— Ну, ладно, тебе виднее. Означает ли это, что ты поселишься здесь?

— Нет. — Ответ прозвучал резко и однозначно.

— Нет? — удивленно переспросил Гарри. — Так что же ты собираешься делать? Ведь в любом случае надо поддерживать тот стиль, к которому она привыкла, и содержать ее в таких условиях, в каких она выросла. Бриджи привила ей манеры, дала образование, а я лично заплатил за этот, так сказать, «гарнир». И совсем не жалел об этом, потому что был очень благодарен Бриджи за то, что она сделала для всех вас, в особенности для Кэти. Но сейчас, — коротко рассмеялся он, — кажется, что все усилия Бриджи в этой области пропали даром, потому что с нашей Кэти не сладишь. Боже мой, революционерка в собственном доме! Никогда не думал, что доживу до такого дня. Но это совсем другая история, и мы позаботимся об этом позже. В настоящий момент мы говорим о тебе и… о Барбаре. Ты сказал, что не хочешь здесь оставаться, так не объяснишь ли мне, что намерен делать?

Дэн на шаг отошел от края стола. Он повернул голову и посмотрел на книжный шкаф с застекленными дверцами, книг в нем было мало, зато виднелись пачки гроссбухов и бумаг. Юноша сильно потер подбородок, прежде чем снова взглянуть на отца.

— Ну-у… я собирался поговорить с тобой об этом, но… попозже. Хотел попросить тебя, если возможно, выделить мою часть наследства, которая должна составить… — Закрыв глаза, Дэн потряс головой, потом быстро добавил: — Не то, чтобы должен, ты мне ничего не должен, и без того уже был очень щедр со мной, но… я думаю, что потом ты все равно будешь делить все между нами троими. Вот я и решил, что, может быть, ты сейчас выделишь мне ту долю, которую я бы так или иначе получил позже, или хотя бы ее часть, чтобы я смог путешествовать с… — он замолчал.

Гарри не сводил с сына глаз, но голос его прозвучал спокойно:

— Ну, продолжай.

— С Барбарой, если она примет меня.

— И… как велика твоя доля по твоим подсчетам?

— Я… я не имею понятия.

— Но у тебя же есть в уме какая-то сумма?

— Ну, я думал, три или четыре тысячи.

— Три или четыре тысячи. — Гарри поджал губы, прикусил их на мгновение, потом повторил, все еще спокойно: — Три или четыре тысячи, вот как. И если ты их получишь, на сколько, по-твоему, тебе их хватит, чтобы поездить по свету?

— Так, как я их буду расходовать, то надолго, я… я не ищу шикарной жизни. Просто хотел бы посмотреть мир, узнать новое, подумать обо всем. — Дэн снова потряс головой, потом вздернул подбородок. — Я… не могу все толком объяснить, и говорю не то, что надо. Знаю лишь, что во мне есть эта потребность — уехать. Отправится ли Барбара со мной, или нет, но я должен уехать.

Гарри, уронив голову, проговорил низким голосом:

— Мне очень печально слышать, парень, что ты так стремишься сбежать, как будто мы тут все заразные.

— О, нет, нет, папа. Ты меня неправильно понял, совсем не так. Я… ну, как бы сказать? Я… очень люблю и тебя, и Джона, и Кэти. Мы одна семья, и мы всегда были счастливы вместе. Ну как мне объяснить тебе, чего я хочу?

— И не пытайся, парень, не пытайся; но если для тебя так важно уехать, то не о чем больше говорить. Ты меня знаешь, я никого против воли не удерживаю. Но вот еще что спрошу — а ты не думал, если она выйдет за тебя и не захочет уехать? А потом еще есть одна особа, которая была ей и матерью, и отцом, к кому она была привязана все эти годы, захочет ли Барбара оставить ее? И, с другой стороны, ты забираешь из коттеджа Барбару и что остается Бриджи? Абсолютно ничего. Она построила всю свою жизнь вокруг этой девчонки, ела, дышала и спала ради нее. Я вспоминаю, как Барбара была крошкой, Бриджи, словно мать, держала ее на руках. Ты об этом подумал?

— Нет, но сейчас, когда ты сказал об этом… я буду очень переживать за Бриджи. Но это не остановит меня от того, чтобы забрать Барбару, если она сама захочет.

