Охранник направился к головной части, где Прошин уже опускал окно. При этом он взглянул через плечо.

— Малышка, делай, что хочешь, хоть пой, главное — ни на кого не кидайся, — произнес он и похлопал себя по нагрудному карману. Вытянул несколько жетонов и какие-то бумажки, выхватил ту, что торчала выше всех, и представил ее приблизившемуся к окну лицу.

Охранник, весь какой-то радостный, поглядел на бумажку в линеечку с записью от руки — потом покосился, окидывая взглядом салон.

Андрей тоже поглядел назад, ловя себя на том, что невольно задерживает дыхание.

Маша приподняла губу, показывая незнакомой роже свой великолепный оскал.

— Порядок, господин капитан! Вы, как всегда, на передовую? — спросила рожа, излучая сдержанный фанатизм.

— Туда, — обронил Прошин, трогая.

У дверей ангара их ждала еще одна проверка: молодой человек со строгим лицом подошел к окну и придирчиво осмотрел другую бумажку, в клеточку, испещренную цифрами. Затем и он кинул взгляд в салон.

Маша показала зубы и тихо зарычала.

— Всё в порядке, господин капитан. Проезжайте, — охранник отошел и сделал кругообразный жест рукой.

Ворота стали открываться.

«Льдышка» медленно влетела внутрь и, двигаясь потихоньку по свободному коридору среди стоявшей по обе стороны техники, подошла к порталу.

У портала находились дежурные, естественно, хорошо знавшие капитана Прошина и всю его группу, но всё равно, прежде чем выпустить флаер на задание, они обязаны были произвести тщательную проверку.

Прошин повернулся к Андрею:

— Давай на мое место и отправляйся на Варду, а мне еще надо здесь задержаться: принять технику и личный состав. Лети с Марией к ребятам, они поймут. Накорми ее, в камуфляж одень — пусть побегает, осмотрится. К утру ждите пополнения. — С этими словами он покинул кабину и пошел навстречу дежурным. Результат был уже заранее предсказуем: те даже не подошли к флаеру, а спустя минуту перед «Льдышкой» открылся портал.

Машину пропускали, даже не заглянув внутрь, и это несмотря на строжайшие порядки в Бюро: никто не сделал бы тебе такое одолжение, не спустил бы проверку на тормозах за здорово живешь, по дружбе. Даже с такими популярными личностями, как Прошин, да что там — даже с генералами действовали всегда очень четко, исключительно по инструкции.

Андрей прекрасно понимал, что Шаман каким-то образом подчинил себе волю контролеров. А до этого он, не шевельнув и пальцем, уложил телохранителей Ярмака. В свете таких возможностей грядущие перспективы группы СПАС-4 уже не выглядели столь однозначно безнадежными.

Очевидно, что вся группа попадала под второй раздел Кодекса Гора. Но! Генетическое Бюро имело все шансы изрядно утратить влияние после уничтожения последнего гралла. А кто же станет добровольно отдавать власть и влияние? Для дальнейшего успешного функционирования Бюро должно было найти новые объекты. А тут и далеко ходить не надо — вот они, бывшие самоотверженные бойцы, приобретшие весь букет характеристик нелюди. В старину это называлось охотой на ведьм.

Будущее СПАСа выглядело до сих пор достаточно мрачным, если не сказать больше. Теперь же, когда потенциальные «ведьмы» научились с легкостью преступать жесткие законы и инструкции и без труда нейтрализовать возможную агрессию, так еще неизвестно, как всё может повернуться. Впрочем, особо светлым грядущее тоже не казалось.

Оно стало неясным.

