Оля старалась равномерно распределить комки по всей тарелке, чтобы они не остались на конец, – иначе она точно не сможет их все доесть. Но делала это не задумываясь, по привычке. А вот о чем же был сон? Он точно был очень хорошим. Теплый и добрый, как ластящийся щенок с шелковистой шерсткой…

Может быть, снилась мама?

Да, наверно. Мама… Приедет ли она когда-нибудь из этой дурацкой Америки? И зачем только она вышла за какого-то американца. Ни весточки от нее, ни письма, ни даже телефонного звонка.

Оля ее совсем не помнила. Дома не осталось ни одной ее фотографии. А когда она спрашивала бабушку, почему мама не звонит, или не затерялась ли у бабушки хоть одна ее фотография, бабушка всегда хмурилась и ворчала. «С собой все увезла в эту ихнюю Америку. Туда им и дорога, раз такая мамаша…»

– Она такая грустная по утрам, – сказал львенок.

– У нее это вечер, – поправил его теленок с голубыми глазами.

– Утро! – упрямо повторил львенок. – В это время она к нам приходит. Значит, для нас это утро!

Теленок не стал спорить.

– И почему ей всегда надо уходить? – вздохнул львенок. – Эх, вот бы ей насовсем с нами остаться. Была бы всегда нашей маленькой принцессой. И не грустила бы…

– Он должен помочь, – сказал теленок.

– Хорошо бы… Далеко еще?

Они шли уже долго, и львенок начал уставать. Впереди показалось озеро, на том берегу желтели в лунном свете стены старинного замка, и даже всегда далекие вершины гор, скрытые в тумане, стали ближе.

– Кажется, он где-то здесь должен бы… – теленок осекся и остановился.

– Ух ты! – львенок тоже встал.

Он и в самом деле был очень красив. Весь белый-белый, словно светящийся изнутри. Даже рог на лбу, и тот белый. Только вот хвост и грива не такие белоснежные – седые.

– Доброй ночи, – сказал единорог. – Вы не меня ищете?

Говорил он медленно, и голос у него был хрипловатый. Единорог и в самом деле был очень стар.

– Здравствуйте… – львенок смущенно стукнул хвостом по земле.

– Мы хотели бы попросить вас… – начал теленок.

– Все, чего вы желаете, написано на ваших мордах, – улыбнулся единорог. – Вы хотите открыть двери между мирами. История, повторявшаяся миллионы раз…

– А разве это невозможно? – насторожился львенок.

– Нет, почему же. Возможно. Но…

– Но?.. – львенок нахмурился и сглотнул. Где-то в животе шевельнулся противный холодок. Неужели они пришли слишком поздно? И те чертовы плюшевые кролики уже что-то сделали?

– Это возможно, – сказал единорог. – И я вам помогу. Но чтобы отворить дверь меж двух миров, одной моей помощи будет мало. Вы сами должны толкать эту дверь.

– Мы сделаем все, что сможем, – сказал львенок. – Может быть, даже чуть больше.

– Речь не только о вас. Маленькая принцесса тоже должна толкнуть дверь со свой стороны. Только тогда дверь откроется.

– Но как же она узнает об этом? – спросил теленок. – Мне кажется, наша маленькая принцесса почти забывает о нас, когда вечером возвращается в свой мир.

– Я знаю! – сказал львенок.

Единорог вдруг посуровел и стукнул копытом, еще раз…

… хлоп! хлоп! – стукалась указка о стол.

– Оля! Смирнова! Ты что, спишь с открытыми глазами?

Оля вздрогнула и оторвалась от окна, где мужчина в белой куртке выгуливал коричневого щенка, похожего… похожего… на кого же похожего? Оля моргнула и потерла висок.

– Проснулась? – спросила учительница. – Ну тогда иди к доске, принцесса ты наша спящая. – И уже громче, ко всему классу: – Смирнова единственная решила последнюю задачу второго варианта, и сейчас она покажет нам…

Из коридора донеслась трель звонка. Как всегда после пятого урока, это было «Прекрасное далеко». Класс в один миг превратился в кишащий улей стучали стулья, щелкали пеналы и пряжки портфелей, вжикали молнии.

Учительница покачала головой и склонилась над журналом. Оля сунула тетрадку с учебником в портфель и вместе со всеми побежала в раздевалку. Наконец-то!

