— …Нет, сеньор, в восемнадцатом году заканчивалась моя базовая школа, — продолжал бодаться я. Нить разговора была потеряна, сеньоры, видимо, пытаясь запутать, постоянно меняли темы вопросов и даже годы, которые предлагали описать. Получалось у них не очень, но они не сдавались. — Я же уже сказал, я планировал получить грант на обучение в каком-нибудь престижном заведении, и государственные экзамены совпадали по срокам с соревнованиями. Мне пришлось выбирать, и я выбрал карьеру за пределами спорта.

— …Это же очевидно, сеньор. Конкуренция в спорте слишком сильна, а любая травма может полностью поставить крест на карьере. Я не мог рисковать, мой отец не Октавио Феррейра, чтобы делать то, что хочется…

Сеньоры откровенно куражились. Да, они знали о корпусе, о том, что ДОЛЖНЫ оправдать меня, ибо в противном случае на них надавят. А значит, не поиздеваться надо мной не имели права. Прошло больше часа, а я все рассказывал и рассказывал, оправдывался и оправдывался, убеждал и убеждал. Двое из них начали уставать, хотя остальные трое, включая председателя, волну еще не потеряли. Но я вдруг начал замечать, что отношение их ко мне в целом меняется. Это было видно по взглядам, но прищуру, по изменившемуся градусу насмешки на лицах, по растянутым или расслабленным уголкам губ. Да и просто чувствовал их, в лучших традициях уроков сеньоры Лопес. Им становилось интересно, они копались в моем белье и проникались — что я не какой-то там страшный монстр, которого взяли на воспитание кровожадные ангелы, а вполне себе мирный и добродушный парень. А главное, способный, и крайне доброжелательный.

— …Нет, сеньор, это не так, — покачал я головой. — Драка в фонтане произошла в октябре, почти за месяц до того, как… я попал в одно известное нам всем заведение. Я не мог использовать там никаких сверхнавыков, кроме природных…

— …Сеньор, мы взрослые люди. Выставьте против пятнадцати человек лучшего бойца той школы, или даже нескольких, сомневаюсь, что они смогут победить…

— …Возможно, нескромный, не спорю. Но я знаю себе цену. И ее знаю не только я. Теперь же слово за вами…

Про фонтан они вспомнили зря — здесь сеньоры не угадали, больная тема таковой не являлась. О происшествии в школе я говорил убийственно сухо, хотя они явно рассчитывали сбить меня этим вопросом с колеи. С другой стороны, возможно они всего лишь удовлетворяли собственное любопытство — в конце концов, я пока что темная лошадка, информация обо не только прорывается в информационное поле высшего слоя государства — почему бы и нет?

— …Нет, сеньор, вину не чувствую, — покачал я головой. — Это дело было в компетенции департамента безопасности, у которого в отношении меня вопросов не осталось. Вы же не будете ставить под сомнение решения департамента?..

— …Хорошо, уважаемые коллеги, еще есть вопросы? — закончил, наконец, председатель. Позже, на выходе, я глянул на браслет — мурыжили они меня чуть более двух часов. Пока же ощущал это время по взмыленному лбу сеньора председателя и уставшему виду остальных членов комиссии.

— Нет.

— Нет… — замотали головами его коллеги.

— Вы свободны, сеньор Шимановский. Ожидайте.

Кивнув, с горделивой осанкой я поднялся, скупо поклонился и вышел, только за дверью позволив себе облегченно вздохнуть.

Мишель ждала в коридоре, прямо напротив двери. Приодевшаяся — в строгом деловом костюме, но не роскошном, в котором должна расхаживать по подобным мероприятиям сеньора ее уровня, а в таком же рабочее-деловом, как у девочек сопровождения. Но в сравнении с ее "домашними" вещами и это прогресс.

— Как все прошло? — глаза полны тревоги, переживаний.

— Думаю, проблем не будет, — выдавил я кислую улыбку. — Сеньоры остались довольны. Кстати, если считаешь, что тебя в этом не узнают, ты сильно заблуждаешься.

По ее лицу пробежала тень, которую она быстро согнала.

— Ты мне не поверишь, но я, действительно, не хочу оставлять тебя одного. Переживаю. За тебя, балбеса!..