Как и следовало ожидать, Лорд не польстился на жирного служителя, а жаль: то, как тот истолковал Знамение, всколыхнувшее Гнилую Берлогу, подобно растревоженному осиному гнезду, приводило герцога в недоумение, граничащее с яростью. Да, конечно, необходимо было успокоить людей и вселить в них уверенность, и Береген — главный Прорицатель — выступил перед ними со своим Словом, возвестив, что сие Знамение, воссиявшее над Имраном, означает не что иное, как скорое нарастание власти, богатства и могущества самого герцогства и его мудрого повелителя и предвещает сохранение имени Трабана Имранского в веках. Конспект этого «предсказания» написал собственноручно герцог — очень даже неплохо, как он считал, для поднятия духа армии — но ему-то самому необходимо было знать правду! Хотя бы потому, что это проклятое Знамение ознаменовало в первую очередь полное исчезновение связи с Лордом, что само по себе уже не предвещало ничего хорошего. А этот не в меру занесшийся от близости к Темному Береген начал и герцога потчевать той же самой, им же самим сваренной приторной кашей. А там не замедлил заявиться и сам Лорд и потребовал от герцога армию для защиты своего замка. Армию герцог, конечно, снарядить не отказывался, но и о племяннике своем намекнул: не мешало бы, мол, ускорить лечение. А между тем беглая принцесса до сих пор так и не нашлась, несмотря на все старания Враньеша.

Судьба Враньеша, казалось, висела на волоске. Но так только казалось: герцога устраивал шериф, пребывающий в вечном страхе. Пусть он и не нашел пока принцессу, но под постоянной угрозой быть съеденным работал куда интенсивнее, чем мог бы любой другой, поставленный на его место.

Что-то неотвратимо надвигалось, теперь это чувствовал каждый, а не только Бенджам оф Марин, высказавший недавно пророчество об уходе Высших сил из мира Варды. И главное — герцог Имранский начал всерьез опасаться, что кошмарное создание, которое он взял в союзники, главным образом понапустило страху, а на самом деле возможности Темного не так уж велики, раз он вынужден просить помощи против горстки англов с их старинным оружием. Он начал сомневаться в могуществе Лорда.

— Ты должна научиться не распускать понапрасну язык, — поучал Кром принцессу, сидевшую со связанными руками перед небольшим разведенным им костром. Вообще-то теперь он связывал ее только на ночь, потому что днем это сильно замедляло их передвижение. Они уже значительно продвинулись; Кром знал, что впереди должен быть замок Темного Лорда, который он, естественно, рассчитывал обойти стороной, а там еще денька три пути — нет, с Гордой, пожалуй, все четыре, а то и пять — и вот она, Западная Мантана, где уже можно будет не прятаться по лесам. Да и народ там живет побогаче и поцивилизованней. Кром всё больше склонялся к мысли о том, что надо бы не продавать Гордую, а сразу же направиться в Огрин и получить там за нее награду. Потому и старался быть с ней не слишком грубым, больше не предпринимал решительных действий для обеспечения страны бастардом, и заводил беседы на разные темы.

— Ты же видела, как я убиваю, — продолжал он, поворачивая над огнем ощипанную тушку белебейки, — и с тех пор наговорила мне столько, что человек с меньшей выдержкой уже десять раз свернул бы тебе шею. Там, в замке, никто из кугуаров и пикнуть не успел, как был уже мертв. А ты…

— Мерзавец! Зачем ты убил их? Они же были твоими друзьями!

Кром со вздохом покачал головой: понятно было, что его увещевания прошли впустую.

— Я и прикончил их, как друзей, — пояснил он, — без злобы. Таково уж воспитание кугуара: нас учат чувствовать намерение. Если бы я только подумал об убийстве — Жека бы почувствовал. Пришлось бы шуметь, еще неизвестно — ушли бы мы тогда.

— Ясный Гамбар! Сколько у тебя этих «бы»!

— Таково уж наше положение, если ты заметила. Но, если бы нас схватили, всё бы, конечно, стало куда определеннее.

Он поднялся, чтобы снять с огня уже готовую тушку, источающую аппетитный аромат. Взгляд с привычной настороженностью скользнул по окружающей чаще и вдруг замер, углядев в ней красный проблеск.

Кто-то совсем неподалеку жег костер!

Резко развернувшись, Кром сбросил ужин прямо на землю и принялся раскидывать и затаптывать собственный костер.