Поле по-прежнему не терпелось устроить личную жизнь Галкина с Наденькой, поэтому, наговорившись, она опять повела его сватать, знакомой дорожкой, не делая секрета. Тихо она не умела.

— Это Галкин! Тот самый… Небось, читали? Сватать веду в ОТК! Дело решенное, второй заход делаем. Добьемся своего, ха-ха! Сокол-то какой? Почти директор. Высоко-о летит! Ну, да мы тоже не кутята… Всяких повидали.

Она верила в успех, хотя время было не очень подходящее. Рессорный участок авралил, нагоняя квартальный план, и через это допускал сбои в качестве, Наденька выводила мелом на стальных полосах цвета побежалости: «Брак», отбрасывала рессору в сторону, и губы у нее дрожали. Она воспринимала халатность рессорщиков как личную обиду и не могла понять, за что они к ней так…

Душевные переживания не портили цвет ее лица. Наденька была в том возрасте, когда и горе молодит. Но всякому хотелось успокоить ее, сказать хорошее. Дескать, тебе больше всех надо? Плюнь и забудь! Пусть у начальства голова болит, наше дело маленькое, приказано принимать — принимай…

Но Наденька брак не пропускала. К советам бывалых и наученных жизнью не прислушивалась. Ей были нужны другие слова и речи, которых здесь никто не знал. Галкин подошел, встал рядом и начал надоевшее: «Че ревешь? Больше всех надо? Твое дело маленькое, против начальства идти, все равно что плевать против ветра…» Но куча бракованного металла заставила его побледнеть. Мысли изменили привычное направление. Он ничего не имел бы против низкого качества рессор, понимая, что у рессорщиков до всего руки не доходят, сроки поджимают, надо выдать план. Лишь бы не было отходов. Но они были. Целая гора в цехе, среди белого дня.

Наденька, узнав Галкина, чувств не выдала. Ему тоже вроде стало не до нее. Поля смотрела на них издалека, не желая мешать, пусть молодые сами договорятся, но чувствовала, что молодые ничему-то не научились и придется их опять мирить. Как бы дело не дошло до драки…

— Работаешь? — спросил Галкин у Наденьки с таким видом, будто она виновата в браке.

— Как видишь! — с вызовом сказала Наденька и вывела крупней чем обычно, раскрошив мелок на брюки помощнику директора: «Брак!!»

Швырнула рессору в кучу, испытывая терпение Галкина.

— Ну-ну, я погляжу, — сказал он, усаживаясь на стеллаж и давая понять, что никуда не уйдет, что взял на контроль испорченный металл и того, кто за это безобразие в ответе. В ответе, видимо, была упрямый контролер Наденька Потеряева. Слишком придирается. Умней всех хочет быть. На селе будут рады и таким рессорам, спасибо скажут…

На Наденьку присутствие помощника директора по отходам повлияло не в лучшую сторону: если раньше она отправляла в брак каждую третью рессору, то теперь — через одну. А после и вовсе все подряд.

— Как живешь? — спросил Галкин с дрожью в голосе, провожая взглядом пролетавшие мимо него испорченные рессоры. До безотходной технологии, о которой он мечтал, было далеко.

— Лучше всех! — ответила Наденька.

— С кем живешь? — намекал на что-то обидное Галкин.

— Со всеми! — беззаботно сказала Наденька, давая понять, что она без условностей, за словом в карман не полезет, выдаст согласно спросу. Какой вопрос, такой ответ. — Что еще? Спрашивайте…

— Что вы мелете, сопляки! — ужаснулась Поля, подойдя поближе и прислушавшись. В ее годы влюбленные объяснялись иначе. Галкина она могла бы понять — ревнует! Мужчины, видно, мало изменились, быстро теряют голову. Но девчата?! Наденька наговаривала на себя напраслину, хотела казаться хуже, с таким видом, будто в этом ее козыри.

Галкин встал со стеллажа и предложил другим тоном, помягче, не в силах смотреть на дело Наденькиных рук:

— Погуляем!

— Вот это по-нашенски! — одобрила Поля и попробовала отнять у Наденьки молоток. — Отдохни, Надька, хватит дуться! Ведь приглашают…

Но Наденька не пошла. Работала. Галкин выхватил из кучи две забракованные рессоры, положил их на плечи, как сабли, и пошагал к рессорщикам. Поля поняла, что все потеряно, Галкин придет с подмогой, с начальником рессорного участка или мастером, и Наденьке будет худо.

