Можно было бы решить, что проникновение в замок организовал хитрый и жестокий враг, а врагов у Смерть-герцога набралось немало. Теперь вот измена свила гнездо даже в Гнилой Берлоге. Но чутье, развитое многолетними тренировками и усиленное Печатью, говорило Бенджаму, что дело гораздо серьезнее и глубже, чем могло показаться с первого взгляда.

Вестовой чуть ли не тенью подобрался к неподвижному наставнику:

— Почтенный Бенджам… — осторожно произнес он. — К восточным воротам подошел отряд из девяти человек в сопровождении нашего кугуара. Его высочество вызывает вас. Они из… — Бенджам обернулся, и слова застряли в глотке солдата.

Мамуля предупреждающе встопорщила пластины на загривке, а ее жала затрепетали с плохо скрываемой чувственностью. Возбужденная общей суетой мегасобака была переполнена желанием внести свою лепту, то есть толику яда в чей-нибудь организм.

Солдат осторожно шагнул назад, стараясь не вдыхать.

— Передай его высочеству, что я сейчас буду, — скрипучим голосом произнес старик и потрепал Мамулю по морде. Тварь радостно завертела боками, разбрызгивая капельки яда во все стороны.

Перепуганный такой картиной посыльный метнулся к главной башне и исчез за массивными дверями с проворством мухи. Мрак, а ведь он хотел еще что-то добавить. Какая-то информация ускользнула от дядьки.

Бенджам вздохнул, еще раз глянул на тела Жеки и Виза и пошел следом. Параллельным курсом двинулся с другого конца двора шериф Враньеш, опасливо поглядывая на старика.

С того момента, как Враньеш выпустил в наставника кугуаров два дротика, они не обмолвились ни словом. Теперь шериф волновался, как бы его высочество не поручил расследование Бенджаму.

Дядька Бен улыбался мысленно — он и не собирался взваливать на себя такую обузу. Ему нужен был ключ, чтобы понять и охватить всю интригу целиком. Этим ключом мог быть исчезнувший узник четвертой камеры. А могли быть и те люди, что сейчас подошли к замку, ведомые его пропавшим, якобы убитым кугуаром. Печать не давала ни малейшей информации о них, а значит, они могли быть тем самым сторонним фактором — первым предвестником изменений.

Герцог, несмотря на более чем позднее время, находился в своем приемном зале и не выглядел взволнованным. Спал он совсем помалу, и одной из его привычек — кстати, не самой худшей — было засиживаться до утра. Вся жизнь в замке подстраивалась под этот странный цикл. Покушения на жизнь его уже давно не пугали, а, наоборот, разжигали жажду мести и укрепляли стремление к своей цели. Тем более его не пугали весьма и весьма нечастые гости, появляющиеся в замке — а этот отряд, насколько понял Бенджам, был совсем немногочислен.

Мундир черно-красных цветов сидел как влитой на не по годам плотной фигуре герцога, длинные седые волосы были собраны в хвост. Выдавала раздражение его высочества лишь неурочная чаша крепкого вина на столе. Среди свитков карт и донесений она выглядела чужеродной. За его спиной переливалась стразами мозаичная карта Мантаны — работа старых людей.

Шериф и наставник вошли и остановились на положенном этикетом (и соображениями безопасности) расстоянии восьми метров от его высочества.

— Доложи наши потери, шериф, — звучно и строго произнес герцог, оставив пока в стороне вопрос о незваных гостях, ожидающих у ворот замка.

Бенджам про себя усмехнулся: высочество демонстрирует свое презрение, считая, что всякие там проходимцы, будь они даже чьими-то посланниками, могут и подождать. Бенджам знал нечто, что заставит герцога переменить свое мнение, но не торопился это выкладывать. Тем паче что не к нему первому изволили обратиться. Позже.

Враньеш тщательно откашлялся:

— Ваше высочество, на текущий момент наши потери составляют три бойца убитыми и один пропавший без вести. То есть его считали пропавшим, но…

— Почему на текущий? — перебил герцог. — Ожидаешь еще одного нападения?

— На восточной окраине леса обнаружен лагерь неизвестных, ваше высочество. Вероятно, это и есть злоумышленники. Могу предположить также, что целью проникновения была не жизнь вашего высочества, а похищение пленницы.

