Можно не сомневаться: майор госбезопасности Шунденко оказался для следователя Хвата незаменимым помощником. Он знал, кто чем в ВИРе дышит, кого в чем следует обвинить. Никто другой не смог бы так быстро подобрать нужных следствию экспертов, так блестяще составить текст заключения экспертной комиссии, никто иной не смог бы подбросить следователю таких великолепных наукообразных формулировок, как кандидат биологических наук С. Н. Шунденко. "Поразительно невежественный Степан Николаевич не умел говорить публично, совершенно беспомощным оставался и в лаборатории и на опытном участке, но зато виртуозно организовывал противников Вавилова, был подлинным мастером интриг", — рассказывает академик ВАСХНИЛ М. И. Хаджинов. О, такие люди делают свою работу не за страх, а за совесть. Служебное положение предоставляет им отличную возможность каждый день сводить личные счеты с человечеством. Гений гениальных, талант талантливых — для них личное оскорбление…
Есть в истории с экспертизой еще один маленький, совсем крошечный и тем не менее примечательный эпизод. Составив список экспертной комиссии, Хват послал его президенту ВАСХНИЛ с тем, чтобы тот мог "познакомиться со списком комиссии и высказаться по ее составу". Президент высказался. На полях документа сохранилась его размашистая резолюция: "Согласен. Лысенко".
…Мы не знаем, успел ли академик Вавилов к началу июля завершить свой труд по истории земледелия. Но доподлинно известно, что 5 июля 1941 года следователь Хват свою работу окончил. Она потребовала от него немало сил и сноровки. За одиннадцать месяцев Вавилов вызывался на допросы четыреста раз, собеседования потребовали от следователя тысячу семьсот, в основном ночных, часов бдения. А ведь допрашивать пришлось еще четырех участников заговора. Но — Конец венчал Дело, составленное Алексеем Григорьевичем. Обвинительное заключение начальство утвердило. И портрет Керенского А. Ф. и манифест Великорусского союза все приняли, все одобрили. Теперь пускай судьи поработают.
То, что происходило 9 июля 1941 года и официально называлось закрытым заседанием Военной коллегии Верховного суда СССР, меньше всего напоминало акт правосудия. Коллегия состояла из трех генералов (председатель диввоенюрист Суслин, члены: диввоенюрист Дмитриев, бригвоенюрист Климин) и секретаря. Судили генералы, не приглашая ни свидетелей, ни адвоката. За считанные минуты судьи определили, что бывший член Академии наук СССР Вавилов Н. И. совершил преступления, предусмотренные статьями 58-1a, 58-7, 58-9, 58–11 Уголовного кодекса РСФСР. "На суде, — писал впоследствии Николай Иванович, — продолжавшемся несколько минут в условиях военной обстановки, мною было заявлено категорически, что это обвинение построено на небылицах, лживых фактах и клевете, ни в какой мере не подтвержденных следствием" [212]. Но судьям не было нужды слушать подсудимого. Готовый приговор уже лежал в портфеле председательствующего.
"Именем Союза Советских Социалистических…
Предварительным и судебным следствием установлено, что Вавилов с 1925 года является одним из руководителей антисоветской организации, именовавшейся "Трудовая крестьянская партия", а с 1930 года являлся активным участником антисоветской организации правых, действовавших в системе Наркомзема СССР и некоторых научных учреждений СССР…
В интересах антисоветской организации проводил широкую вредительскую деятельность, направленную на подрыв и ликвидацию колхозного строя, и на развал и упадок социалистического земледелия в СССР. Кроме того, Вавилов, преследуя антисоветские цели, поддерживал связи с заграничными белоэмигрантскими кругами и передавал им сведения, являющиеся государственной тайной Советского Союза.
Признавая виновным Вавилова в свершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58-1a, 58-7, 58-9, 58–11 УК РСФСР, Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР ПРИГОВОРИЛА:
Вавилова Николая Ивановича подвергнуть высшей мере уголовного наказания — расстрелу, с конфискацией имущества, лично ему принадлежащего. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит" [213].
