Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Самое невероятное в этом разговоре было впереди. Командир сказал:

— Нас называют лейб-субмариной фюрера. Но с чем это связано?

— Не знаю.

— Само собой. Откуда вам знать? Это знают только трое: я, мой штурман и Адольф. Теперь — с вами — уже четверо. Но вы, надеюсь, не проболтаетесь?

Я едва не выронил бокал. Назвать фюрера по имени! Это само по себе было уже государственным преступлением!

— В кабинете Адольфа, — сказал командир, — висит, к вашему сведению, особая карта. На ней аккуратно — Адольф очень аккуратный человек — отмечается местонахождение нашей подводной лодки. Адольфу хотелось бы, чтобы в такое тревожное время мы были поближе к нему. И для этого у него есть основания.

Потянувшись за бутылкой, он чуть было не опрокинул стол. Я поспешил поддержать его.

— Спасибо… Но вы совсем перестали пить. Не пугаю ли я вас своей откровенностью?

Командир выпрямился и без улыбки посмотрел на меня.

— Слушайте дальше. Самое интересное дальше. Ежедневно в условленный час мой радист выходит в эфир и подстраивается к определенной волне. Он ждет. Он терпеливо ждет. На волне не появляется ничего, и это хорошо. Стало быть, Третий райх еще стоит. Но вот — вообразим такой гипотетический случай — в каюту ко мне стучится радист. «Сигнал принят, господин капитан второго ранга», — докладывает он. Это самый простой условный сигнал. В эфире прозвучало несколько тактов. Где-то вертится пластинка. Исполнен популярный романс гамбургских моряков: «Ауфвидерзеен, майне кляйне, ауфвидерзеен». Не напоминает ли вам: «Небо безоблачно над Испанией»?[52] Тогда небо не было безоблачно над Испанией. И сейчас пластинка звучит зловеще. Она звучит как погребальный звон над Германией! Он означает, доктор, что все погибло, Третий райх рухнул, и Адольф на четвереньках выбирается из своего бункера. Он зовет на помощь меня! Я должен бросить все дела, чем бы ни занимался, где бы ни находился, и полным ходом идти в ближайшую Винету на побережье Германии. Там в люк нашей подводной лодки спустятся Адольф, Ева, два-три телохранителя. Отсеки «Летучего Голландца» — вот все, что осталось Адольфу от его империи! Затем погружение, полный вперед, курс вест, Амазонка!.. Учтите: радист, принявший сигнал, не знает его тайного смысла. Знаем только мы: Адольф, Венцель, я и вы. Теперь уж и вы! — Он любезно повернулся ко мне всем корпусом: — Видите ли, Адольф желал бы временно раствориться в сумраке тропических лесов. Черчилль в тысяча девятьсот сороковом году собирался эвакуироваться в Канаду. Почему бы Адольфу не укрыться на том же континенте, но южнее, у своих земляков, в Бразилии? Он хотел бы, подобно нам, притвориться мертвым. Третий райх рухнул, русские на улицах Берлина, но в резерве у Адольфа «Летучий Голландец». Пока есть «Летучий Голландец», еще не все потеряно.

Он приблизил свое лицо почти вплотную к моему:

— Сигнал «Ауфвидерзеен» будет принят, не сомневайтесь! Но пойму ли я его, вот в чем вопрос! Ведь я могу и снельсонить.

— Как это — снельсонить?

— Имею в виду подзорную трубу и выбитый глаз адмирала. Забыли этот анекдот?

Я вздрогнул. Я вспомнил!

[53]

— Но вы, я замечаю, вздрагиваете всякий раз, когда я говорю «Гитлер» или «Адольф». Хорошо, ради вас — ведь вы мой гость — я буду называть его «фюрер». Я объясню вам, почему хочу снельсонить.

Он откинулся на спинку стула:

— Понимаете ли, мне надоело получать приказы. В глазах этих высокопоставленных господ, которые даже не удосужились повысить меня в звании, мой «Летучий Голландец» — всего лишь подводный лайнер. Ошибка! И я отклоняю очередной приказ. Я принимаю решение самостоятельно. Вот оно: фюрера на борт не брать! — Видимо наслаждаясь выражением моего лица, командир повторил, смакуя каждое слово: — Да, фюрера на борт не брать!

Потом заботливо подлил вина в мой бокал.

— Эта мысль для вас, конечно, нова, — сказал он успокоительным тоном. — Постепенно вы освоитесь с нею. Сигнал, я думаю, раздастся завтра или послезавтра. Но это уже ни к чему. Фюрер живой — бесполезен. Мертвый, пожалуй, еще пригодится.