— Брось чудить, Надька! — сказала Поля. — Я же вижу… Любишь ты его, ой любишь! Что же делать-то?

Наденька молчала, не признаваясь. Если Галкин вернется с подмогой и будет требовать принять брак, думала Поля, их ничто не помирит, до гроба. Она знала характер Наденьки…

Тянулись минуты. По опыту Поля знала, что ждать хорошего нельзя, надо добиваться, действовать, бежать за Галкиным, уговаривать, вернуть и все решать по-доброму, без скандала. Она собиралась с духом, поглаживая живот и не решаясь. Силы были уже не те, что раньше, с первенцем. Шестой, с ним не разбежишься…

Вместо Галкина с подмогой приехал грузчик на электрокаре, ни слова не говоря, пошвырял весь брак в короб и увез на переделку. То был добрый знак. Поля верила и не верила. Выходило, что Галкин зла на Наденьку не держал и властью распорядился правильно. Ай да Галкин!

— Ну я пошла! — улыбнувшись, сказала Поля. — Не буду мешать, вы тут как-нибудь без меня…

Она верила, что Галкин вернется. Пристыдит рессорщиков и прибежит.

— Вы мне не мешаете, тетя Поля! — словно бы испугавшись, откликнулась Наденька. Она разглядывала очередную рессору, не решаясь отправить ее в брак. По краям были заусеницы, но они не сердили Наденьку как прежде, она даже улыбнулась, поглядывая в сторону рессорного участка и ожидая перемен к лучшему.

— Нет, я пойду! — сказала Поля. — «Крокодил» простаивает. Работать надо. Скоро отдохну, Наденька, ох и отдохну… Немного осталось ждать.

Поля вернулась к аллигаторным ножницам и запустила механизм. Но мысли еще не скоро вернулись к привычному. Она знала, что Наденька на перепутье: за ней ухаживал подручный кузнеца, черноглазый и статный Гриша Дегтярев. Он вернулся из армии, был на хорошем счету у начальства, а когда танцевал на вечерах в Доме культуры, всякому становилось ясно, что он не способен на гадости и любая девушка за ним, как за каменной стеной. Но любая ему не нужна, он поглядывал на Наденьку…

Поля бросила на время аллигатор и поспешила к Наденьке.

— Тебя сегодня пригласили танцевать? — спросила она у Наденьки, запыхавшись. Кто пригласил, она не называла.

— Пригласили, — призналась Наденька, краснея.

Поля погрозила пальцем: «Не вздумай! Играть с огнем». И ушла к своему «крокодилу». Она не имела ничего против Гриши Дегтярева, но Галкин был ее протеже и «горько!» она хотела бы кричать ему, а не другому. От одной мысли о близкой Наденькиной свадьбе у Поли становилось сладко на сердце, а сердцу своему Поля верила сильней, чем рассудку. Наденьку она считала умной, но то было тоже кстати: умный человек из двух хороших сумеет выбрать лучшего. Директор свое слово сказал, выбрав в помощники Галкина. И Наденька тоже должна выбрать. Помощника. Не хуже директорского. На заводе он пусть помогает директору, а дома для него директор — жена… Разве плохо?

Галкин вернулся с рессорного участка и долго молчал. Наденька не удивилась, после грызни с бракоделами в конце месяца она тоже теряла голос и даже брала больничный. В этом они с Галкиным были похожи. Не умели владеть собой. Гриша Дегтярев был спокойней и говорил Наденьке, что с бракоделами надо по-хорошему, если подвернется случай. Он ждал случая, но случай подвернулся Галкину, и Наденька теперь досадовала, что поверила Грише и тоже ждала у моря погоды.

Галкин был белобрыс и невзрачен, по сравнению с Гришей, красавцем не назовешь, и в глазах его иногда вспыхивал какой-то огонек, бесшабашный и решительный, и становилось не по себе, даже страшно за него, будто он сейчас сделает глупость, о чем после будет горько сожалеть. С Гришей на этот счет было спокойней, спокойно так, что хотелось зевать. С Галкиным не зазеваешься. Но глупости он, наверное, уже не делает, если его сам директор взял в помощники. Странно было, что выбрал он Галкина, а не Гришу Дегтярева, с Гришей ему было бы спокойней. Гриша говорил, что надо уважать людей и не создавать себе и им трудности. Все образуется само собой, надо только потерпеть и переждать. А Галкин только и занимался тем, что трудности и неудобства создавал. Кто его просил высовываться с отвалом? Теперь мусор не знают куда девать в поселке…