Оля сдала портфель усатому мужчине в синем халате, – он ее узнал и улыбнулся, и Оля тоже ему улыбнулась, – сунула жетон в карман и вошла в магазин, полный суеты, шума и книжного запаха. От этого запаха хотелось закрыть глаза и видеть чудесные сны, в которых будет что-то такое, чего больше нигде-нигде не увидеть… Но в центр магазина, где от людей было тесно, как в муравейнике, она пока не пошла, а повернула направо и стала подниматься по узкой лестнице на второй этаж.

К стойке с журналами, где было много красивых улыбающихся женщин. У некоторых, правда, улыбки были совсем не добрые – то есть на первый взгляд, вроде бы, и добрые, но если приглядеться, то холодные и даже злые. Как обледеневший капкан, едва присыпанный свежим снежком, на котором искрится солнце…

Но были и с другими улыбками. У них улыбались не только губы, но и глаза, и эти лица были добрые и ласковые. Наверно, так же улыбалась бы и ее мама, если бы приехала из этой Америки.

Оля покрутила стойку с журналами – нет ли новых? Новые были. На одном журнале – на обложках всех его номеров всегда была маленькая голова кролика, и сегодня ей этот кролик не понравился особенно, – была почти раздетая женщина с холодной-холодной улыбкой. И еще одно новое лицо с холодной улыбкой… Был еще и третий новый журнал. В той корзиночке, где раньше лежала стопка пятнистых жирафов на зеленом фоне, теперь была…

Она даже дышать перестала. Женщина на обложке была очень красивая – но лучше всего была ее улыбка. Оля потянулась к ней рукой и осторожно коснулась обложки – в том месте, где были золотистые волосы женщины. Конечно, она не почувствовала волос, но все равно…

Оля взяла журнал и стала его листать, словно собиралась купить – но то и дело закрывала его, чтобы посмотреть на обложку. Женщина улыбалась так тепло, что казалось, будто щеки греет весеннее солнце. И Оля была уверена, что ее мама похожа именно на эту женщину.

Потом она заметила, что продавщица за ближайшей стойкой, у которых оформлялись покупки, косится на нее. Класть журнал не хотелось, она бы смотрела и смотрела на него, – но если сейчас же его не положить, та продавщица обязательно подойдет. Она всегда подозрительно смотрела, когда Оля слишком долго стояла у стойки с журналами. И Оля знала, что однажды она подойдет и скажет, с очень вежливой, но холодной-холодной, как ледышки на стенках морозильника, улыбкой: «Девочка, ты ходишь сюда почти каждый день, смотришь все эти журналы, но ничего не покупаешь. Может быть, хватит? Или покупай, или я скажу охраннику на входе, чтобы тебя сюда больше никогда не пускали. Никогда-никогда.» Оля положила журнал в проволочную корзиночку, вздохнула и отошла.

Как здорово было бы купить этот журнал… Чтобы можно было принести его домой и смотреть, когда и сколько захочется. Вот только на что купить?

Оля еще заглянула в отдел на первом этаже, где были фантастические книжки. Она обязательно купила бы одну из них, если бы могла, – в их школьной библиотеке ничего подобного не было. Конечно, там тоже были очень интересные книжки, но все они были старые, потрепанные и разваливались на части, как разболтавшиеся раскладушки. И ни у одной не было такой полной красок обложки. А если уж у этих книжек даже обложки такие красивые, какие же под ними должны быть чудные истории…

Она почти не заметила, как почти дошла до дома. Все думала о том, какие же интересные должны быть истории в тех книжках, и весь мир вокруг нее, с серыми домами, неровным асфальтом и кривыми газончиками, полными грязного снега, оберток от мороженого и окурков, – этот мир скользил, как скользят за окном стены метро, когда поезд мчится в черном туннеле. Вроде бы, что-то там и есть – но совершенно не важно, что.

– Добрый вечер, юная леди.

Оля улыбнулась и обернулась, уже зная, кто это.

– Здравствуйте, деда Егор.

Как всегда по вечерам, он сидел на скамейке возле небольшого столика в палисаднике, дымил своей сигаретой в костяном мундштуке и поглядывал в небо, то ли рассматривая узорчатые снежинки, медленно валившиеся вниз, то ли выискивая в просветах между туч звезды. Когда он задирал голову в небо, его седые волосы отлетали назад, как грива какого-то сказочного животного, а длинный мундштук с сигаретой становился похож на тонкий рог.