В 1878 году Мавра и Ян поженились, через год у них родился сын Александр. Мавра Павловна сопровождала мужа в экспедициях, помогала в исследованиях. Не все было гладко… Както во время большого пожара сгорел дом Черских в Иркутске. Других политзаключенных освободили, а за Яном начали усиленно следить: состоялось покушение на императора Александра II, а Черский — «чырвонажондавец»… Ухудшилось и его самочувствие, какоето время он был вынужден работать в молочной лавке, зарабатывать на жизнь, рисуя портреты…

Академия наук наконецто добилась для Черского права свободного передвижения. Он приехал с семьей в СанктПетербург. Его ждали слава и популярность. Но, по мнению биографов, в городе ему было «душно». До академии дошли слухи, что в Сибири в очередной раз нашли труп мамонта. Как эти животные туда попадали?

Тогдато Черский и напросился в свою последнюю экспедицию. Незадолго до этого удалось навестить Беларусь. И за полярный круг его сопровождал еще один родственник — сын сестры Михалины Г. Дуглас.

…Черского похоронили на левом берегу Колымы. Мавра Павловна продолжила экспедицию. Затем доставила исследовательские материалы в Иркутск, коллекции и записи мужа передала в Петербурге Семену ТяньШаньскому.

Картами, составленными Черским, пользовались вплоть до 1950х годов. Его именем названы поселок Черский на Колыме в Якутии, два горных хребта в Сибири, берег на озере Байкал в Баргузинском заповеднике и берег реки Иртыш и другие объекты. Имя Черского носят Иркутское товарищество белорусской культуры и проезд в Москве. О нем написаны книги… В 1962 м, например, вышел том авторства А. И. АлданаСеменова в знаменитой серии ЖЗЛ.

Но так ли безоблачно «посмертное существование»? Когда Мавра Черская после смерти мужа оказалась в СанктПетербурге, для нее и сына провели сбор средств. Но Черская отказалась от пожертвований, попросив передать их для помощи учащейся молодежи. Академия выхлопотала вдове небольшую пенсию. На нее Мавра Павловна отдала сына в петербургскую гимназию, а сама переехала в Витебск. Там удалось купить участок земли с разрушенными домами. Постепенно отстроив их с помощью глухого родственника мужа и взяв кредит, Мавра Павловна выменяла фольварк Казимирово в Оршанском уезде.

И тут грянула революция. 23 сентября 1919 года был подписан декрет «Об обязательной регистрации бывших помещиков, капиталистов и лиц, занимавших ответственные посты в царском и буржуазном строе». В список помещиков попала и Мавра Павловна. Ей пришлось доказывать свои заслуги и заслуги мужа… Фольварк отняли, оставив «трудовую норму». Только в 1930 году президиум ЦИК БССР принял решение восстановить М. Черскую в избирательных правах и праве на пенсию. Но самое страшное, что случилось: в 1921 году сын Александр был убит на Командорских островах, где работал директором зверофермы. Тайна его смерти до сих пор не раскрыта.

В 1935 году Мавра Черская с невесткой и внуком переехала в РостовнаДону. Там воспитанница великого ученого, несмотря на возраст, вела кружки юных любителей географии, читала лекции, занималась географическими фондами музея. Умерла она в 1940 году в доме престарелых ученых в Таганроге.

«Не прышэлец нi з Усходу, нi з Захаду, а з таго люду, што радзiмую зямлю беларускую сахой рэзаў». Это строки из воспоминаний человека, которого Столыпин называл «минским Бисмарком». Да-да, среди белорусов были не только «паны сахi i касы», но и паны вполне реальные, олигархи и бизнесмены, как мы бы сегодня сказали. Род Войниловичей, записывающих в предки воина XIV века Войнилу, был знаменит и богат… Представитель его в десятом колене Эдвард Войнилович соединял в себе кровь трех знаменитых белорусских родов — Войниловичей, Ваньковичей и Монюшко. В своем завещании Эдвард Войнилович писал: «Род наш ни перед кем шапки не снимал. Когда почти вся шляхта былого Новогрудского воеводства копила свои богатства из крошек с радзивилловского стола и из заложников вышла в хозяева, мы ни единой пяди земли от них не взяли. Во всем обширном округе Савичи, пожалуй, единственное имение — непослерадзивилловское».

