– Возможно… Хотя постоянство никогда не было моей сильной чертой. Это же так скучно, тебе не кажется?

Вместо ответа Томмазо слегка улыбается – он явно не одобряет такого подхода, пару раз вытирает ботинки о коврик и входит вслед за Линдой в дом.

Он молча оглядывается вокруг, и в глазах его читается восхищение: этот дом излучает невероятное тепло и напоминает ему Северную Африку, куда он ездил в командировку много лет назад.

Томмазо чувствует, что это место много повидало на своем веку. Затем он улавливает необычный запах, глубокий и экзотический.

– Santalum album, – произносит он после минутного молчания.

– Но как?.. – не успевает задать вопрос Линда, как Томмазо уже отвечает:

– Белый индийский сандал, верно? Один из моих любимых ароматов.

– Да, я зажигаю его, чтобы очистить воздух, – говорит Линда, указывая на несколько разнокалиберных терракотовых ваз, расставленных полукругом в углу коридора. –  К тому же он отгоняет комаров, – добавляет она.

Томмазо прикрывает глаза и вдыхает аромат.

– Напоминает Варанази.

– Ты был там в командировке?

– Нет… – он смотрит в пол, в одну точку, будто пытаясь восстановить что-то в памяти, и продолжает: – Я ездил туда, когда мне было лет восемнадцать, с двумя друзьями. Одно из моих первых путешествий. Может, после этого я и выбрал эту профессию. Вернулся и поступил на факультет политологии. И вот я здесь.

Линда пытается представить себе Томмазо в восемнадцать лет, как вдруг замечает что-то…

– Блин, нет! Только не это! – вскрикивает она и хлопает себя рукой по лбу. – Надо же, опять!

С потолочной балки по белой стене стекает струйка воды, которая уже образовала лужицу на терракотовом полу.

– У меня сломана крыша… не хватает нескольких черепиц, – объясняет она Томмазо, слегка снизив тон. – Когда идет сильный дождь, она начинает протекать.

Томмазо поднимает глаза к балкам и обдумывает эту проблему.

– Что-нибудь можно сделать?

– Да там всю крышу надо перекладывать, – озабоченно отвечает Линда. – Прости, я на минутку, только тряпку принесу, а ты пока располагайся.

Она выскакивает из гостиной, бормоча что-то и ругая строителей.

Томмазо все еще стоит – ему не хочется оставлять мокрые следы на кожаном диване; хотя брюки у него почти высохли, ему не очень комфортно.

Он с интересом осматривает комнату. Мебель от времени уже покрылась патиной, но отлично сочетается с современными аксессуарами, и все это создает оригинальную атмосферу. Вешалка из кованого железа, деревянная коробка, декорированная призматическими штампами, три сдвинутые вместе белые тумбочки, на которых стоит телевизор, мраморная колонна с люстрой из выдувного стекла: эти разностильные вещи, собранные вместе, звучат в унисон, как музыкальная партитура.

Линда возвращается, держа в одной руке тряпку, а в другой – мужскую рубашку нежно-оранжевого цвета, которую она отыскала в дальнем углу шкафа в спальне. Наверное, оставил какой-то ее бойфренд.

Она протягивает ее Томмазо со словами:

– Возьми, она сухая.

Томмазо какое-то время стоит в нерешительности, чувствует, что должен взять ее, в то же время думает, кому она принадлежала.

– Ты очень любезна, Линда, но мне все равно пора, – отвечает Томмазо, но она настаивает:

– Ладно тебе, надень. Все равно твоя еще сырая, ты не можешь так ходить.

– Ну ладно, – соглашается он, хотя и не помнит, чтобы когда-нибудь носил одежду подобного цвета.

Мгновение он колеблется, затем расстегивает свою рубашку и вешает на спинку стула.

Линда стоит и наблюдает за ним, иногда задерживая взгляд: мышцы груди образуют два идеальных полукруга, вокруг пупка параллельные линии пресса. Тело светлое, без волос, соски темно-коричневые и блестящие.

Томмазо думает, что не очень удобно раздеваться перед незнакомой женщиной. Но это переодевание кажется ему каким-то первобытным ритуалом, который он должен размеренно исполнить – что он и делает.

