Борис Михайлович с трудом удерживался от зевоты. Дежурство выдалось на редкость суетным. Из бывшего Сашкиного дома, превращённого ныне в казарму для молодняка, постоянно норовили выскочить тени и пробежаться до хозяйского флигеля, пошептаться у окна. Сначала Борис понимающе усмехался, а потом ему надоело за ними бегать, и он пригрозил пожаловаться Олегу. Тени угрожающе зашипели в ответ, но послушно убрались к себе в дом и больше оттуда не появлялись.

Борис прошёл мимо своего дома. Это, чёрт возьми, было так приятно. Свой. Собственный дом. Правда, пока небольшой, всего две комнаты. И с мебелью пока туго, зато там, внутри, спит его женщина. Которая уже ждёт его ребёнка.

Мужчина взбодрился и пошёл дальше. Жизнь постепенно наладилась, но умному и образованному человеку, каким, собственно, и был Борис, чего-то всё-таки не хватало. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что, если понадобится, он всю жизнь добросовестно проработает простым рабочим под началом Семёныча. Но — чёрт-чёрт-чёрт! — хотелось большего. Уж такая натура человеческая. Всегда ей всё мало.

Его окликнули. Борис узнал силуэт хозяина и тоже, в ответ, от всей души пожелал Ивану Андреевичу доброго утра.

— Борис Михайлович, присядьте, будьте добры.

Голос шефа был очень серьёзен. Борис понял — сейчас или никогда.

— По образованию я — историк. Сначала просто учительствовал, а затем меня директором назначили. Хлопотное это дело, я вам скажу.

— Понимаю.

— Иван Андреевич, могу я с вами поговорить?

— Так мы уже разговариваем.

«Ну давай, Боря, рассказывай! Чего ты там удумал».

Иван рассматривал собеседника. Тот мучительно собирался с духом, собираясь родить некое предложение.

— А знаете, Иван Андреевич, чем отличалась, по моему мнению, принципиально отличалась западно-европейская цивилизация от русской?

«Ну, Боря…»

Иван умело скрыл своё разочарование, он ожидал конкретного предложения от этого человека по его ПЮДВИЖЕНИЮ. Использовать Борю как простого работягу — было верхом расточительности, но Иван ждал, что этот человек сам проявит ИНИЦИАТИВУ.

«Ну давай, послушаем тебя. Историк».

— И в чём же?

— Я не буду касаться глобальных идей о «цивилизации камня» и «цивилизации дерева». Скажу конкретнее. Где-то с двенадцатого века в западном обществе массово появился светский институт, которого у нас, по большому счёту, не было до семнадцатого века. Это институт непрерывного накопления информации.

— Школы, что ли?

— Университет.

«Ай да, Боря! Ай да сукин сын! Высоко метишь. Молодчина!»

Мысленно Иван присвистнул. Мысль бывшего учителя он уловил на лету.

— Понимаете, Иван Андреевич, мы выжили, организовались. У нас, у нашей, то есть, извините, вашей общины есть всё. Агропромышленная база, безопасность. Даже какое-то здравоохранение налажено. Но это всё можно потерять, если мы не возьмёмся сначала за школу, а потом и за университет. Если этого не сделать — мы, наши дети и внуки, обречены на деградацию. Не физическую, конечно, а моральную. Впереди их будет ждать тьма средневековья.

Мужчина помолчал.

— Если не хуже — первобытная дикость.

Маляренко не спешил с ответом. Всё, что говорил Борис, было правильно, но… Университет может осилить только государство. Но не он. Не с сотней же людей закладывать города, порты и прочие вузы. А, с другой стороны, там, где есть школа, всегда будут дети. А там, где есть университет, — всегда будет город. Вне зависимости от успешности порта и морской торговли.

— Даю вам два дня, Борис Михайлович. Продумайте всё хорошенько и представьте мне план.

Ваня усмехнулся.

— Будет у вас защита диплома. В комиссии — я и Мария Сергеевна.

