Не в силах больше сдерживаться, мисс Бригмор вскочила на ноги и закричала:

— Не смей больше употреблять это слово в моем присутствии! Что с тобой случилось? В тебя словно дьявол вселился! Столько сил потрачено на воспитание, и вот результат — ты разговариваешь, как последняя кухарка.

— Я просто говорю правду.

— Правду! — почти взвизгнула мисс Бригмор. Медленно качая головой из стороны в сторону, она продолжила: — Дитя мое, ты и не подозреваешь, какая она — правда. — И мысленно добавила: «И не дай тебе Бог узнать», хотя понимала, что сейчас может быть самый подходящий момент, чтобы открыть эту правду, горькую, трагическую правду происхождения Барбары. Но нет, нельзя делать такой шаг скоропалительно, иначе последствия могут быть самые разрушительные.

Глядя в холодное лицо мисс Бригмор, не выражающее никаких эмоций — ни понимания, ни любви, ни сочувствия, Барбара испытывала только одно желание — выведать тайну, которую так долго от нее скрывали. Но, в самой глубине души, она ощущала страх. И этот страх заставлял отказываться от поисков правды, преследовал; и однажды он настигнет ее, укутает с ног до головы, словно туман, в котором она потеряется навсегда.

Так они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность.

Тишину нарушил голос Кэти, спешащей по лестнице.

— Ты там, Барбара? Барбара!

Раздался звук открываемой и закрываемой двери, еще один, и, наконец, последовал стук в гостиную мисс Бригмор. Она не успела и рта открыть, как впорхнула Кэти. Ее круглое лицо сияло, глаза блестели, она размахивала шляпкой, держа ее за ленточки. Переводя взгляд с одного лица на другое, девушка остановилась и, чувствуя напряженность, повисшую в воздухе, произнесла:

— Извините, я не знала, что вы… — тут она запнулась, задумавшись, чем заменить слово «спорите». По собственному опыту она знала — стоит Барбаре потерять терпение, как спор перерастает в открытую ссору, поэтому пробормотала: — Не знала, что вы заняты.

— Нет, нет, мы не заняты, Кэти. Входи, пожалуйста.

Девушке показалось, что мисс Бригмор обрадовалась ее вторжению, когда та в своей обычной вежливой манере поинтересовалась:

— Вы хорошо провели день?

— Чудесно! — захохотала Кэти. — Было здорово! Мистер Ферье такой забавный, он умеет развлечь. Вы бы не одобрили моего поведения, Бриджи, потому что он заставил меня смеяться при всех, прямо в кафе.

— Вы заходили выпить чаю?

— Да. Это кафе при клубе для джентльменов. Там стоят бархатные стулья и обслуживают официанты. Все было так великолепно, — она с преувеличенной торжественностью произнесла последние слова, потом снова рассмеялась. И, повернувшись к Барбаре, спросила: — А ты хорошо провела день?

— Очень хорошо.

— Значит, мы все прекрасно отдохнули.

В разговоре возникла небольшая пауза: девушки изучающе смотрели друг на друга. Затем Кэти, вновь раскачивая шляпку, обратилась наигранным тоном к мисс Бригмор, но так, чтобы Барбара тоже видела ее.

— Должна доложить вам, Бриджи, что я приглашена в поместье Берндейл. На ужин. Там будут всякие развлечения. Я собираюсь заказать себе вечернее платье с вырезом вот досюда. — Она указала на середину груди.

— Вы приняли приглашение, не спросив родителей? — сухо спросила мисс Бригмор.

— Ой, Бриджи! — Кэти махнула шляпкой в сторону гувернантки. — Мама довольна до смерти, я ей только что рассказала, а она мне в ответ, — тут девушка, очень похоже копируя мать, протянула руки и, покачивая головой, произнесла с непередаваемым манчестерским акцентом: — Ну, девочка моя, кто бы мог подумать! Мы вступаем в высшее общество, а?

— Не передразнивайте свою мать, Кэти. — Голос мисс Бригмор звучал жестко.

Кэти сразу выпрямилась, держа шляпку обеими руками, и, глядя прямо в лицо наставнице, ответила:

— Я и не думала передразнивать маму. Но, если я умею изображать ее, и она не возражает, когда мы наедине, то непонятно почему…

Мисс Бригмор по-прежнему жестко прервала ее.

