— Твой старик, — сказал он Наденьке, успокоившись, — пригласил меня в гости. Думаю наведаться сегодня. Можно, как ты считаешь?

Он выспрашивал Наденьку и оглядывался по сторонам, подозревая соперника. Знает ли он про Гришу или нет?

— Старик дома будет?

— Он дома, а я нет! — сказала Наденька.

Галкин притих, не понимая. Похоже было на отказ, хотя, конечно, он не учел, что у девушки могли быть на вечер другие планы. Надо было раньше предупредить. Выходит, он будет скучать со стариком, а она с кем и где? Хотелось бы знать. Но выдавать свой интерес было не по правилам взрослой игры. Галкин утомленно отвернулся и раскрыл рот в нарочитом зевке. Рессора загремела в короб, заставив его вздрогнуть.

— Шумная у тебя работенка! — сказал он Наденьке. — Оглохнуть за смену можно!

— Не оглохнешь! — сказала Наденька. Работу свою она любила и не считала шумней других. В кабинете, конечно, тише, мухи дохнут.

— Никуда ты сегодня не собиралась, — с усмешкой заметил Галкин, — придумала… Скажи?

— А вот и не придумала, — пристукнула молотком Наденька, — не приду-ма-ла!

Она стала похожа на ударника ансамбля.

— В клуб иду, на диско!

Гриша должен был принести приглашения на дискотеку под названием «25 плюс-минус 5», но запаздывал. Наденька подозревала, что он выжидает, не решаясь сунуться к ней при помощнике директора. Ссориться он не станет, подождет подходящего случая, чтобы тихо, благородно. Но Наденьке хотелось, чтобы Гриша не вытерпел и подошел с билетами при Галкине.

— Сочувствую! — Галкин заметил ее беспокойство. — Диско изжил себя, для старичков под тридцать!

— Вовсе нет! — ревниво откликнулась, опасаясь, что ее примут за старуху «25 плюс пять». Она была пока что с минусом, и в сочувствии не нуждалась.

— Может, передумаешь? — не отступал Галкин. — Старик у тебя замечательный… Ретро!

— Может, и передумаю, — вдруг согласилась Наденька, ей было приятно, что Галкин хвалит ее отца. К тому же она увидела Гришин хохолок за стеллажами с готовой продукцией, он пережидал, верный своей привычке, пока уйдет начальство. Наденька показала ему язык и больше не смотрела в его сторону.

— Папа у меня — блеск, приходи, не пожалеешь, если пригласил!

Вышло так, что Галкин напросился, и теперь приглашает Наденьку в ее собственный дом.

— Когда мне подойти? — спрашивала Наденька. — Раньше или поздней?

Она хотела потанцевать.

— Чего тянуть? — сказал Галкин. — После работы и пойдем.

— Смотри, как бы жалеть не пришлось!

Она упрямо считала себя не хозяйкой, а приглашенной, с которой взятки гладки, пусть Галкин ее развлекает и веселит. Скучно будет, сам виноват. Напросился.

Галкин был согласен на все условия. Чего бы там ни было, а Наденька изменила ради него планы. Он ушел успокоенный. А следом за ним подлетел Гриша с билетами, сделав вид, что спешил и ничего не ведает про Галкина. Но Наденька врать не могла, сказала, что в клуб не пойдет. Вечер она проведет в кругу семьи. Будут гости.

— А мне нельзя? — спросил Гриша.

— Нельзя! — сказала Наденька, наперед зная, что Гриша не успокоится, будет ждать во дворе до ночи и глядеть на окна. Пусть ждет, ревнует. Сам виноват. Почему он не воевал с рессорщиками, зачем прятался за стеллаж? Или он не мужчина? Наденька была сердита и со злорадством представляла, как Грише будет скучно одному во дворе под дождем… Наденька к нему не выйдет и не пригласит, даже в окно не выглянет.

Гриша стоял, понурившись, переживая, не в силах уйти. Все же он верный друг, подумала Наденька, смягчившись. Странно было, что Гриша не спрашивает ее о Галкине, ждет, когда она сама расскажет. Рассказывать она не умеет и не будет, а пожалуй, вечером подойдет вместе с Галкиным к окну, увидит Гришу и позовет в гости, как бы случайно. Она сумеет разыграть, а Гриша подыграет. Тогда и познакомится с Галкиным.

