и Владимиру и считая себя не номинальным, а реальным «государем всея Руси», великий князь выдвигает целую политическую программу, вступающую в резкое противоречив с новгородской традицией, с самими основами существования боярско-вечевой республики.

Требования великого князя вызывают активизацию антимосковских тенденций в правящей группировке Новгорода. Обращение к Казимиру и приглашение Олельковича на новгородский стол — результат этой активизации. Отказ Новгорода называться «отчиной» великого князя и обращение к королю фактически означали выход его из политической системы Русской земли, возглавлявшейся великим князем. Тем не менее великокняжеская власть пытается избежать открытого разрыва: опираясь на своих сторонников в Новгороде, она стремится добиться мирного принятия своих условий. Однако попытки мирного урегулирования не приводят к успеху.

Обращение к Казимиру и прибытие в Новгород князя Михаила Олельковича знаменуют новый этап конфликта. Суть его — в открытом выступлении новгородских правящих верхов[17] за разрыв церковно-политических связей с Русью и за унию с Литвой. В ноябре 1470 г. политическая борьба в Новгороде достигает наибольшего обострения. Избрание умеренного по своим взглядам Феофила и расправа над Пименом, крайним сторонником литовской ориентации, сопровождаются посольством в Москву Никиты Ларионова, т.е. явным шагом к примирению с великим князем. Это посольство — несомненный успех сторонников Москвы. Однако они не смогли реализовать его и добиться перелома как в соотношении сил внутри правящих верхов Новгорода, так и в новгородско-московских отношениях. Партия Борецких, активно поддерживаемая князем Михаилом, снова берет верх. Ей удается сорвать наметившееся было соглашение с Москвой, не допустить поездки туда нареченного владыки и авторитетного новгородского посольства («…вы пак то великое… дело, церковное и земское, заложили, а к моему господину не поехали», — упрекал новгородцев в своем послании митрополит Филипп), в значительной мере свести на нет роль Феофила в новгородских делах. К тому времени относятся и первые известные нам военно-политические мероприятия новгородских властей — отправка на Заволочье князя Василия Горбатого с воеводой (и, очевидно, с войсками), обращение к Пскову с требованием военной помощи и активизация дипломатических переговоров с Орденом и Литвой. По ливонским источникам, в Феллине побывали одно за другим два новгородских посольства. Цель их — продление мира Новгорода с Орденом при условии исключения из этого договора Пскова. Новгородские послы просили магистра «удержать псковичей дома», чтобы дать им самим подготовиться к войне с «московским королем»[18].

Положение, сложившееся в Новгороде к зиме 1470/71 г., несколько напоминает то, что происходило во время конфликта 1463 г., когда новгородцы также обращались к королю (и к беглым удельным князьям) за помощью против великого князя. В обоих случаях новгородские власти вели дело к открытому разрыву с Москвой, ориентируясь на Литву. Однако в 1463 г. новгородцы просили только военной помощи короля. Теперь же встал вопрос о политической принадлежности Новгорода, и при этом возникла еще проблема его церковного подчинения. Это придало конфликту гораздо более широкий и глубокий, более универсальный характер. Сам факт победы литовской партии в 1470 г., после того как в течение ряда лет власть находилась в руках сторонников компромисса с Москвой, свидетельствовал о слабости этих последних. Для московской политики умиротворения они оказались ненадежной опорой. Великий князь не мог не сделать отсюда соответствующие выводы.

Изменилась обстановка и по всей Русской земле. Длительная война с Казанью окончилась полной победой — первой крупной победой над внешним врагом со времен Дмитрия Донского. Московские войска получили настоящее боевое крещение, окрепла вера в свои силы, в военные возможности нового государства. Мир с Казанью позволял Руси на какое-то время не опасаться за восточные и юго-восточные рубежи и давал возможность сосредоточить свои главные силы на северо-западном стратегическом направлении.

Решающее значение имела принятая Иваном III общая политическая установка на создание реального (а не номинального) государства под властью великого князя Московского, на восстановление «старины», мыслившейся в единстве Русской земли. Этот новый принцип стал генеральной линией московской политики, направленной против традиций удельного сепаратизма и фактически исключавшей возможность московско-новгородского компромисса на прежних условиях.

Март 1471 г. — начало третьего и последнего этапа конфликта, предшествовавшего открытию военных действий. Отъезд из Новгорода князя Михаила Олельковича был связан, по-видимому, со стремлением правящих кругов боярско-вечевой республики заключить прямой союз с Казимиром, пригласив его самого на новгородский стол. Договор, составленный в Новгороде и еще, по-видимому, не утвержденный королем, характеризует самую суть политики новгородского боярства. Текст докончания 1471 г. сохранился в копии конца XV в. (в сборнике Публичной библиотеки Санкт-Петербурга)²⁰. Новгородские бояре не в первый раз заключали докончание с великим княжеством Литовским. Примерно за тридцать лет до описываемых событий, в самый разгар феодальной войны, сотрясавшей Русскую землю, господа заключила договор с тем же Казимиром (в то время еще королевичем, хотя уже великим князем Литовским)²¹. Сравнение двух договоров, 40-х годов и 1471 г., позволяет сделать важные выводы. Первый из них устанавливал «мир вечный» между Новгородом и Литвой. Основное внимание в нем было уделено вопросам новгородско-литовской торговли. В договоре говорилось также о платежах Литовскому великому князю с ряда новгородских волостей. Это свидетельствовало, несомненно, о тесных политических связях Новгорода с Литвой, но вовсе не было признаком подчинения Великого Новгорода главе Литовского государства.

По докончанию 1471 г., король Казимир обязывался прежде всего «держати» Великий Новгород и впервые получал право иметь своего наместника на Городище. Кроме того, на Городище, в великокняжеской резиденции, размещался королевский дворецкий со свитой в 50 человек. Представители королевской администрации должны были творить суд совместно с новгородскими должностными лицами; повторялись статьи о королевских пошлинах с новгородских волостей; король обязывался не вмешиваться в новгородско-ганзейскую торговлю, давал обещание не притеснять православную церковь; Новгород сохранял право самостоятельного поставления своего архиепископа. В остальном на короля и его людей распространялись те же права и ограничения, которые, по старым новгородско-княжеским докончаниям, относились к русским великим князьям.