Лето 1666 года выдалось засушливым. После полуночи 2 сентября загорелась пекарня Томаса Ферринера. Домочадцы выбрались на крышу и оттуда – на соседний дом. Только одна из служанок побоялась это сделать и стала первой жертвой. А дальше начался настоящий фарс. Соседи попытались погасить пламя. Тщетно. Через час пожаловали приходские констебли и сказали, что вообще-то было бы неплохо от греха подальше снести соседние дома, чтобы не дать огню распространиться. Хозяева этих домов, разумеется, возразили. Решили звать тогдашнего лорда-мэра (запомните этот титул в связи с Сити, мы к нему еще вернёмся), который один мог оспорить их протесты. Когда лорд-мэр с говорящей фамилией Бладуорт (Bloodworth – «достойный крови») прибыл, пламя уже хозяйничало над соседними домами, а ветер гнал его складам бумаги на берегу Темзы. Пожарники поопытнее орали, что надо всё к такой-то матери сносить, пока не стало хуже. Бладуорт запаниковал и отказался их слушать: мол, мы не можем, большинство тамошних зданий сдаются, а хозяев сейчас не найти. В итоге он сказал знаменитую фразу «Pish! A woman could piss it out»15 и благополучно удалился.
Вот какие раньше были мэры, не чета нынешним!
Начавшись в воскресенье, пожар устал и фактически сам погас только в среду. Было уничтожено 13 500 жилых зданий, не считая церквей, соборов и трёх городских ворот. При этом по официальным данным количество погибших в огне людей равнялось фантастической цифре 8. Причину случившегося современники видели и в чревоугодии, и в происках французов, и в католиках вообще. Не зря Монумент сравнивали впоследствии с перстом, грозящим небесам. Существует и ещё одна версия. Накануне пожара, в 1665 году в Лондоне свирепствовала чума (тоже, разумеется, Великая). Она погубила ни много, ни мало 80 000 жизней, шестую часть всего населения Лондона. После пожара чума больше не возвращалась. Огонь стал своеобразным санитаром, поглотившим большую часть грязных хибар вместе с крысами и блохами. Может быть, нерадивый лорд-мэр выставил себя идиотом, исполняя чью-то волю?
От Монумента можно было идти дальше по Кэннон-стрит, однако мы взяли правее и пошли по Кинг-Уильям-стрит, в сторону станции метро «Банк».
Вы никогда не замечали, какие предприятия переживают все революции, кризисы, перестройки и прочие общественные потрясения? А я вам скажу точно – ломбарды. Причём они не только не только не исчезают, но даже не меняют тех зданий, в которых открылись десятки лет назад. Будет досуг, обратите внимание – забавно.
Это я к тому, что в центр мировых финансов, не сворачивая с Кинг-Уильям-стрит, вы попадаете по… Ломбард-стрит. Правда, путеводители вежливо заметят, что «ломбардом» улица эта названа в память об итальянских банкирах из Ломбардии, которые поселились здесь ещё в XIII веке. Не знаю, не знаю…
Полукруглое здание справа с красивым голубоватым куполом – Институт присяжных бухгалтеров Шотландии. Подробностей не знаю, но по данным самого Института его выпускники играют ведущие роли в 80% из 100 ведущих мировых компаний, зарегистрированных на Лондонской Фондовой бирже. Которая, кстати, здесь же, справа, за круглым углом Института.
Только прежде чем мы посмотрим на него, давайте всё-таки остановимся и попытаемся разобраться, где мы оказались и что такое City of London.
Как мы только что имели неосторожность заметить, расчистке Сити от «всяких там людей» помог Великий пожар. Были хибары и крысы, а теперь – строй где угодно! Вот и прекрасный каменщик, сорри, я хотел сказать «архитектор» Кристофер Рен тут как тут. Мы с вами не вчера родились и видели на своём веку немало примеров того, как страшные «террористы», «халатность» или «стихийные» бедствия уничтожали что-то, на месте чего подозрительно быстро возникало нечто новое, для кого-то гораздо более выгодное.
Тем более что, говоря «сити», мы вовсе не должны иметь в виду «город». Лондонский Сити – это всего лишь одна квадратная миля (меньше 3 квадратных километров). Но миля очень и очень своеобразная.
