— Дорогу! Дорогу королеве! — послышался крик, сопровождаемый очередным трубным звуком фанфар. Вперед вышли два герольда, и за ними потянулась длинная цепочка людей; однако я был настолько ошеломлен и захвачен врасплох, что стоял неподвижно посреди широких ступеней, точно каменный истукан, пока до меня не донесся резкий голос:

— Что это значит, сударь? Так-то вы обращаетесь с моими верными слугами?

Я поднял глаза и понял в ту же минуту, что нахожусь в присутствии Елизаветы, королевы Англии. К счастью, у меня хватило присутствия духа, чтобы прийти в себя и низко поклониться, после чего я прямо взглянул на нее, так как знал, что не совершил никаких поступков, которых мог бы стыдиться. Королева была женщина высокая, очень величественная и красивая к тому же, однако в глазах у нее не было ни капли милосердия или сострадания; взгляд их был гордый и высокомерный, что очень шло ее удлиненному и суровому липу и соответствовало представлению о женщине, руководившей государством. Лоб у нее был высокий, нос прямой и четко очерченный, губы тонкие, а подбородок маленький, острый и выдающийся вперед. Она была явно рассержена, и яркие пятна гневного румянца выступили на ее щеках, когда она, стоя на ступенях причала, нетерпеливо постукивала по камню ногой в изящной туфельке. Я не могу сказать, как она была одета, но вспоминаю огромный веерообразный воротник, окружавший ее шею, и сверкание усыпанной драгоценностями застежки, придерживавшей спереди ее плащ. Я глядел на нее в оцепенении, пока она не нахмурилась и не повторила вопрос более суровым тоном.

— Умоляю простить меня, Ваше Величество, — сказал я, ибо время, проведенное вместе с сэром Джаспером, не прошло для меня даром и я имел представление о том, как подобает вести речь с коронованной особой. — Но здесь свободная страна, а вон тот парень попытался помешать мне высадиться на берег.

— И тут вы решились на самоуправство?

Не зная, что ответить, я промолчал.

— Откуда вы здесь появились, сударь?

— Мы только что бросили здесь якорь, — сказал я, обернувшись и указывая на «Санта-Марию», стоявшую посреди реки.

— Что такое? — воскликнула королева. — Судно с английским флагом, поднятым над испанским?

— Совершенно верно, Ваше Величество.

— А что это за флаг на корме?

— Крест святого Андрея, с позволения Вашего Величества.

— Перестаньте донимать меня загадками, сударь! — сердито сказала она. — Извольте объяснить все по порядку! Нет-нет, — добавила она в ответ придворному кавалеру, что-то тихо проговорившему ей на ухо. — Я хочу услышать обо всем здесь, и немедленно!

Стараясь по мере сил, я, запинаясь, вкратце изложил историю, начиная с того момента, когда нас захватили в плен в Тринидаде, и кончая штормом, едва не погубившим «Санта-Марию» у берегов Англии; однако я предусмотрительно не стал называть сэра Джаспера по имени, чтобы не навлечь на него неприятности; он как-то признался мне, что не слишком уверен в благосклонном приеме при дворе.

— Как! — удивленно сказала королева, выслушав меня до конца. — Вы хотите уверить меня, будто с двумя товарищами захватили хорошо вооруженное и оснащенное испанское судно и привели его сюда?

— Именно так, Ваше Величество, — с упавшим сердцем виновато проговорил я.

— Поистине, — сказала она, — эту историю следует выслушать со всеми подробностями! Как ваше мнение, джентльмены?

Одобрительный ропот пронесся по толпе, тесно сгрудившейся вокруг, поскольку каждому хотелось придвинуться поближе, чтобы получше меня рассмотреть.

— Ваше имя, сударь? — спросила королева.

— Джереми Клефан, — ответил я.

— Ничего подобного! — возразила она.

Я с удивлением взглянул на нее.

— Ваше Величество ошибается, — осмелился я заметить.

— Ничего подобного! — снова повторила она, загадочно улыбаясь уголками очаровательных губ.

Я уставился на нее, не понимая, к чему она клонит, а толпа придворных захохотала над моим испуганным и озадаченным выражением.

— На колени, сударь!

Я повиновался, не зная, что и подумать, а она вытащила шпагу у одного из кавалеров и довольно сильно огрела ею меня по спине.