Только одна инстанция еще могла остановить действие приговора Президиум Верховного Совета СССР, во главе которого стоял в те годы всеми любимый и уважаемый, но не располагающий никакой властью "всесоюзный староста" Михаил Иванович Калинин. Вечером того же 9 июля на узкой полоске бумаги, чернилами (они, видимо, специально выдавались в таких случаях) Николай Иванович написал прошение о помиловании:
"В Президиум Верховного Совета СССР
осужденного к высшей мере наказания — расстрелу бывшего члена Академии наук СССР, вице-президента Академии с.-х. наук им. Ленина и директора Всесоюзного института растениеводства Вавилова Николая Ивановича (статья обвинения 58-1a, 58-7, 58-9, 58–11)
Обращаюсь с мольбой в Президиум Верховного Совета о помиловании и предоставлении возможности работой искупить мою вину перед Советской властью и советским народом.
Посвятив 30 лет исследовательской работе в области растениеводства (отмеченных Ленинской премией и др.), я молю о предоставлении мне самой минимальной возможности завершить труд на пользу социалистического земледелия моей Родины.
Как опытный педагог клянусь отдать всего себя делу подготовки советских кадров. Мне 53 года.
20 часов 9.7.1941 г.
Осужденный Н. Вавилов
бывший академик, доктор биологических и агрономических наук".
Ответ на свою мольбу Николай Иванович ждал семнадцать дней. Только 26 июля стало известно: Президиум Верховного Совета СССР в помиловании Вавилову отказал. Осужденного перевезли в Бутырскую тюрьму для приведения приговора в исполнение.
Глава 9
В ПОИСКАХ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Где Вавилов — один из величайших русских ученых, один из величайших генетиков мира? Вавилов был избран президентом Международного конгресса в Эдинбурге в 1939 году. Но Вавилов там не появился, и с тех пор мы ничего о нем не слышали,
Карл Сакс, генетик,
профессор Гарвардского университета (США).
Письмо в журнал "Science" 21.12.1945 г.
Какую пустоту в жизни ощутили мы, когда ушел от нас этот великий, умный и веселый человек, который так просто и по виду легко нес бремя такой громадной научной и общественной работы.
Профессор Л. П. Бреславец.
Воспоминания. Рукопись.
Весть об аресте директора дошла до Института растениеводства 12 августа 1940 года, когда в Ленинград из Западной Украины вернулся любимый ученик Николая Ивановича Бахтеев. Его рассказ о черном автомобиле, пассажиры которого упорно разыскивали академика Вавилова в предгорьях Карпат, о ночных гостях, что пришли в Черновцах за вещами начальника экспедиции, быстро разнесся по лабораториям. Из рук в руки переходила последняя записка Николая Ивановича. Каждый понимал: если Вавилов арестован и делу будет придан политический характер, то научной вавиловской школе конец, конец институту, а может быть, и всей отечественной биологии. Но это было так страшно, в это так не хотелось верить, что сотрудники ВИРа в течение нескольких недель продолжали убеждать себя и других, что произошло недоразумение. В разговорах друг с другом они как заклятье повторяли, что еще день-два, и все разъяснится: работники НКВД поговорят с Николаем Ивановичем и сразу увидят, какой это кристально чистый человек.
Наивность? Но на дворе стоял август сорокового, еще ни одно правдивое слово не прозвучало о жертвах Сталина, о тех миллионах, кого, как саваном, окутала кличка "враги народа". Великая страна переживала пору великой наивности. Ученые из Института растениеводства не были исключением. Они верили или хотели верить в то, что говорили. Они действительно не могли представить себе институт без Вавилова. Ведь до сих пор в доме на Исаакиевской площади все жило, все двигалось его идеями, его энергией, его энтузиазмом.