— Если вы не видите разницы между тем, что позволено делать в кругу семьи, и тем, что можно демонстрировать за ее пределами, то, боюсь, все годы, потраченные мною на ваше образование, прошли впустую.

Кэти, не отводя взгляда от гувернантки, медленно и очень отчетливо проговорила:

— В таком случае я, да и вся наша семья, ошибались в своих умозаключениях, приняв за истину то впечатление, которое вы производили, а именно — будто вы являетесь членом семьи. Теперь я понимаю, что наши предположения оказались неверны, вы — по-прежнему мисс Бригмор, а мы — Беншемы, и пропасть между нами не преодолеть.

И снова мисс Бригмор прижала пальцы к предательски задрожавшим губам. А когда она смогла наконец заговорить, Кэти резко повернулась и направилась к двери. Не успев выйти, она столкнулась с первой горничной, Дженни Дринг. Та стояла с поднятой рукой, словно собиралась постучать, и с трудом выдавливала из себя слова.

— Ой, мисс, мисс, хозяин зовет вас в спальню. Хозяйка, она… она…

— Но я… я была… я только что была у нее.

— Это произошло неожиданно.

Кэти выбежала из комнаты, а мисс Бригмор поспешила к служанке.

— Что случилось? — спросила она.

— Не знаю, мисс, там паника. Хозяйка стала всех звать, и Брукс срочно послал Армстронга в конюшни за мистером Джоном, и чтобы нашли мистера Дэна.

Мисс Бригмор и Барбара поспешили вниз. На главной лестничной площадке наставница обернулась к девушке.

— Подожди внизу, — сказала она.

Барбара заколебалась.

— Пожалуйста, — добавила она твердо, повернулась к двери и, тихо постучав, вошла.

Матильда глубоко утопала в подушках, ее лицо было изможденным и серым. Она медленно шевелила бледными губами, словно, пытаясь что-то сказать.

— Да, дорогая, все будет так, как ты хочешь, — мягким ласковым голосом повторял Гарри Беншем. — Вот и Кэти пришла.

Затем дверь за спиной мисс Бригмор открылась, и сыновья Матильды устремились к кровати. Гувернантка больше не видела лица хозяйки не только потому, что умирающую окружила семья, но и потому, что впервые в жизни мисс Бригмор позволила себе расплакаться на людях. Она чувствовала, что теряет подругу, которая считала ее членом семьи. И все же обвинения Кэти были справедливы. Мисс Бригмор, хотя и жила в этой семье, не была ее частью. Чувство превосходства, которое являлось неотъемлемой чертой ее характера, создавало слишком высокий барьер между ней и Беншемами. И она никак не могла перешагнуть через него, но всей душой желала, чтобы этот шаг сделали хозяева, поднявшись до ее уровня. В создавшейся ситуации нельзя было винить одну мисс Бригмор, ибо с самого начала семья Беншемов возвела ее на пьедестал своим бесконечным восхищением ее образованностью и умом.

Мисс Бригмор посмотрела на сиделку. Та стояла, сложив руки на груди. Это был последний штрих к картине завершения земной жизни Матильды Беншем. Слезы застилали глаза, и ничего не видя перед собой, гувернантка вышла из комнаты.

Трое горничных бок о бок стояли на верхней площадке лестницы. Едва взглянув на мисс Бригмор, они заплакали. Внизу женщина встретила Брукса. Ему никогда не хватало невозмутимости настоящего дворецкого, он оставался таким же рабочим, каким был раньше, агрессивным и грубоватым. Мисс Бригмор посмотрела на Брукса и сквозь слезы увидела, что по лицу его ходят желваки.

— Здесь никогда больше не будет по-прежнему, — произнес он, крепко сжимая челюсти.

— Да, Брукс, так, как раньше, больше не будет, — повторила она.

Мисс Бригмор прошла мимо него и Армстронга, первого лакея, мимо Алисы Конвей, буфетной горничной, — все они стояли, склонив головы, и направилась в гостиную.

Барбара, задумавшись, сидела на кушетке. Подняв глаза и вглядываясь в лицо наставницы, девушка спросила:

— Она… еще не?..

— Теперь скоро.

— Ой, Боже! — лицо ее искривилось, и она прошептала: — Мне жалко, мне так жалко, ты веришь?

— Да, верю, потому что ты, так же, как и я, теряешь доброго друга. — Мисс Бригмор медленно опустилась на кушетку. Потупившись, она сказала самой себе: — Так, как раньше, больше никогда не будет. Он прав, ох как прав.