Ночной разговор посеял в душе Ивана странное ощущение. Ощущение и радостного ожидания, и тревоги, и даже страха. То, что предложил ему сделать Борис, было настолько глобально, что перед этим меркла даже идея с закладкой порта. Фактически, бывший учитель, сам, наверное, того не подозревая, предложил Ивану создать ГОСУДАРСТВО. Помаленьку, потихоньку, но тем не менее. Потому как осилить озвученную цель может только система.

Спать уже не хотелось. Маляренко громким стуком в дверь поднял Олега и велел ему собирать остальных. Когда окончательно рассвело, на площади перед домом, зевая и поёживаясь, собрались все мужчины городка и окрестностей. Иван собрал вообще всех. Даже стариков Толика, даже агронома. В окнах домов то и дело мелькали любопытные лица женщин, но к мужчинам никто из них не вышел. Народ расслабленно сидел на завалинке, недоумевая, с чего это вдруг хозяин с утра пораньше собрал их всех. Считая троих ходячих дедков, всего собралось аж тринадцать человек.

Иван выглянул в окно, пересчитал всех присутствующих и оправил тщательно выглаженный свежий комплект камуфляжа. То же самое сделали и Маша с Таней.

— Пошли.

Иван решительно распахнул дверь и вышел в сопровождении женщин на веранду.

— Стройся!

Олег целую секунду переваривал давно не слышанную команду. Потом подскочил и начал судорожно выволакивать заспанных людей на середину площади.

— Стройся! Стройся!

Кое-как расставив людей в некое подобие строя, бывший прапорщик, старательно печатая шаг, подошёл к стоящему на крыльце командиру и без запинки отрапортовал:

— Товарищ командующий, личный состав порта Севастополь и окрестностей построен! В строю двенадцать человек, один под арестом, один в лазарете, доложил заместитель командира по боевой подготовке Степанов.

«Удивил! Быстро ты ориентируешься, Олег батькович!»

Иван запросто, за руку, поздоровкался со всеми подряд и, не распуская строй, объявил о присвоении господину Степанову Олегу Николаевичу внеочередного воинского звания — капитан. За, так сказать, заслуги в подготовке личного состава и прочие личные достоинства. Собравшиеся вокруг площади женщины посёлка дружно зааплодировали, а бедный Олег не знал, куда деваться. Громила трогательно покраснел, но сдержался и бодро оттарабанил.

— Служу России!

— Вольно. Разойдись. Господин капитан. На совещание.

И Юра, и Толик, и все остальные мужики расходились, негромко переговариваясь. Этот «парад» произвёл на всех сильное впечатление. С одной стороны, конечно, дурдом. А с другой… Все поняли и осознали, что они уже живут не просто в общине, а в чём-то значительно большем.

Юрка залез в бричку к Толику, и тот тронул вожжи. Ослик привычно покатил тележку обратно в Юрьево.

— Знаете, Юрий Владимирович. — Лом-Али задумчиво чесал в затылке, — чувствую я, что мы очень правильно и очень вовремя здесь оказались.

Юра оглянулся на порт. Над домом хозяина, на невысоком флагштоке, кое-как закреплённом над коньком крыши, развивался российский триколор.

Никогда не служивший бывший чиновник попросил остановить бричку, поднялся на ноги и, неуклюже приложив правую ладонь к непокрытой голове, отдал флагу честь.

Первым делом Иван послал гонца в Бахчисарай за Звонарёвым и за Андрюхой, попросив их прибыть как можно скорее. Затем вручил новоиспечённому капитану «наградной» нож из схрона и маленький кошель с десятком самых мелких серебряных монеток.

— Деньги? Зачем?

— Во-первых, это премия. Имени меня. — Маляренко довольно подмигнул ошарашенному капитану. — А во-вторых, не думаешь ли ты, что мы вечно будем жить натуральным обменом? Деньги рано или поздно придётся вводить. Так что ты, мой друг, теперь финансово обеспеченный человек. А пока будет тебе задание.

Олег, услышав про задание, подтянулся.

— Бери своих орлов и собирай медь. Ищи, вынюхивай, отбирай, угрожай. Это я про Бахчисарай и окрестности. Здесь, если медь найдётся, то её и так принесут. Запомни — ВСЯ медь должна быть у меня.

Капитан кивнул.

— Мелочь чеканить?