Поддавшись порыву, она подалась вперед и обняла меня, прижавшись к груди. Она была искренняя, и настолько искренней бывает редко. И переживала не за свою миссию, а именно за меня, что подкупало.

— Но ты же не думаешь, что…

— Шимановский? — раздался за спиной голос, оборвав мою фразу на полуслове. Слишком знакомый, чтоб его не узнать и не отреагировать. Я отпустил Мишель и обернулся.

— Добрый день, сеньор тренер…

…И почему-то виновато опустил глаза.

Тренер посмотрел вначале на меня, цепким оценивающим взглядом, затем за мою спину, на стоящую там мода-блондинос с белой кожей. Не так много на планете модов с белой кожей, особенно учитывая, что он и раньше догадывался, кто именно взял меня под опеку.

— Как успехи? Не заморили тебя еще эти… своими тренировками? Слышал, их методики… трудно назвать гуманными!

Слова предназначались не только мне, но, я чувствовал, Мишель отстранилась от разговора, дескать, ее это не касается.

— Пока жив, — улыбнулся я. — И даже вроде бы ничего… — Похлопал себя по бокам и животу. — Вас, значит, тоже выдернули? — кивнул на дверь, из которой только что вышел.

— Наделал ты дел, Шимановский! — Он вздохнул, покачал головой и скривился. — Но не мне тебя судить, ты уже достаточно взрослый.

Повисла пауза, во время которой я не знал, что говорить — вроде все, что можно, и так было сказано, как голос подала моя спутница:

— Хуан, ты нас не представишь? А то как-то невежливо…

Я обернулся, но по ее стандартно властному взгляду прочесть ничего не смог.

— Полковник государственной безопасности Мишель Тьерри, глава корпуса телохранителей, — кивнул я на нее тренеру, сделав шаг назад. После чего назвал ей его имя. — Мой наставник и учитель единоборств.

— Бывший наставник, — еле слышно проговорил тренер, но я отрицательно покачал головой.

— Тренеры бывшими не бывают. — Повернулся к Мишель. — Это человек, сделавший меня мною. Тоже не совсем штатский, но звания не знаю.

— Старшина, — улыбнулась Мишель. — В отставке. — Протянула и пожала руку тренера, расплылась в улыбке довольной кошки. — Приятно познакомиться с человеком, сделавшим Хуана Хуаном!

Тренер вежливо, но скупо кивнул — видно, не был готов к такому знакомству и тем более такому повороту событий. Просто не знал, как реагировать.

— Я — классик, — поднял он глаза. — Всего лишь. И мне далеко до ваших методик.

Я хотел что-нибудь ответить, возразить но Мишель меня опередила:

— Дело не в методиках, сеньор, дело в отношении. — Я вновь почувствовал в ее голосе нотки искренности, а так же удовольствие — ей нравилась поднятая тема. — Тренеры, действительно, не бывают бывшими. И то, что вы дали Хуану, не может стоять рядом с тем, что сделали мы. Без вас нас не могло быть вообще.

— Я учу детей стоять за себя! — в глазах наставника, наконец, пронеслись первые искры неприязни. — Вы же учите их убивать. Таких же детей, как и я, но хуже того, девочек!

Мишель его слова не задели, она к таким аргументам готова всегда — слишком они актуальны для самой идеи существования корпуса. Покровительственно улыбнувшись, парировала:

— Но при этом обманом или силой мы никого не завлекаем, заметьте. Да и учим не только убивать, но и умирать. За свою страну, за своего сюзерена, за боевых сестер… И братьев — косой взгляд на меня. — Для кого-то это спорные ценности, но вы не сможете убедить меня в отсутствии в них духовности в принципе.

Тренер покачал головой, не соглашаясь, но и не отрицая, что действительно, духовность, скрепляющая идея тут есть.

— Да и что бы стоил, например, тот же ваш Хуан там, в метро, без наших навыков и знаний? — вновь улыбнулась она, используя последний, козырный аргумент. — При этом замечу, в метро было много людей, в том числе и неслабые ультрас. Но за девушку заступился именно он, и именно он СМОГ сделать это, плевав на численное превосходство противника и последствия. Может не такие уж мы и сволочи, и не так уж плохи?