Смерть-герцог переменился в лице:

— Кто бежал? — Теперь его голос звенел, как перетянутая струна.

Враньеш вновь откашлялся, выиграв себе несколько секунд для размышления: канцлер Густав, невзирая на все допуски, наотрез отказался выдать ему реестр заключенных, что, с одной стороны, говорило о высочайшей важности пленников. С другой стороны, шериф, как и все солдаты гарнизона, слушал Кешкины байки о прекрасной пленнице и его эротических приключениях через решетку камеры номер четыре. Но стоит ли раскрывать свою осведомленность? Несмотря на то, что в эту ночь дежурили не его люди, а личная гвардия высочества, Враньеш не чувствовал в себе уверенности. Он оправил портупею и сделал пару других столь же осмысленных движений. Он так и не определился насчет собственной линии поведения, а теперь время упущено. Вот если бы сразу поднять тревогу, чтоб все забегали… Эх, не хватило решимости. Враньеш решил выждать еще:

— Исчез пленник из четвертой камеры, мой герцог, — выдохнул он.

Бенджам уловил весьма болезненную реакцию Смерть-герцога: он давно изучил его манеры и по полной неподвижности лица понял, что для высочества это удар. Может быть, даже очень ощутимый. Враньеш же решил, что молчание повелителя — добрый знак, и продолжал, отбросив свои колебания. Он кинулся, словно вниз головой в Нестынь:

— Ваше высочество, кроме пленника, исчез один из ваших кугуаров. Я думаю, что это он похитил пленника, убил других и бежал сам. Все улики…

«А ты и рад, мраков сын», — подумал Бенджам, не меняя официальной неподвижности лица. Он не особо вслушивался в доклад шерифа — тот излагал очевидные факты и ничего нового добавить не мог при всём желании. Бенджама больше интересовала реакция высочества, но герцог, похоже, был погружен в какие-то смутные размышления. Зато часовые кугуары за спинкой кресла внимали речи Враньеша с нескрываемым интересом.

— Я уверен, что Кромвел действовал в сговоре с вашими врагами, сир, — со всё большим жаром ораторствовал шериф. — Неизвестные в лесу оказались одетыми в непробиваемую броню. Похожую делают только у нас в мастерских. Как могла она попасть к врагу? Только через замаскированного пособника. Или пособников. — Враньеш опасливо покосился на застывшего, подобно деревянному истукану, наставника и сбавил тон: — Канцлер готовит ревизию всех замковых складов… — Шериф подумал, что не о том он, и вернулся на намеченную стезю: — Вы под угрозой, мой герцог. Враг близко, возможно, он совсем рядом. За спиной!

Смерть-герцог крутнулся в старинном кресле, обозрел свои тылы, где враг мог представлять собой разве что карту, и вернулся в первоначальную позицию. На его лице играла усмешка, не предвещавшая ничего хорошего:

— А по-моему, там никого нет. Ладно, шериф, свои соображения вы мне изложите позже. А пока скажите, кто это к нам изволил пожаловать среди ночи?

— Отряд из девяти человек, вооруженных… немного странно. Их командир утверждает, что они пришли из-за северных Бугров. — Шериф победно покосился на Бенджама, точно зная, что хотя бы этой информацией тот еще не владеет.

А ведь с ними…

— С ними тот самый кугуар, — продолжал Враньеш, — которого…

— Из-за Бугров? — Герцог недоуменно приподнял брови и вновь развернулся к карте: — А что у нас за Буграми?..

Бенджамин оф Марин наконец счел необходимым подать голос:

— За Буграми у нас варвары, — ответил он.

— Что, к нам пожаловала делегация варваров? — Герцог крутнулся обратно. Выглядел он удивленным: — Любопытно… Не думаешь ли, мой верный Бенджам, что Нам следует проучить этих наглых дикарей? Или к Нам в гости скоро станет являться каждый, кто только что слез с дерева? Чтобы они впредь и думать забыли соваться в Имран, тем паче потрясать перед моими воротами своим примитивным оружием… — Он вопросительно взглянул на шерифа: — Каменным?

Шериф замялся: постовые передали «странным», а подробностей не докладывали.