Он берет рубашку, надевает ее (по спине пробегает холодок), медленно застегивает пуговицы, оставляя свободными только две, возле воротничка.

– Ну вот и все.

Он собирается заправить рубашку в брюки, но Линда подходит к нему и инстинктивно, не задумываясь, останавливает, слегка дотронувшись до его руки.

Первый контакт.

– С ума сошел? Ее же навыпуск носят!

Томмазо улыбается, а Линда тут же отходит, берет с комода два бокала и ставит их на столик из эбенового дерева, глядя ему прямо в глаза.

– А тебе идет этот цвет, – говорит она.

– Издеваешься?

– Нет, правда.

Она исчезает в кухне и через мгновение появляется с бутылкой «Просекко ди Валдоббьядене».

– Вижу, ты тоже попутешествовала немало, – говорит Томмазо, указывая на фотоинсталляцию на стене. –  Ты побывала во всех этих местах?

– Если бы! – вздыхает Линда, разливая вино по бокалам. – Это просто открытки, мне их прислали. При этих словах глаза у нее загораются. – А теперь выпьем, а то тебе скоро ехать, верно? – она подмигивает, затем берет два бокала и протягивает один Томмазо.

– Спасибо.

– Это тебе спасибо за то, что подвез, – она подносит к его бокалу свой, и раздается тонкий звон хрусталя.

Томмазо делает глоток, не сводя с нее глаз, завороженный естественностью, с которой она двигается и говорит: сочетание живости, иронии и неподдельной грации, вызывающее какое-то странное щемящее чувство. Ладони у него горят.

Внезапно зазвонил телефон, это выводит его из транса.

Он достает его из кармана брюк и недовольно смотрит на дисплей.

– Надин, – говорит он, но не отвечает на звонок.

– Похоже, десять минут закончились, – Линда разводит руками и неотразимо улыбается.

– Да, пролетели незаметно, – соглашается Томмазо, глядя на наручные часы. –  Мне пора бежать.

Он спешно хватает сырую рубашку.

– А с этой что делать? – спрашивает он, указывая на ту, что на нем.

– Оставь себе, она мне не нужна.

– Ну спасибо. Мне было очень приятно, – он протягивает руку и на прощание целует ее в щеку, что ему совсем несвойственно.

– Мне тоже приятно. Пока.

Закрывая дверь, Линда думает, что, наверное, все дело в магии неожиданности. Особенно в такие дни, когда все идет не так.

Воскресенье, воздух пронизан солнцем, и Линде хочется, чтобы этот день никогда не кончался. Они бегут уже километров десять, наслаждаясь теплом и ароматом майского утра. Счастливые и усталые, они еще находят в себе силы, чтобы шутить, улыбаться, подтрунивать друг над другом. Они договорились встретиться в десять, на развилке у Голубого дома, и оттуда побежали через виноградники, до лесной опушки. Давиде пришел без опозданий, в футболке, шортах, кроссовках с датчиками, подключенными к iPhone.

Линда уже ждала его, в коротеньких шортиках и облегающей майке, завязав волосы в высокий хвост. Уж на пробежку-то она никогда не опаздывает.

После того как Линда увидела Давиде на концерте, он звонил ей два раза: в первый раз дежурно поинтересовался, как у нее дела, а во второй – спросил, не хочет ли она побегать вместе.

Разумеется, Линда не заставила себя упрашивать: этот парень ее заинтриговал, и она не прочь пообщаться с ним, особенно после секса в машине.

Она принимает вызов и хочет доказать ему, что хороша не только в постели.

– В конце дороги остановимся и минут пять поделаем растяжку, потом продолжим, – говорит Давиде уверенным голосом личного инструктора.

– Уже устал? – подначивает его Линда, слыша его тяжелое дыхание.

– Вовсе нет… Я это ради тебя говорю, – он легонько хлопает ее по попе: ни дать ни взять барабанщик.

– Ради меня? – удивленно переспрашивает она, но в глубине души радуется, что доказала свое превосходство. – По тому, как ты дышишь, и не скажешь…