— Встаньте, сэр Джереми Клефан! — произнесла она громким голосом, чтобы все могли ее слышать.

Я поднялся на ноги, с трудом веря в то, что это не сон, который сейчас развеется как дым, и я очнусь на палубе «Санта-Марии», заснув от усталости на вахте, уцепившись за рукоятки штурвала. Но нет! Все это оказалось явью, ибо тот же голос проговорил;

— Жду вас завтра при дворе, сэр Джереми, так как хочу подробнее услышать о ваших подвигах, и не забудьте захватить с собой и ваших товарищей. А теперь потрудитесь пропустить меня. Помните, однако, что если вы солгали, то потеряете титул и голову в одно и то же время!

— Н-но, Ваше Величество… — запротестовал я, пораженный внезапной мыслью.

— Ну, что еще? — нетерпеливо спросила королева. — Или рыцарское звание вас чем-то не устраивает?

— Это честь, о которой я не смел и мечтать, — решительно ответил я, — но, с позволения Вашего Величества, я шотландец.

Мой ответ вызвал громкий хохот собравшихся, и королева снова улыбнулась своей загадочной улыбкой.

— Ах! — сказала она. — И это все? Вы хотите уверить меня, будто шотландцы не умеют лгать? Или считаете, что английский дворянский титул недостаточно хорошо для вас? Что ж, мы попросим нашего племянника в Шотландии подтвердить наше решение, вы — как в Шотландии называют упрямцев?

Высокий мужчина в черном, с седыми волосами и умным, проницательным лицом быстро подсказал:

— Они их называют занудами, Ваше Величество!

— Вот-вот, вы — занудливый шотландец; так что не забудьте явиться ко двору, иначе узнаете, как мы наказываем тех, кто обижает наших верных лодочников!

Я отвесил низкий поклон, что вызвало новый взрыв смеха, и отступил в сторону, и каждый из длинной вереницы проходивших мимо людей неизменно оборачивался и с удивлением глядел на меня.

Я молча отвечал им тем же, поражаясь их ярким нарядам и надменным, заносчивым манерам, и вдруг сердце мое на мгновение перестало биться, а голова пошла кругом; я даже засомневался было, в своем ли я уме, ибо мимо меня на расстоянии вытянутой руки прошла Марджори Бетьюн, слегка повзрослевшая, более женственная, быть может, но все та же прелестная маленькая хохотушка, посмеявшаяся надо мной и оставившая меня в дураках тогда, у волшебного колодца в лесу. Я уставился на нее, онемев от неожиданности; как ни странно, вместо стремления отомстить ей, оскорбить или унизить, что я частенько проделывал в своих мечтах, я замер, как соляной столб, страстно желая, чтобы она обернулась и я смог уловить хотя бы один взгляд ее прекрасных глаз, поймать один лишь отблеск ее лучезарной улыбки, увидеть снова очаровательную ямочку на ее подбородке. Увы, она прошла мимо, оживленно разговаривая с высоким сутулым мужчиной, шагавшим рядом с ней, и даже не взглянула в мою сторону. Я почувствовал, что на всю жизнь возненавидел того человека, но затем мне в голову пришла неожиданная мысль, и я, потянув за рукав рядом стоявшего соседа, указал ему на Марджори и спросил, кто она такая.

— Которая? — уточнил он. — Ах, эта леди! Это мадам де Шольц, новая придворная красавица. У вас глаз наметан, сэр, на хорошеньких дам — как и у меня, ха-ха, как и у меня!

— Что такое? — пробормотал я. — Как вы сказали, мадам…

— Господи Боже мой, — ну да, жена де Шольца, вон того долговязого типа из Нидерландов. Да вы, должно быть, слышали о нем; впрочем, вы новичок при дворе, самый кроткий, говорят, во всем королевстве! Пойдемте, сэр, пойдемте — мы должны выпить с вами по стаканчику! — с этими словами он схватил меня за рукав и принялся тащить за собой вверх по ступенькам.

Я, к его очевидному неудовольствию, сердито стряхнул его руку со своего плеча и молча застыл на причале, точно громом пришибленный, перестав обращать внимание на шумную толпу, следовавшую за королевской свитой. В течение всего нескольких минут я получил дворянский титул и известие о том, что Марджори навеки утеряна для меня…