Гриша вздыхал, поглядывая на Наденьку и как будто чувствуя перемену в ее настроении.

— Да уходи же ты?! — сердилась Наденька. — Мне работать надо! Тебе, между прочим, тоже…

Работа не шла на ум Грише, он виновато пожал плечами, дескать, не уйду пока не простишь. Наденька забеспокоилась за него и решила, что пригласит его вместе с Галкиным, пусть оба приходят. В конце концов, с Гришей проще, он всегда под рукой, а Галкин — залетная птица, человек настроения. Найдет на него полоса — заявится, а после отыщет отвал и пропал на месяц. Какие у него планы? Никто не знает. С Гришей гадать не надо: сегодня подручный, после кузнец. Люди его уважают…

Она взяла коренную рессору с завитками на концах и насторожилась. Брак! Полоса была скручена пропеллером, такую на машину не поставишь. Наденька сунула рессору Грише под нос, дескать, видишь? Что делать? Надо идти ругаться!

У ней уже не было сил. А Гриша взглянул на часы и развел руками. Все! Опоздали. Смена кончается… Кричи не кричи, переделывать не станут. Домой собираются рессорщики. Плевать они хотели. На помощника директора в том числе. А Гриша, кажется этому был рад.

— Знаешь, за что я тебя не люблю? Знаешь? — в сердцах сказала Наденька.

— За что? — побледнев, спросил Гриша.

— Вот за это самое! — не нашла слов Наденька, бросила рессору и ушла в душевую, переодеваться.

Видеть она Гришу больше не могла.

Жили Потеряевы на площади, где сходятся маршруты и стоит вечная толкотня. Дом, выложенный розовыми плитками, в пять рядовых этажей, с плоской, будто подрубленной крышей, фасадом выходил на площадь и казался усеченным в сравнении с девяти- и четырнадцатиэтажными секциями поздней застройки, вставшими на окраинах. Слухи про их улучшенную планировку, лоджии и прочие удобства наводили Потеряевых на мысли об обмене. Соседи долго не думали: разъезжались, кто куда, расширяясь в метраже, комбинируя и компенсируя, по закону или на свой страх и риск. Потеряевы тоже сунулись было в обменный пункт, но поняли, что желающих меняться на их смежную площадь с совмещенным санузлом не найти.

— Пусть им будет хуже! — обиделся Потеряев. — Ужо поглядим… Проситься станут, да мы не захотим?

Смежные комнаты и совмещенный санузел не находка. Но руки у Сергея Потеряева были под стать новой планировке. Он вышел на площадь и сел в трамвай, потом в другой, благо они под рукой, бегать не надо. Вернулся поздно, но не с пустыми руками. Кое-какие материалы сунул под кровать, не захламляя кладовку — насчет ее у хозяина были другие планы. За одну осень две смежные комнаты стали раздельными, а одна полусмежной. Через полгода санузел раздвоился тем же способом, в компенсацию кладовки Потеряев навесил антресоли, соорудил по углам встроенные шкафы, на балконе выставил утепленный ларь под картошку и квашеную капусту, навесил ящички для рассады. Канделябры, светильники, аквариумы, клетка с попугайчиками, живые уголки с ползучей традесканцией, скрытые радиоточки и музыка неизвестно откуда. Отрываться от жизни Потеряев не любил и слушал передачи даже в ванной, отпаривая кости после смены на студеном ветру и морозе.

Про переезд на новые места с улучшенной планировкой жена теперь и слышать не хотела, жаль было расставаться с райским местом. Тем более, что Потеряев инструмент в долгий ящик не складывал и собирался переделать большую комнату в два уровня, приподняв пол в одной половине на полметра и соорудив ступени и резные перильца, а также камин по старым чертежам, с электроподогревом. Поделочный камень Потеряев собирал на свалке — плитки мрамора, полированного гранита, яшмы, отходы с ювелирной фабрики. Камней было много, цветных, с природными узорами, названий минералов Потеряев не знал, и собирался на досуге поискать в книгах профсоюзной библиотеки. А пока что складывал камень на балконе, набираясь сил и решимости для непривычной работы…

В семь вечера, как было обещано, Галкин поднялся по лестнице на пятый этаж и встал у двери Потеряевых. Ошибки быть не могло, дверь была приметная, крытая березовой рейкой, блестевшая лаком, с рядами бронзовых шляпок обойных гвоздей. Вколочены они были вензелем, в виде большой буквы П…