Затем Линда достает из корзины, где хранятся крема для тела, флакончик со смягчающим маслом. Капает несколько капель на ладони, а затем втирает его в ноги, от лодыжек до паха.

Закончив с этой процедурой, опираясь на пятки, она резко встает, берет из ящика полотенце и, запрокинув голову, заматывает волосы в тюрбан. Достает черные шелковые трусики, надевает их и босиком идет из ванной на кухню. Раньше Линда не тратила много времени на уход за телом, но после тридцати она с грустью отметила, что одних спортивных упражнений недостаточно, чтобы оставаться в форме.

Она достает из сушки кофеварку, насыпает немного молотого кофе, наливает воды и ставит на плиту. Затем подключает ноутбук к динамикам и выбирает плейлист «Rock revival». Гостиная наполняется музыкой «Pink Floyd» – она не помнит названия композиции, но ей тут же хочется двигаться ей в такт. Слегка пританцовывая, Линда возвращается на кухню и садится на барный стул, ожидая, пока закипит кофе.

Смотрит из окна на небо: оно безоблачное и синее, как на картинке. Через пару дней надо будет собрать вишню с двух деревьев, растущих перед домом, и отвезти маме – пусть сварит свое вкуснейшее варенье.

Кстати, о маме. Она не разговаривала с родителями уже больше месяца и не помнит, когда в последний раз ездила в их маленький семейный отель «бед-энд-брекфест» в самом сердце Доломитовых Альп… На Рождество? На прошлую Пасху?

Не то чтобы они не ладили. Просто, уйдя на пенсию, родители решили осуществить мечту всей своей жизни – открыть небольшой отельчик в горах. Они стали созваниваться все реже, и наконец число звонков сократилось до необходимых «звонков безопасности», как их назвала ее мама Карла, чтобы заботливая родительница могла убедиться, что ее дочь жива и здорова. А еще мама всегда звонила, чтобы сообщить, что собирается прислать свое знаменитое варенье.

Если бы Линда решила сварить его сама, то даже не знала бы, с чего начать. В конце концов она просто выбросила бы все в мусорное ведро, охваченная яростью как обычно бывает, когда у нее что-то не выходит.

Она снимает полотенце с головы, вытирая еще влажную светлую гриву, и завязывает пояс халата-кимоно, доходящего ей до середины бедра. Она уже собирается убавить огонь на плите, как вдруг замечает, что с проселочной дороги на всех парах вылетает машина, поднимая клубы белой пыли. Это старенький «Мини-купер» бутылочно-зеленого цвета шестидесятого года выпуска. Белая крыша и неповторимый рев мотора, еще способного на подвиги. Этот звук она узнала бы из тысячи, как и нахальное лицо водителя: это же Алессандро!

Линда спрыгивает со стула и выбегает из дома: она просто не может сдержать эмоций. Открывает дверь – и вот он. Только сейчас она понимает, как соскучилась по нему!

Алессандро ворвался неожиданно – как летняя гроза. И она надеется, что он не исчезнет так же быстро. Он решительно выходит из машины и закрывает за собой дверцу, стоит и смотрит на Линду. Со времени их последней встречи он немного похудел и загорел, но стал будто выше и как-то солиднее.

Волосы коротко стрижены, без седины, слегка вьются, в лучах утреннего солнца кажется, что они отливают синевой – Линда и забыла, какие они на самом деле. Он отрастил усы, и его черты лица стали немного жестче, обрели свой истинный вид. Густые брови, немного толстая переносица, квадратный подбородок.

Теперь Алессандро не мальчик, а мужчина. А вот глаза не изменились: карие, с легкой желтизной, почти неестественного цвета. Линда больше ни у кого не встречала таких глаз.

На нем белая футболка, на шее потрепанная арафатка. Поверх замшевых ботинок – слегка драные джинсы.

Его одежда потерта с дороги. Он и сам выглядит усталым, но появление Линды бодрит его.

Алессандро улыбается, они идут навстречу друг другу; волосы у нее еще не просохли после душа, она идет босиком по колкому гравию, а потом бежит, повисает у него на шее и обнимает его изо всех сил.

И он в ответ сжимает ее своими сильными и грубыми руками.