— Какая же польза от трупа? — спросил я растерянно. — Хотя, говорят, в Бухенвальде и Освенциме…

— Не то, нет. Гений, даже без высшего образования, годится на другое. Фюреру нужна не Ева, а святая Елена. Ореол мученика будет ему к лицу.

— Имеете в виду заточение? Муссолини уже побывал в заточении.

— И зря бежал оттуда. Скорцени, конечно, ловок, но глуп. Муссолини гораздо лучше выглядел бы в заточении, так сказать, скорчившись в ногах у Наполеона, чем на виселице, да еще подвешенный вниз головой. Я желаю фюреру заточения! Стать мучеником — это лучшее, что он может сделать для пользы общего дела.

Глава 4.

Донос из могилы

(«Сохранить кофры Фюрера!»)

— Но багаж он позаботился доставить заранее. — Голос командира донесся до меня, как сквозь плотно задраенный люк.

— Какой багаж?

— Кофры. Пять кофров. Не притворяйтесь, что вы не видели их! Вы были на пирсе во время погрузки. А что в этих кофрах?

— Откуда мне знать?

— Комбинашки Евы Браун?

— Возможно.

— Нет. Кофры, если помните, доставлены в канун Нового года. В этом был расчет. Все в Пиллау перепились. Пирс был оцеплен. Багаж сопровождали семь офицеров СС. «Не слишком ли много для обыкновенного багажа?» — подумал я.

— Разве вам не сказали, что в кофрах?

— Эсэсовцы предупредили лишь, что груз — особой государственной важности! Комбинашки, таким образом, сразу же отпали. Но на несколько минут отодвинем эти кофры! Я не договорил о себе. Упустил одну деталь. Фон Цвишены — из Ганновера. Мы гордимся тем, что нынешний английский король — наш земляк. Ну как же! До недавнего времени короли Англии по совместительству были курфюрстами Ганновера. Отец нынешнего короля, воюя в четырнадцатом году с Германией, решил, что ему пристойнее именоваться Виндзором — по названию загородной резиденции. Раздумывая в Пиллау о судьбах Третьего райха, я вспомнил одного из наших добрых курфюрстов, предка Виндзоров. Он продавал своих подданных в солдаты любой платежеспособной иностранной державе. И брал совсем недорого, представьте! Три талера за голову! Потом на память пришли гессенские стрелки. В XVIII веке английский король нанял их и отправил за океан бить американских бунтарей. Вдумайтесь в это! Наши предки помогали англичанам против Георга Вашингтона! Не наступит ли, думал я, время, когда Вашингтон (город, не президент) станет покупать наших солдат, чтобы с их помощью бить каких-нибудь других бунтарей? Расчет с головы, естественно, производился бы уже не талерами, а долларами, что гораздо приятнее. Что вы больше любите, доктор, доллары или талеры?..

— Я люблю и то и другое, — сказал я, чтобы отвязаться от него.

— Но это плохо, доктор. Надо остановиться на чем-нибудь одном. Видите ли, мой предок — о нем сохранилось семейное предание — уехал с гессенскими стрелками в Америку и не вернулся оттуда. Если солдаты Вашингтона не прикончили его, значит, он прижился на американской земле. Весьма вероятно, что у меня родичи в США. Попав туда, могу встретить миллионера с такой же, как у меня, фамилией. И вот, полный гостеприимства, он напомнит мне одну латинскую поговорку. Вы врач и знаете латынь: «Уби бене, уби патриа»[54].

Я машинально поправил:

— Не «уби», а «иби».

— Пусть «иби». Но вы уловили мою мысль? Мне показалось, что я уловил ее.

— Боже мой! — воскликнул я. — Вы хотите продать фюрера американцам?!

Я представил себе, как фон Цвишен с обычной своей ужимкой принимает на борт фюрера и сопровождающих его лиц, потом, выйдя в море, тайно меняет курс и, вместо того чтобы идти к Южной Америке, направляется к берегам Северной.

вернуться

52

Условный сигнал к началу контрреволюционного мятежа в Испании.

вернуться

53

В битве при Трафальгаре Нельсон получил приказ, который не хотел выполнить. Приложив подзорную трубу к выбитому глазу, он сказал: «Не вижу сигнала! Продолжайте тот же маневр!»

вернуться

54

где хорошо, там отечество (лат.)

108
{"b":"249218","o":1}