Начать хотя бы с того, что упомянутый лорд-мэр Бладуорт, как и все его преемники, не имели и не имеют ничего общего с мэром Лондона. И это не стоит понимать так, как обычно говорится в популярных источниках типа английской «Википедии», что, мол, полномочия мэра Лондона гораздо шире полномочий лорда-мэра лондонского Сити. У меня есть большие сомнения в том, что мэр Лондона может вмешаться в дела Сити. Кишка тонка. Хотя бы потому, что за спиной лорда-мэра стоит организация с довольно странным названием – City of London Corporation. Похоже, перед нами тот редкий случай, когда вещи названы своими именами. Ну, конечно же, не «совет», не «дума», не «парламент», а чётко и ясно – корпорация!
Корпорация выбирает своего мэра сроком на один год. В задачи лорд-мэра входит представление «бизнесов» и содействие их развитию. А бизнес нынче в Сити один – финансы. Вот и думайте сами. Причём лорд-мэр фактически является в течение года хозяином расположенных в квадратной миле учреждений вне зависимости от того, кто ими реально владеет и где ещё их представительства разбросаны по миру. В такой политизированный стране, как Англия, лорд-мэр Сити полностью аполитичен и не состоит ни в одной партии. Подсчитано, что за год он выдаёт на гора порядка 800 речей и более 100 дней проводит в разъездах, посещая в среднем 22 страны. Не правда ли, странное занятие для «градоначальника», если понимать всё буквально?
Живёт лорд-мэр в роскошном Мэншн-хаусе (буквально, «Особняк-дом», что англичанам почему-то глупым не кажется, а если кажется, то они помалкивают или привыкли), с фасада (да и размерами) очень похожем на Большой театр. Он здесь же, слева от нас. Постройку его замыслили сразу после Великого пожара (кто бы сомневался!), однако дотянули 1752 года, когда новую резиденцию обновил некто сэр Криспин Гаскойн.
Важная деталь, которая снимает многие вопросы: когда мы пойдём с вами дальше и достигнем «окраины» Сити на Флит-стрит, в месте, называемом Тэмпл-бар (тамплиерская застава) и отмеченным постаментом с грифоном (этот символических образ мы, думаю, вспомним ещё не раз), а вы спросите меня, что он здесь делает, я расскажу вам о том, что именно тут по традиции монарх должен просить у лорда-мэра позволения войти в Сити.
Кроме лорда-мэра, в Сити сегодня официально живет… 7 000 человек. Всего. Тогда как 400 лет назад одних погорельцев было больше ста тысяч. Зато на работу в Сити ежедневно приезжает 316 700 «белых воротничков» (по статистике 2012 года). Где финансы, там и юристы. Они оккупировали север и запад Сити, включая мой любимый парковый комплекс Тэмпл, которым теперь можно любоваться разве что из-за решётки с набережной. Восточную часть Сити заняли страховщики. Неудивительно, что в 1994 году именно в этих направлениях Сити слегка «расширился» под предлогом того, что уж больно границы стали неровными.
Таким образом, мы теперь с вами понимаем, кто на самом деле выбирает себе «мэра». Формально голосуют «бизнесы» и резиденты. Осталось только установить, кто такие эти 7 000 человек. Думаю, времени тратить не будем: и так всё предельно ясно.
Не стоит наивно думать, будто Корпорация исключительно контролирует (чуть не написал «крышует») тех, кто делает деньги в Сити. Она владеет многими предприятиями сама, причём на территории не только Большого Лондона (рынки, сады, парки и т.п.), но и Северной Ирландии. В Сити своя собственная полиция, не имеющая ничего общего со Скотланд Ярдом, и свои собственные… пожарные. Разумеется, а как же иначе! Второго пожара Корпорация не допустит.
Не мы с вами первые всё это увидели. Редко, но случается, что к власти приходят порядочные люди. Одним из таких был британский премьер-министр Клемент Эттли (кстати, сомневаюсь, чтобы вы когда-нибудь это имя слышали). Умер он в год моего рождения, а премьерствовал с 1945 по 1951 в статусе лидера лейбористской партии. По поводу Сити он, в частности, писал: «Снова и снова мы видим, что в этой стране есть другая власть, нежели та, что заседает в Вестминстере. Лондонский Сити – удобное название для собрания финансовых интересов – способен противопоставить себя правительству страны. Те, кто контролируют деньги, могут и дома, и за рубежом преследовать политические цели, отличные от тех, которые были поставлены народом».