– Поверить не могу, что ты приехал, – взволнованно бормочет Линда.

Она ощупывает его – спину, лицо, – словно хочет убедиться, что это правда, и боится, что он сейчас куда-то исчезнет.

– Я тоже, – отвечает Алессандро.

Он осматривается.

– А ты неплохо тут обустроилась. Когда я в последний раз здесь был, на месте этого дома стояли развалины…

Линда берет его за руку и ведет за собой.

– Пока ты странствовал по свету, я тут работала не покладая рук!

Алессандро смеется: уж она-то точно ни капли не изменилась, тот же темперамент, что и в детстве.

– А ты что, только приехал? – спрашивает Линда, заметив у него круги под глазами.

– Сегодня утром в шесть был в Мальпенсе, – Алессандро не может сдержаться и зевает. –  Я смертельно устал, целые сутки летел, – объясняет он, все еще осматриваясь. – Как здорово снова вернуться сюда. Я так давно здесь не был!

Он остановился в дверном проеме, расслабляясь после дороги.

– Ну на этот раз ты останешься, хоть ненадолго? Обещай, что не уедешь сразу же, как в прошлый раз!

– Да, я задержусь… Нужно кое-что уладить. А потом – снова в путь.

– Можно узнать, что именно? – спрашивает немного строго Линда.

Алессандро смотрит так, будто не хочет говорить на эту тему. Потом все-таки отвечает:

– У меня возникли кое-какие трудности в Ханое, и я решил немного отдохнуть.

– А ты все тот же идеалист-авантюрист. Нисколько не изменился, – Линда закатывает глаза. – Что ты на этот раз натворил?

– Ну, скажем так, сфотографировал то, что не нужно было фотографировать… – Алессандро стал серьезен. – Работал с одним блогером, пищущим о несовершеннолетних, которых заставляют работать на фабриках. – Он вздыхает: – Его арестовали, а меня, скажем так, полиция попросила скрыться с глаз долой.

Линду пробирает дрожь, но Алессандро, кажется, не слишком обеспокоен.

– Не волнуйся, я так просто не сдамся, – решительно продолжает он.

Она кладет ему руку на плечо.

– Эй, не заставляй меня переживать…

Он проводит по ее лбу, как будто стирая появившуюся морщинку.

– А ну-ка покажи свой потрясающий дом!

Они проходят на кухню.

Кофе убежал, залив конфорку коричневой жижей, а в воздухе неприятно пахнет горелым.

– О боже, какой кошмар! – Линда приподнимает крышку кофеварки и заглядывает внутрь. – Осталось совсем чуть-чуть, но я сделаю еще.

– Мне не надо, – говорит Алессандро, устраиваясь поудобнее на барном стуле и оглядывая комнату. – Мне бы пивка.

– А? – она удивленно смотрит на него.

– Ну не хочу я кофе, у меня и так крыша едет от смены часовых поясов. Я еще живу по азиатскому времени.

– Но у меня в холодильнике нет пива.

– А зря, подружка! Как можно не иметь в доме пива? Ты что, за эти годы без меня совсем ничему не научилась?

– Ну прости… – Линда складывает руки на груди. – Просто сегодня утром я никак не ожидала «Але-приезжаю-когда-хочу», – саркастично продолжает она.

Алессандро неодобрительно качает головой:

– Вот она, старость! – И за эти слова получает подзатыльник.

Потом Линда направляется в чулан и через минуту возвращается на кухню, в руке у нее бутылка «Моретти».

– Вот, из моего личного запаса. Не холодное, но лучше, чем ничего.

Алессандро открывает бутылку и делает большой глоток. Линда пристально смотрит на него, приготовившись слушать.

– Ну давай, рассказывай все по порядку, – торопит она, делая маленький глоток остывшего кофе.

Потом спохватывается.

– Хотя нет, все-все не надо, пять лет – это слишком много. Начни с Ханоя.

Алессандро смотрит на нее, но видно, что мысли его где-то далеко. Потом он начинает говорить.

– Безумный город, – говорит он, делает глоток из бутылки и берет орешек из деревянной мисочки на столе. – Он похож на гигантский муравейник, наполненный людьми и машинами… Самое сложное – перейти дорогу.