Взял пару ампул снотворного, шприцы. Подхожу к парням.
— А ля косе де морелелис, ёрис ериканте? — спрашиваю (тарабарщина).
В ответ, недоумённое молчание, парни в полной прострации. Вкалываю каждому по дозе. Минут через пятнадцать пленники дрыхнут.
Уношу рацию в броневик, нашу «пьяную лошадку». Хотя для меня она всё равно котёнок — пума. Пусть пушка не 50 мм, но всё же. Влюбился я в эту машину. Юи, переодевшись, лежит сверху на броне, балдеет. Так вот несут караульную службу. Придется воспитывать. Увидела меня, спрыгивает.
— Асперос эйсаугазо астер эймос! — говорю ей. (Ты смотришь на звёзды, звезда моя. Вроде как на древнегреческом).
Улыбается красавица. Неужто поняла?
— Сердж, всё ок!
— Ок! ок! Ты почему на броне валялась? Тебе сказано, сидеть внутри.
Дублирую жестикуляцией.
— Мммм… я плохо, скучено. Делаю вид, слип… спать.
— Сейчас Ахмед придёт. Сменит.
— Есс, ок.
— Хонто! — говорю.
Дикие глаза, безмерно удивлённые.
— Хай! — с кивком произносит Юи.
Прошмонали багаж пленных. Ничего особого. Из оружия французская винтовка Гра, к ней 37 патронов. Обрез и МЦ-30-12Э, тройник, два ствола 12 калибра и нарезной под 9мм. Неплохая штуковина. Моя страсть к коллекционированию ввела в соблазн. В общем, конфисковал я у украинцев французскую винтовку и тройник. Зато подогнал им Манлихер и обрез. Все трофейные патроны оставил. Так что не особо они проиграли в боевой мощи. Австриец всяко лучше однозарядной французской винтовки. Ну а обрез, уж извиняйте. Пусть спасибо скажут, что не просто забрал. В кузове у них железо всякое, шкуры, рога. Шкуры в основном сайгачьи. Была парочка леопардовых. Не стал уж совсем парней обирать. Да и выделка не фонтан. Самой интересной находкой была коробка с платами и всякими радиодеталями. Вот это надо будет разузнать. Курочат найденную бытовуху? Или выдирают из машин и прочей техники? Сейчас почти у каждого сотик, плеер, у кого планшетник и т. д., есть чем поживиться. Видать, кто-то скупает. Вполне возможно, дошли до переделок. Среди индусов, головастые есть, и ещё какие. Вполне что-то могут смастырить.
Сидим с Николаем в сторонке от пленных, беседуем.
— Сердж! Я, конечно, дико извиняюсь. Но на хрена огород-то городим? Все эти половецкие пляски с бубнами? Ну не хочешь ты грех лишний на душу брать, понимаю. Но на войне как на войне!
— Это для нас война. Для них чуть экстримальнее, чем их обычная жизнь, приспособились, обжились. Это очень даже хорошо. Есть в парнях хваткая жилка. Да и жалко мастеровых парней на тот свет спроваживать. Только из-за того, что они нам подвернулись. Я прекрасно понимаю, напади мы на лагерь этот, наверняка они встали бы на защиту. У них там пусть не дом, но что-то своё. За что их убивать? Что с африканерами дружат? Так то не повод. Пусть уматывают на все четыре стороны. Мы ещё колёса спустим, машину они не бросят. Насос есть, видел в кузове. Они час будут все шесть накачивать. Мы уже отъедем значительно. Да ещё припугнём их утречком. Рации у них нет. Погонят они к индусам, не назад. У них сделка горит. Пока суть да дело, мы уже смотаемся из этого Вавилона.
— Ну, смотри, Серёга! Твоя доброта боком бы не вышла!
— Да кто знает?! То ли мы играем в игру, то ли нами! Чему быть, того не миновать! Хотя от судьбы не уйти, но можно убежать. Так мне один цыган говаривал.
Рано утром распинываю пленников, очухались вроде. Я остался один, Николай и Юи ушли. Подхожу…
— Ми вас оставлять живой. Нам нужны техник. Через сем день, здесь, будем вас ждать. Лучше работать с белый человек, чем с чёрный африканец. Обижайт вас не буюдют. В лагерь нельзя. Там через дфа день война. Мы разведка, а там будут зольдатен. Много зольдатен. Ферштейн?
Парни удивлённо смотрят на меня, кивают. Перерезаю им веревки на ногах. Руки оставил связанными за спиной. Колёса мы спустили у их вездехода. Показываю, как нож втыкаю в дерево на уровне пояса. Смотрю, кивнул один. Бегом в кусты, запрыгиваю в броневик, и ходу. Едем. Яппппонский городовой, забыл расспросить про платы. Склеротиком стал. А ещё ревматиком. Ой, бяда-огорчение. Напьюсь! Изнасилую кого-нить… морально! А то физически ещё вдруг понравится! Да не пугайтесь, это у меня присказка такая, когда огорчаюсь на себя. Всё нормально со мной, не маньяк я саксаульный. Мне бы тихо, спокойно жить, внуков воспитывать. Моё время экстримить уже вышло, это я из вредности ещё бодаюсь. Тешу себя, мол, не совсем ещё мхом оброс. Ещё могу и с молодыми потягаться. Дай бог, выберемся из этой передряги, своих найду, вот ей-бог! Пофиг на всё, хочу домик, пруд, сад, пасеку, скотинку и пропади всё пропадом. Единственное, в подполе пару мгачей припрячу, и так, по мелочи. Может, трактир открою. И всё! Не хочу суеты. Хочу тихо и спокойно жить, никого не трогать. Но и меня не трожьте. Иначе за себя не ручаюсь. Танком попру.
