Я дал Холмсу слово и, если не считать беглого упоминания об этом деле[26], воздержался от публикации подробного отчета, отложив его вместе с моими личными бумагами.

Что касается Холмса, то мой друг никогда не упоминал ни об этой трагедии, ни об охватившей его нерешительности, когда он, прицелившись в Гейдона Каупера, промедлил и так и не нажал на курок своего револьвера.

Как сейчас помню, необычайные события, о которых пойдет речь ниже и которые едва не стоили нам жизни, начали разворачиваться однажды ненастным вечером в ноябре 1894 года, через несколько месяцев после чудесного возвращения Шерлока Холмса, едва избежавшего смерти от руки своего заклятого врага профессора Мориарти.

После ужина мы уютно расположились в креслах у горящего камина. Холмс погрузился в чтение толстенного трактата о шифрах эпохи начала царствования Елизаветы, я же предпочел не столь глубокомысленную литературу и ограничился просмотром «Ивнинг стандард», радуясь, что мой друг не занимается сейчас расследованием какого-нибудь запутанного дела и ничто не может выманить нас из дома в такую отвратительную погоду.

Но стоило мелькнуть этой мысли, как Холмс прислушался и, отложив в сторону книгу, заметил:

— Только что подъехал кеб, Ватсон. Я полагаю, что к нам прибыл посетитель. Я сам впущу его.

— Его? — удивленно спросил я.

— Да, несомненно, это мужчина. Вы слышите, как захлопнулась дверца кеба? Ни одна женщина не станет действовать так решительно.

Я но слышал ничего, кроме воя ветра в печной трубе и громыхания ставень, но ничуть не удивился тому, что Холмс расслышал все далекие звуки, о которых он упомянул, так как слух у него был острее, чем у кого-либо из известных мне людей.

Холмс вышел из комнаты и вскоре ввел в гостиную коротенького, плотно сбитого человека с окладистой бородой и настолько широкого в плечах, что он казался квадратным. По гороховому пиджаку и фуражке с козырьком я принял его за моряка. Мое предположение подтвердилось, когда Холмс представил гостя:

— Ватсон, это капитан Ганс ван Вик.

И, повернувшись к нашему посетителю, Холмс предложил:

— Прошу вас, садитесь, сэр.

Ван Вик снял фуражку, обнажив седую шевелюру, такую же густую и всклокоченную, как и его борода. Добродушные морщинки у глаз, прорезавшие задубевшую от непогоды кожу, указывали на жизнерадостную натуру, хотя серьезность его манер свидетельствовала о том, что дело, которое привело его к Холмсу, было не из легких.

— Капитан голландского парохода «Фрисланд», — представился он, опускаясь в кресло, на которое ему указал Холмс; хотя гость говорил на превосходном английском, в его речи слышался все же какой-то гортанный акцент. — Прошу извинить меня за вторжение к вам в столь позднее время, джентльмены. Но леди настаивала, чтобы я обратился именно к вам, а не в официальную полицию.

— Я полагаю, — перебил Холмс, усаживаясь в свое кресло, — что будет лучше всего, если вы для начала расскажете, кто такая эта леди и почему ей столь срочно потребовалась моя помощь.

— Вы совершенно правы, мистер Холмс. Пожалуй, мне лучше всего начать с предварительных сведений. «Фрисланд» — небольшое паровое судно, совершающее плавания между побережьями Германии, Голландии и Юго-Восточной Англии. Мое судно грузовое, но мы берем и пассажиров, правда, немного, так как каюты могут вместить только двенадцать человек. Вчера мы вошли в док Свободной Торговой верфи[27]  в лондонском порту, разгрузились, взяли не борт новый груз и приготовились отправиться в обратный рейс на Роттердам. Мы должны были отплыть во время прилива.

Вечером на борт прибыло несколько пассажиров, в том числе пожилой джентльмен мистер Барнаби Пеннингтон и его дочь. Я сам не видел их, но знаю от стюарда, что они направились прямиком в свои каюты.

