Марселла обдумала его слова.
— Бернард! — воскликнула она вслух. — У этого французика денег куры не клюют. — Она позвонила Бернарду — того не было дома. Тогда Марселла набрала его номер в контору — он ответил.
— Бернард, дорогой, — начала она. — Это Марселла. Что за ужасное время для работы! Я насчет Саманты…
— В настоящее время я жду сообщения от похитителей.
— Они мне позвонили.
— Вам? Почему вам?
Марселла пересказала ему телефонный разговор. К тому времени, как она кончила рассказ, сопение Бернарда на том конце провода стало громким и раздраженным.
— Один миллион, — сказал он. — Я могу уверить вас, что у Саманты нет такой суммы наличных денег. Но можно продать «Морскую Звезду», потом кое-какую собственность в Пуэрто-Маркес и, конечно же, Виллу Глория…
— Да Саманта скорее умрет, чем продаст этот дом…
— Да. Кроме того, все это заняло бы слишком много времени. А у нас в запасе менее двух суток.
— Бернард, — начала Марселла. — У вас наверняка есть свободные средства…
— У меня?! — в ужасе взревел Бернард. — Мои активы сами по себе не являются ликвидными — превратить их в деньги невозможно. Мы должны обратиться к кому-нибудь другому за деньгами. Я ведь по существу бедный человек… Придумал! Что вы скажете об американце?
— Бристол! Какая замечательная мысль! Эти киношники всегда…
— Нет, нет, этот гол, как сокол. Я имею в виду Гэвина. Он непременно сможет быстро раздобыть такие деньги. Один телефонный звонок своим банкирам в Штаты и…
— Бернард, — сказала Марселла и погладила Агустина по щеке. — В вас сидит гений. Но разве нам не следует поставить в известность полицию?
— Полицию! — в смятении воскликнул Бернард. — Да вы, наверное, сошли с ума! Полиция присвоит выкуп себе, и Саманта будет убита! Нет, нет, мы должны найти и заплатить деньги тихо, частным порядком. Что сказали похитители — когда они в следующий раз свяжутся с нами?
— Они ничего не сказали. О, Боже, вы имеете в виду, что они позвонят мне опять? Надеюсь, нет. Я просто эмоционально не готова к таким сильным переживаниям.
— Сообщите мне, когда они позвонят. Сразу же, до того как об этом узнает кто-нибудь еще. Вам понятно, Марселла?
— Да, Бернард.
Она положила трубку на рычаг.
— Ну и ночка! — сказала Марселла вслух. — Я в таком шоке, у меня вся нервная система расшатана. Не смогу даже глаз сомкнуть сегодня. Агустин, дорогой Агустин, проснись! Будь хорошим мальчиком, сделай мне массаж. Мое тело все горит от расстройства… Да, малыш, вот здесь. Везде-везде, не пропусти ни единого местечка. О, о-о, вот так… хорошо, очень хорошо. Не так сильно. Да, да, отлично, вот так правильно. Ах, Агустин, какой же ты прекрасный шалунишка…
Первые лучи солнца омыли Акапулько, когда армейский отряд, усиленный десятком основательно вооруженных полицейских в синей форме, собрался на Костере. Лошадей к горным отрогам решено было доставить в специальных фургонах; их погрузка сопровождалась громкими криками и обильной руганью. Когда эта операция была завершена, солдаты заняли свои места в открытых грузовиках. Два фотографа, привезенные Джерри Баумером из Лос-Анджелеса, без устали щелкали своими аппаратами, снимая все, что только подворачивалось под руку.
Тео Гэвин — бриджи, сверкающие сапоги, сомбреро, пистолет у пояса и ружье в седельной кобуре — неподвижно сидел на своем сером в яблоках жеребце, пока фотографы заканчивали суетиться вокруг него. Потом он изящно соскочил на землю, передал лошадь одному из полицейских для погрузки в фургон и подошел к тому месту, где за происходящим наблюдал Джерри Баумер, а также Пол Форман, Харри Бристол и Бернард Луис Фонт.
— Вы были великолепны, мистер Гэвин! — с энтузиазмом прокомментировал Баумер. — А это сомбреро — отличный штрих к вашему образу!
Тео удобнее пристроил свой пистолет на поясе и пожалел, что не взял более легкое оружие, хотя бы тридцать восьмого калибра.
