Сидим так, все мужики, Даша, с нами Лилит и Марганита, и монголка, Метана. Почему её так назвали, сама не знала. А папа её точно был из России. Больше она о нём не знала. Прикидываем, как всё вывезти. За один рейс ни в какую. «Пума» по уши загружена. КрАЗ много груза возьмёт, но ещё людей вывезти надо. Больные девушки. Не на квадрах же их везти. Я на «Пуме», Анвар на КрАЗе, девушки на квадрах, с ними те, кто в состоянии ехать. И Анар головным, на квадре. По идее на квадрах можно увезти восемь человек, и два пассажира в кабине КрАЗа. Кузов до талово забиваем грузом. Понемногу груза квадроциклы возьмут. Но туркменка с температурой, таджички… хрен их поймёшь… То сидят как мышки, то начинают в истерике кричать. Тахир с ними, как с детьми. Хотя, они ещё дети. Одной 16 лет, другой 17. При нём они вроде спокойные. Без него — туши свет. Спорили, ругались. Мне это надоело. Вынес итог, все разом успокоились.

— Серёг! Давно надо было! Как сказал, так и делали бы. А то развёл дерьмократию. Давай ещё теледебаты, выборы! Решай больше сам. А мы подскажем, как лучше сделать.

— Анвар! Я не волюнтарист. Прекрасно понимаю, что принимать решения, устраивающие всех, просто невозможно, по умолчанию. Такова природа человека. Даже среди троих единомышленников найдётся минимум один, видящий всё иначе и лучше. У каждого должна быть ВОЛЯ, и каждый должен быть ВОЛЕН ей распорядиться. Для меня свобода — химера. Это такое торгашеское слово. Термин подленький. Он заменяет волю. Пойми, не может быть человек свободным в обществе. Свободный — значит, освобождён от всего! А мы живём под гнётом закона, нравственности, религии, института брака и семьи. Это не плохо. Но это и не свобода! Такой момент, если у тебя море бабла, ты встаёшь над обществом, степень твоей свободы становится безграничной. Главное, вовремя подмажь, подкупи, откупись. Всё! И ты свободен. Хоть от убийства, хоть от прелюбодеяния. Америкосы весь мир нагибали во имя демократии. Чтобы какая-нибудь пендосовская чилдрен играла с куклой Барби, три китайских ребёнка должны травиться химией и выбросами от заводов. Вести полуголодный образ жизни. За счастье одного амера остальной мир платит нищетой десяти-двадцати человек. Вот это свобода! А вот ВОЛЯ, это когда ты можешь её применить, но до пределов границ ВОЛИ другого человека. Иначе это уже НЕВОЛЯ. И чем больше людей ты лишаешь воли, тем большим же невольником становишься сам. Я хочу, чтобы у вас всех была воля, как таковая. И воля ею распорядиться, как действие.

— Да поняли мы всё! Мы делегируем тебе полномочия частично распоряжаться нашей свобо… Нет, волей! Если тебе так удобнее! — никак не унимался Анвар.

— Тогда, мужики, вот без обид! Даю задание, делаете, без отговорок. Ни каких там, это нам нельзя, это я не могу! Я буду учитывать возможности каждого, но в большей степени руководствоваться буду надобностью для всех. Не понравится, уматывайте на все четыре стороны. Вот именно сейчас, на старте, определитесь. Идём все вместе в русский анклав, или же у кого другие планы?

— Друг Сергей! Можно я так? — начал говорить Ахмед.

— Я по возрасту второй после тебя, друг Сергей. Скажу за всех нас, ты с друзьями спас нас от позора и унижений. Спас наши жизни. В этом сарае мы лишены были будущего. Так разве мы какие твари неблагодарные, не поможем тебе? Кучей и увереннее, спокойней. Все идём с тобой. Куда поведёшь. И там все рядом будем жить, если ты не против этого. Веру нашу ты уважаешь, обычаи уважаешь! Молитвы на арабском языке знаешь! Думаешь, таких как ты, много? На Кавказе и на Востоке такое замечают и добром отвечают. Люди, они разные, есть заумные, есть дурные. А есть просто люди, помнящие добро и зло. Мы на добро только добром ответим. Больше мне добавить нечего. Говори, куда и чего грузить и как едем.

