Псковские летописи освещают эти события гораздо подробнее. Псковичи, узнав о прибытии Василия в Новгород, послали к нему депутацию в составе двух посадников и бояр со всех концов бить челом о помощи против агрессии Ордена и об утверждении находившегося в то время во Пскове князя Александра Васильевича Чарторыйского наместником великого князя. Василий Темный согласился на эту просьбу при условии присяги на свое имя со стороны Александра. Категорический отказ последнего привел к его разрыву с Псковом и к отъезду из города. Тогда-то и был послан во Псков князь Юрий Васильевич, торжественно встреченный псковичами, которые «посадиша его на столе отца своего великого князя Василия Васильевича». Юрий был принят псковичами не как собственно псковский князь, а как представитель великого князя, олицетворяющий его особу. Именно поэтому псковичи «биша челом господину князю великому Юрию Васильевичу», чтобы он от имени отца и от своего имени дал Пскову князя-наместника, в качестве которого псковичи просили князя Ивана Васильевича Стригу Оболенского. И князь Юрий «по повелению отца своего и брата Ивана» исполнил просьбу псковичей. 23 марта во Псков прибыл новый князь-наместник, которому псковичи «даша… всю княжу пошлину», а Стрига в свою очередь «целова крест ко Пскову по всей псковской пошлине»⁴⁷.

Значение событий 1460 г. в истории московско-псковских отношений трудно переоценить. Разрывом с Александром Чарторыйским Псков продемонстрировал стремление твердо следовать московской ориентации. Правнук Ольгерда от его третьего сына Константина князь Александр Васильевич Чарторыйский не мог не быть одиозной фигурой в глазах московского правительства. В годы феодальной войны он был князем в Новгороде, и зимой 1452 г. новгородцы под его руководством «много волостей великого князя повоеваша и пожгоша». Летом того же года он в Новгороде женился на Марии, дочери Дмитрия Шемяки, а в январе — феврале 1456 г. стоял во главе новгородских войск во время войны с Василием Темным (не участвуя, однако, в боевых действиях). Изгнанный в том же году из Новгорода (по объяснению новгородского летописца, «перевет ли не вем держал еси к Низовцам», а фактически, вероятно, по требованию Москвы), он обосновался во Пскове⁴⁸. Посажение на стол князя Юрия и принятие от него нового наместника означали фактически полное политическое подчинение Господина Пскова великокняжеской власти. В то же время Псков, по крайней мере по мысли своих непосредственных руководителей, полностью сохранял свой внутренний суверенитет, свою «псковскую пошлину». Военно-политический союз с Москвой на началах полного подчинения власти великого князя отнюдь не означал какого-либо отхода от принципов псковского внутреннего самоуправления. Псковская вечевая республика как таковая прочно входила в федерацию русских земель, возглавляемую Москвой.

Кроме крупных, относительно самостоятельных феодальных политических организмов, связанных с великим княжением Московским системой двусторонних договорных отношений, к 60-м годам XV в. на Русской земле сохранялось множество мелких княжеств — осколков старой политической системы великого княжения Владимирского. Эта система, сложившаяся при ближайших потомках Всеволода Большое Гнездо, к середине XV в. сохраняла реликтовый характер в виде уделов многочисленных суздальских, ростовских, ярославских, белозерских и других князей. Размножившиеся потомки некогда сильных удельных князей, они сохраняли титулы и некоторые остатки княжеского суверенитета. В своей духовной Василий Темный признавал часть Ростовской земли владением ростовских князей; он ничего не говорил о Ярославском княжестве, тем самым молчаливо признавая его относительную независимость. К 60-м годам эти княжества вплетались в новую политическую систему великого княжества Московского⁴⁹.

Итак, Русская земля к началу 60-х годов XV в. представляет собой в политическом отношении сложную, пеструю мозаику крупных и мелких земель и княжеств. Это сложное переплетение осколков старой системы уделов сыновей Всеволода Большое Гнездо (при которых выделилось Ростовское княжество, раздробившееся впоследствии на множество уделов) с еще более старой системой, ведущей к временам распадения Древнерусского государства (когда выделились Рязанское княжество и Новгородская земля). На эту древнюю основу в следующие века наложились системы уделов внуков Всеволода (Тверское княжество), сыновей, внуков и правнуков Ивана Калиты (собственно московские земли, подробно перечисленные в духовной Василия Темного). Непрерывный процесс дробления княжеств, начавшийся со времен Ярослава Мудрого, не прекратился и в первой половине XV в.

Реальной социально-экономической основой этого процесса дробления политической власти было укрепление феодальных отношений. Развитие феодального землевладения и хозяйства приводило к появлению новых и новых центров, вокруг которых группировались вотчины светских и церковных феодалов. Маленькие местные феодальные мирки, связанные растущим обменом, становились материальной базой политической власти местных князей, отпочковывавшихся от разросшегося генеалогического древа потомков Ярослава Мудрого — фактического родоначальника всех русских княжеских династий. Этот прогрессивный в своей основе (с точки зрения социально-экономического и культурного развития) процесс не остановила и катастрофа Батыева нашествия. Ни опустошение земли, ни потеря национального суверенитета не изменили общего направления развития Руси — в стране продолжали укрепляться феодальные отношения.

Эти исторически необходимые и прогрессивные для своего времени отношения распространялись в той или иной форме повсюду в Европе и на Ближнем Востоке. Политические последствия их были не вполне однозначны, но общей чертой было ослабление старой императорской (королевской, великокняжеской) власти и усиление власти местных правителей (герцогов, графов, удельных князей). На Руси этот процесс осложнился и усугубился ордынским игом. Политика ханов Золотой Орды неизменно была направлена на усиление феодальной анархии на Русской земле, на разжигание княжеских усобиц — отсутствие политической стабильности в стране было одной из существенных предпосылок самого ига. При этом и почти непрерывные нашествия и набеги, крупные и мелкие, всевозможных «царевичей» чрезвычайно ослабляли Русь в материальном отношении и замедляли естественное социально-экономическое развитие страны, консервируя старые политические и экономические формы. Эти старые формы и традиции были основой процесса удельного дробления Русской земли — преобладающей тенденции политического развития по крайней мере до второй половины XIV в.

Со времен Калиты и особенно Донского этот процесс встретился с постепенно усиливающейся противоположной тенденцией — собиранием земель московскими князьями, которые не стеснялись сгонять прежних наследственных владельцев уделов. Московские князья могли себе это позволить только потому, что опирались на растущую силу своего княжества. А непосредственной основой этой силы был прогрессирующий военно-служилый вассалитет, опиравшийся в свою очередь на развивающееся крупное феодальное землевладение и хозяйство. Не случайно именно в середине — второй половине XIV в. возникло подавляющее большинство известных нам впоследствии боярских фамилий, именно к этому времени относится и реальное появление земельного акта — документа, отражающего в первую очередь развитие феодального землевладения. От прежних времен сохранились считанные единицы таких актов. С конца же XIV в. наблюдается лавинообразный рост количества актов. При этом еще надо помнить, что до нас дошла, по-видимому, только небольшая их часть — только те акты, которые были так или иначе связаны с десятком крупнейших русских монастырей, ставших крупнейшими феодалами-землевладельцами именно в то время. Появление и развитие нового источника — земельного акта — свидетельство крупных изменений в реальных общественно-экономических, базисных отношениях. Русская земля во второй половине XIV в. поднималась на новую ступень своего феодального развития. Наличие сильного военно-служилого сословия — основа политического могущества московских князей, залог их успехов в борьбе с тверскими, рязанскими, суздальскими соперниками.