— Мы скоро отправляемся. Я буду в командирской машине, вместе с майором. Пусть один из фотографов все время едет впереди.
— Можете быть спокойны, сэр. Я уже сказал Герману, что нам нужно; он хороший мальчик, сделает все, как надо.
— Здесь все дела остаются на тебе, Джерри. Во всем что касается денег, я дал Бернарду необходимые указания. Средства поступят в «Банко де Коммерсио» к полудню. Тем не менее…
— Похитителям не будет выплачено ни цента до тех пор, — встрял Баумер, — пока мы не получим вашего согласия.
— Совершенно верно. Если солдаты не слишком будут меня задерживать, я выйду на след этих негодяев к обеду, а когда они попадутся мне на глаза… — Он взглянул на Формана. — Тебе следует поехать с нами, Пол. Взял бы с собой оператора и остальных. Это непременно будет захватывающе, потом мог бы вставить в свою картину.
— Спасибо, Гэвин, но я уже раньше видел этот фильм. Только вот никак не припомню сейчас, кто играл твою роль.
— Делай, как знаешь. — Тео отдал честь и мимо длинной вереницы машин направился к голове колонны.
— Чудесно, — сказал Бернард.
— Настоящий мужчина, — сказал Баумер.
— Козел, — сказал Бристол, отворачиваясь.
Форман подумал о племени Чинчауа: «Каждый мужчина — отличный стрелок, каждый в этих иссеченных горах — у себя дома. Дон Мигель, несомненно, ждет кавалерию и уже, наверное, расставил своих людей по стратегическим позициям. Как только солдаты приблизятся к Чинчауа на расстояние выстрела, они будут моментально уничтожены. Беспомощные мишени в тире. И Грейс — словно в капкане между этими двумя силами…»
— Пошли, — приказал Бристол.
— Что? — отозвался Форман.
— Пора возвращаться к работе. Нам нужно заканчивать картину.
Глаза Формана поочередно перебегали с одного лица на другое.
— Я думаю, я смогу помочь.
— О чем, черт побери, ты говоришь? Ковбои и индейцы — это номер Гэвина. А ты делаешь мой фильм.
— У Саманты осталась в этом фильме заключительная сцена, — несколько оживился Бернард. — У нас подписан контракт…
— Засунь свой контракт знаешь куда? — оборвал его Бристол. — Форман, собирай труппу и начинай работать. Обойдемся без этой Мур.
В бледном утреннем свете длинное лицо Формана казалось серым, глаза глубоко запали. Но до того как он смог ответить, заговорил Джерри Баумер:
— К середине дня, мистер Бристол, весь мир узнает о том, что сейчас здесь происходит. Информация об этом прямо сейчас передается по телефону. Из Хьюстона сюда уже вылетела бригада телевизионщиков. Люди будут возмущены, когда узнают, что вы вырезали Саманту Мур из своего фильма в тот самый момент, когда ее жизнь находится в опасности. Они скажут, что вы жестокий человек, что вам наплевать на других. Они скажут…
— Что, черт побери, я могу сделать со всем этим? У меня своих проблем полон рот!
— Бедная Саманта, — сказал Бернард. — Мы тут разговариваем, а она в это самое мгновение может уже быть мертва.
— Чушь собачья! Похитителям нужны бабки, а цена на трупы сейчас такая, что за эти деньги не попадешь и в платный сортир!
— Ах, — ответил Бернард. — Но если она мертва, мы этого не знаем? В этом случае нам все равно придется раскошеливаться…
— Вы совершенно правы, — согласился Баумер. — Мистер Гэвин не тот человек, который стал бы надеяться на счастливый случай, если речь идет о жизни его приятеля. Или приятельницы.
— Харри, — сказал Форман. — Если бы я был на твоем месте, я бы очень тщательно обдумал свой следующий ход. Не допусти ошибку. Плохие отзывы в прессе могут уничтожить всю твою карьеру и этот фильм тоже. Будь я тобой, Харри, я бы отменил сегодняшнюю съемку.
— Но смета… — Бристол запнулся, оглядывая собеседников в поисках хоть одного сочувствующего лица.
Продюсер остановил глаза на Джерри Баумере. Но и тот разделял мнение остальных:
— Подумайте о рекламе, об известности, которая будет сопровождать вашу картину. О вашем фильме заговорят по всему миру, все люди узнают, что в нем главную роль играет Саманта…