Утро красит ярким светом… погодка на отлично. Вроде осень уже, а тепло. Птички поют. Кузнечики стрекочут. Красота! А мы по кустам и буеракам вдоль дороги, как волки, рыскаем. Поживу ищем. С конца копья вскормлены, шеломами из Дону водицы испить хотим. И чего это я такой поэтичный? Как самурай перед смертью, последние стихи пишу? Тьфу! Тьфу! Тьфу! Где дерево, постучать, что ли? Оо! Приклад пулемёта. Тук!
Щёлк! Щёлк! Ёёёё! Какого? Да это по нам!
— Ахмед! Газу! Квадр справа! — кричу.
Наша пусть пьяная, лошадка всхрапнула, реванула мотором и прибавила прыти. Квадр юркий, чёрт африканский за рулём. Раза три стрелял по ним, всё мимо. Ну, падлы, справа холм высокий, на него явно не полезете, скорость потеряете. Значит, вниз на дорогу спуститесь. Я вас и прищучу. За холмом дымы черные. Запалили, видать, чего-то там. Уррроды! Мы уже почти с максимальной скоростью гоним, заходим в поворот, квадр почти прямо перед нами, даю очередь, есть! Ура! Кувыркаясь, летят голубчики. Что, померились, чья тележка крепче, и чья пушка больше?
А вот это больше чем писец! Это гипер-супер-пупер-писец! Отец всех песцов! Великий предок песцов! Песцовый бог! На скорости километров в шестьдесят мы просто влетаем в лабиринт глиняно-тростниковых лачуг. Мама дорогая! Пришли на мягких лапах! Вопли, ор! Бегают полуголые чернокожие парни. «Тихая» паника! А мы только газуем! В разные стороны пыль, комья глины. Пару-тройку хижин снесли. Нефиг строить у дороги! Картина, слон в лавке китайского фарфора. Гоним! Уже пару раз по нам стреляли. Раз так, ловите! Дрожь пулемёта успокаивала. Впереди более существенные сооружения. Виден сруб, типичный ангар из металлических листов. Ещё деревянные постройки. Контейнеры, хаотично расставлены. И в центре этого бардака чудо архитектуры. Смесь пирамиды доколумбовой Америки с древностями Зимбабве. Полная чума! И куча хижин, двориков, закоулков. И тут мы такие гордые, расправив крылья, можно сказать на бреющем полёте, гремя огнём, сверкая блеском стали! Разворошили муравейник.
— Ахмед, правь на эту кучу камней! Там, поди, командиры!
Тут уже по нам стали серьёзнее работать. Фиг вам! Нашу броньку хрен вам взять! Особенно в лоб! Лишь бы гранат не было! Наивный чукотский мальчик! Уже бахнула одна. Хорошо, что водила у нас непредсказуемый, повороты делает, как на кроссовом мотоцикле по гравию. Первую ленту отстрелял, цепляю сразу на 200 патронов. Пока перезарядка, особо наглых из пушки приласкал. Блин! Как дихлофосом в стаю тараканов! Вот они зашустрили. Чего-то там уже загорелось! Ну, шо, мальшики? Вы хорошие мальшики? Или плохие? Где тут самый главный Мумба-Юмба? Мы чичас, как в анекдоте про немецких эдельвейсов в пещере Змея Горыныча, который чудо-юдо, всех эршиссен! Фоя!
Дальше минут десять смутно помню. Вонь от сгоревшего пороха, жар металла. Щелчки от пуль по броне. Один раз серьёзно щёлкнуло, но без пробития. Пару раз рвались гранаты. Даже копья в нас кидали. Одно колесо по ходу сдулось. Но воюем. Мы орём в четыре глотки. Николай только успевает ленты подавать. Юи в задние смотровые наблюдает. Один кадр с ведром бензина на нас бежал. Камикадзе хренов! Знатно полыхнуло. Какого ляда за тридцать метров выскочил! Придурок. Дал я по нему очередь, вся улочка в огне. Пришлось опять сносить хлипкие постройки. Палатки армейские снесли. Чего-то взорвали. Уже пожаров пять приключилось. А мы — прём. Буром прём! Всё ближе и ближе к цели. Один раз улочку перед нами перегородили квадром и легковушкой. Ню да! Они бы ещё мотоциклы поставили! Квадр всмятку. Легковушка на бок. Малолитражкой нас тормознуть хотели. Не смешно! Даже обидно! Так не уважать нашего зверя! Стреляю, не даю продыха противнику. Чуть где из-за укрытия по нам выстрел, сразу из пушки туда. Обычно добавки не надо. Но боимся уже по лабиринтам блуждать. Вдруг ещё есть такие отважные, с ведром бензина? Вот, накаркал! Граната перед носом взорвалась. Редкие удары осколков по броне. Уууууу! Упыри! Краску поцарапали! Кто страховку платить будет? Падлы, вы ж все тут без ОСАГО! Всё, чистое место, можно сказать площадь, кусочек площадки даже замостили камнем. Вот и приехали. Обстреливаю подозрительные места из пулемёта и пушки. За нами никто не сунулся. Поняли, видать, чей хрен больше и толще, пусть теперь, типа, главари рубятся. Объезжаем по окружности, по часовой, высматриваем, чего как.