Через некоторое время мисс Пеннингтон поднялась на палубу и с некоторым беспокойством обратилась к моему помощнику. Из ее слов было ясно, что она хорошо устроилась и решила заглянуть в каюту, расположенную напротив: убедиться, что отец тоже устроился со всеми удобствами, и пожелать ему спокойной ночи. Постучав в дверь и не получив ответа, мисс Пеннингтон вошла в каюту и увидела, что та пуста, багаж отца перерыт, а крупная сумма денег и некоторые важные документы исчезли.

Помощник известил о происшествии меня, и я тотчас же приказал обыскать все судно, но никаких следов мистера Пеннингтона обнаружить не удалось. Я опросил команду. Никто не заметил ничего подозрительного, хотя это вполне объяснимо. Ночь темная, ненастная, а каждый на борту занят своим делом.

— Мисс Пеннингтон ничего не слышала?

— По-видимому, ничего, мистер Холмс, если не считать приглушенных ударов, которые, как показалось мисс Пеннингтон, доносились с палубы. Шторм бушевал не на шутку.

— А другие пассажиры? Вы говорили с ними?

— Я был слишком занят осмотром судна и опросом команды. Но стюард поговорил с пассажирами. Никто из них ничего не слышал и не видел ничего необычного. В этом рейсе на борту «Фрисланда» было только четверо пассажиров. Я принял, возможно, запоздалые меры предосторожности и приказал поставить вахтенного у трапа на случай, если кто-нибудь надумает искать мистера Пеннингтона на берегу. Впрочем, не исключено, что я, как говорят у вас, англичан, пытаюсь запереть конюшню после того, как лошадь украли.

— Вы хотите сказать, что кто-то мог подняться на борт и похитить незаметно для вас мистера Пеннингтона?

Капитан ван Вик поднял свои большие натруженные руки:

— В такую ночь возможно все, что угодно.

— Вы упоминали, что говорили с мисс Пеннингтон, — продолжал Холмс. — Есть ли у нее хотя бы малейшее представление о том, кто мог бы стать причиной исчезновения ее отца?

— Нет, сэр. Мисс Пеннингтон никого не подозревает. Правда, она предположила, что мотивом преступления могло быть ограбление.

В голосе капитана послышалась неуверенность, и Холмс сразу это почувствовал.

— Но вы сами в это не верите?

— Мне кажется, мистер Холмс, в данном случае речь может идти о чем-то более сложном, чем простое ограбление. Когда я заговорил с мисс Пеннингтон, она весьма неохотно стала обсуждать дела отца и особенно настаивала, чтобы я обратился за помощью только к вам и ни к кому другому. Она написала письмо, которое просила передать вам лично. Вот оно.

Вскрыв конверт, Холмс быстро оглядел вложенный в него лист бумаги и прочитал вслух, чтобы ознакомить с содержанием письма и посетителя и меня.

Дочитав до этого места, Холмс на мгновение остановился, чтобы спросить у капитана ван Вика:

— Не упоминала ли мисс Пеннингтон какие-нибудь подробности этого дела?

— О да, мистер Холмс! — с готовностью ответил капитан. — Она имела в виду дело Блэкмора.

— Вот оно что! — пробормотал мой старый друг. — Насколько я помню, дело было весьма деликатное.

Увидев мой вопросительный взгляд, Холмс пояснил:

— Я занимался его расследованием, когда вы приобрели частную практику в Паддингтоне, и не воспользовался тогда вашими услугами, так как вы лежали с приступом бронхита. Но продолжу чтение письма. Мисс Пеннингтон далее добавляет, причем эта фраза в письме подчеркнута дважды, чтобы я ни в коем случае не извещал об исчезновении ее отца Скотленд-Ярд. Письмо подписано Мод Пеннингтон. Итак, капитан ван Вик, — Холмс сложил письмо и вложил его в конверт, — я, безусловно, принимаю предложение юной леди. Вы прибыли к нам в четырехколесном кебе, которому приказали дожидаться вас, если я не ошибаюсь?