Ночь почти не спали, в первую очередь загрузили терминал и оружие. Потом инструменты. «Золотой запас» решил вывозить. Забрали всю бытовую технику, электронику бытовую. Одежду почти не брали. Понемногу, самое необходимое. Медикаменты все взяли. Ковры, три ткацких станка. Два ковровых, один для ткани. Загрузили в кузов снегоход, дизельный генератор. Два генератора на бензине. В кузове КрАЗа по центру ставили самое ценное, у борта продукты, мешки с одеждой и прочее хламьё. У заднего борта сделали пулемётное гнездо. Несколько мешков с рисом и крупами уложили. Выдал Тахиру пулемёт «Лахти», две гранаты и револьвер «Веблей». С ним будут обе таджички. Родственницы, оказалось, они ему. Вот чем держал Саид Тахира. Не дёрнуться парню. Вроде даже как родственниками становились, раз он их в жёны взял. Потому и доверия много было. Чем не грешен Тахир остался, никого не унижал, старался помочь, по возможности. Очень тяготился таким своим статусом. Пусть тыл колонны прикрывает. В головном квадре Анар. Затем я на броневике с Дашей и больной туркменкой. По флангам, на грузовых квадрах, Лилит и Марганита с пассажирками. В КрАЗе Анвар, с ним в кабине Ахмед и девушка. В кузове Тахир со своими родственницами. Концевым пойдёт квадр Метаны с пассажиркой. Несколько условных фраз мы обговорили.

Уже утром, когда пошли с Тахиром разбирать радиооборудование, меня торкнуло!

— Тахир! А мы можем связаться с «Русским союзом»?

— Да не вопрос! В лёгкую! С Квебеком связь устанавливали. Георгий настроил. А русских слушали каждый день. Писали всё, для аналитика у канадцев. Частоты знаю. Сейчас антенну телескопическую подниму и запустимся. Антенна большая, частями через терминал заказывали. Генератор запущу. — Через несколько минут Тахир суёт мне в руки микрофон. Я и потерялся, к стыду своему. Рука мелко дрожит, горло перехватило, глазами хлопаю…

— Боже! Прости грехи мои тяжкие! Ладно, с богом! Включай, Тахир!

— «Русский анклав»! «Башня»! Ответьте УК9ЦБЩ! (древний позывной радиокружка, города, где я родился и провёл детство, в надежде, что там сообразят, если за рацией человек со стажем, что именно русский их вызывает).

— «Русский анклав»! «Башня»! Ответьте УК9ЦБЩ! «Русский анклав», меня кто то слышит?

— УК9ЦБЩ! Я «Башня»! Слышу вас! Приём.

Боже! У меня сердце лопнет! Подлые слёзы на глаза. Да что ж так колотит?

— УК9ЦБЩ! Говорите! Обозначьте себя! Приём.

— Фу! Ладно, ребятки, понеслась! — это я про себя, мысленно проговорил. Я вам сейчас загадку маленькую закину. Посмотрим, каков радист там.

— «Башня»! Я УК9ЦБЩ! Тен два! (Принимаю уверенно).

— УК9, не понял вас? Повторите! Приём.

— «Башня»! Я УК9ЦБЩ! Тен два! Или тен ту!

Заминка на минуту. И уже другой голос.

— Я «Башня»! Для УК9ЦБЩ, тен восемь! Приём. (Готов к работе, можете вызывать меня).

— Я УК9ЦБЩ! Тен семнадцать! (Срочное сообщение).

Да хрен с этими кодами! Не помню их больше половины.

— Я УК9ЦБЩ! Работаю в открытом режиме, имею стратегическую и оперативную информацию высокой важности. Надеюсь, меня уже пеленгуют? Также надеюсь, что пишете разговор?

— Я «Башня»! Всё так! Приём.

— Ок! «Башня», я открытым текстом, что могу.

— УК9! Можно позывной обрезать? Приём.

— «Башня», конечно!

— Пеленги взяты с нескольких точек, точность до десятка метров. В интересном месте вы, УК9! Приём.

— «Башня»! Слушай меня! А то, может, долго больше не выйду на связь. Короче, я из тех, кого вы зовёте потеряшками. Попал в эти места весной. Нашёл склад. Потому, наверно, и выжил. Потом нашёл ещё двоих, таких же, как я. Всё хотели пробиться к людям. В общем, за последние четверо суток имел два огневых контакта. Сделал восемь двухсотых. Семеро с жаркого юга, такие бородатые, злые. А один, такой горный орёл, у них президент ещё любил блюда очень специфические. Всё бы чего-нибудь пожевать из одежды. Да, кум у него ещё на Украине жил. Башня! Меня понимаете?

— УК9, да! Приём.

— Я закругляюсь, а то, вдруг, кто не надо, уши греет. У меня одна больная, с температурой, две не в себе, психические травмы, может, травили наркотой. Есть ещё малолетки. С ними тоже работать надо будет. Не всё просто.