— Ну что ж, тогда решено. — Гарри шлепнул ладонями по столу. — Я так понимаю, все, что тебе осталось сделать — это убедить девчонку вернуться к жизни, потом поухаживать за ней, как говорят, потом жениться и отправляться… Сколько времени это займет, как думаешь?

— Не знаю.

— А если она не примет тебя, все равно уедешь?

— Да, все равно.

— Ну что ж, — произнес Гарри, поднимаясь, — теперь мы знаем, что к чему, по крайней мере, ты знаешь, а я по-прежнему остаюсь с этим чертовым домом и его чертовыми проблемами. — Его голос звучал теперь громче. — И мне не к кому обратиться за советом, кроме самого себя. Так вот, существует ли какая-нибудь причина, по которой мне надо продолжать содержать этот дом? Джон не видит. Как только он устроится, то отправится жить в поместье Пирсона, на свою половину, потому что Дженни не хочет бросать старого Уолтера одного. Забавно, Джон уедет, ты уедешь, интересно, будет ли Кэти настаивать, чтобы привести сюда Вилли, потому что она наверняка решит, будто мне одиноко. Ну, если захочет привести, то я ей скажу — не беспокойся. Мне, конечно, нравится Вилли, я ничего против него не имею, но когда ухожу с фабрики, то ухожу, а не забираю ее с собой в кровать. Для Вилли же фабрика стала какой-то манией… Не так давно ты что-то говорил по этому поводу, если не ошибаюсь. Не то, чтобы это было плохо, но всему свое место. Вот что хочу сказать — я не вынесу этих двоих в своем доме: постоянно то профсоюзы, то политика, то условия жизни в трущобах, и бедняки — на завтрак, на обед и ужин. Нет уж, лучше я закончу свои дни в одиночестве. Но только не сидя в поместье, только не там.

На лице Дэна появилась слабая улыбка.

— Тетя Флорри старается изо всех сил.

Гарри искоса посмотрел на сына, потом ответил:

— Да-да, не думай, что я не заметил. Но решил, что ты не представляешь ее в роли мачехи.

— Не представляю.

— Ну, твое мнение мало что меняет, у тебя теперь своя жизнь. Хотя из нас двоих мое будущее кажется более незамысловатым. И вообще, парень, давай-ка отправляться в кровать, если мы хотим завтра встать с петухами.

Дэн замер на минуту, глядя на отца.

— Спасибо, папа, спасибо за все, — тихо произнес он. — И… я бы хотел, чтобы ты знал — я всегда очень ценил все, что ты для меня делал.

Гарри покивал головой и чуть смущенно улыбнулся.

— Это кое-что значит: не каждый сын благодарит отца за то, что тот его вырастил. Но по правде говоря, я был только кормильцем, стоял, так сказать, в стороне, позволяя другим заниматься вашим воспитанием, в то время как ваша мама, и, конечно, не забудем Бриджи, сделали основное дело. Ох, Бриджи… — Гарри, положив руку на плечо Дэна, повел его к двери и через холл. — Чудно, как эта женщина оказалась той осью, вокруг которой мы все крутились много лет, правда? Бриджи то, Бриджи се, понравится ли это Бриджи? Одобрит ли это Бриджи? А другой такой накрахмаленной и несгибаемой стервы свет не видывал, ни на дюйм не уступит, верно? И до сих пор такая.

Глядя друг на друга, они рассмеялись.

— Знаешь, — продолжал Гарри, — я только один раз видел, как она потеряла контроль над собой, и это случилось, когда она решила, что я ее оскорбил. Но… я всего лишь к чему-то подводил разговор и тут вошел Джон, вот и все. Я потом сам подумал, что, должно быть, немного бестактно все это изложил, сказав ей, дескать, никто бы не догадался, что она десять лет была любовницей человека. Но я так выразился в положительном смысле, и…

Дэн, открыв рот, остановился у подножья лестницы.

— Ты… ты сказал ей это, папа? — прошептал он. — Не может быть!

— Да, сказал. — Гарри отвел взгляд. — Думаю, говорить в таком ключе было действительно уж слишком, но я же объяснил, что просто вел разговор совсем к другому. А потом об этом и так все знают, и она знает. Правда, правда. Бриджи была любовницей старого хозяина. Всем известно. Я услышал об этом еще до того, как впервые увидел ее, а когда познакомился с ней, то не мог в это поверить. Она была вся из себя леди до кончиков ногтей, я даже не представлял себе, как это она вообще раздевается и ложится спать.