В Савичах, одном из имений Войниловичей, хранился любопытнейший родовой архив. В том числе памятная книга Vade mecum, мемуары полковника Гаврилы Войниловича, под знаменами которого служил пан Володыевский… Вспомнили «Потоп» Генрика Сенкевича и его героев? Именно из савичевского архива Сенкевич и брал необходимые ему исторические сведения.

Вот как современник Войниловича, Януш Ивашкевич, написавший предисловие к изданию его воспоминаний, вышедших в 1931 году, описывал его, председателя Минского земельного товарищества: «Большой зал Товарищества шумел, как пчелиный улей. Среди однотипных представителей Товарищества эффектно выделялось красивое лицо Председателя с великолепными усами и красивыми, умными глазами, как будто сошедшего со старинного портрета XVIII столетия, недоставало только делии (плаща, подбитого мехом) или кунтуша».

Эдвард Войнилович представлял Западные губернии в Государственной думе Российской империи, куда избирался трижды, Столыпин предлагал ему место министра сельского хозяйства. Более тридцати лет исполнял обязанности мирового судьи. Но известность его связана прежде всего с одним зданием — минским костелом Святых Сымона и Алены. Както я сравнила этот храм, который иногда называют еще и Красным костелом, с рыцарем в тяжелых средневековых латах, который стоит на страже города.

Красный костел подарил городу легенду…

…В богатой и набожной семье Эдварда и Олимпии Войниловичей жили двое детей — Сымон и Алена. Но в город пришел мор. Первым заболел и умер Сымон. Родители очень грустили о нем, тосковала и старшая сестра Алена, которой должно было исполниться девятнадцать лет. Девушка хорошо рисовала, даже продавала свои рисунки и на вырученные деньги покупала подарки для бедняков. Но вот заболела и она… Молилась, чтобы не оставить одних отца и мать… И однажды во сне ей явилась Богородица. На ладони она держала модель прекрасного храма. Небесная гостья сказала Алене, что та вскоре уйдет в мир иной. А чтобы ее родители утешились, им нужно построить такой храм. В нем родители будут ощущать, что вновь воссоединяются со своими детьми… Алена нарисовала храм и умерла. А родители построили костел Сымона и Алены. Некоторые минчане даже усматривают символику в башнях храма: якобы большая символизирует Алену, меньшая — Сымона.

А что говорят факты? Да, в основе истории храма — трагедия и вера семьи Войниловичей. Смерть двенадцатилетнего Сымона — это конец рода. Последний наследник мужского пола… Про Алену же Войнилович говорил так: «Господь сохранил мне мою дочь, достоинства характера и мышления которой были для меня явным знамением Божьего милосердия над моей головой, это не позволяло мне пасть под тяжестью апатии и сомнений».

Но «дитя его духа» Алена в 1903 году тоже умерла. Войнилович сделал запись: «С когдато сильного дерева моего рода опадала ветвь за ветвью, пока не остался один я, как ствол, приговоренный к вымиранию, как громом пораженный, которого уже ни одна весна не сможет возродить, — так хотел Бог».

Эдвард Войнилович предложил городу построить костел в память своих умерших детей с тем условием, что строительство осуществится исключительно на его личные средства, в проектирование и возведение никто не станет вмешиваться.

Войниловичу хотелось, чтобы храм одинаково сочетался и с православной, и с католической традицией, чтобы всяк, независимо от конфессии, мог в нем молиться и вспоминать Сымона и Алену. Войнилович был против конфессиональной розни. Он спонсировал постройку не только костелов, но и церквей, и синагоги в Клецке. Знал, что предки были православными, только в XVIII веке, когда проводилась политика окатоличивания шляхты, перешли к костелу.

Ему попалась на глаза иллюстрация с изображением костела в Ятросине под Познанью, построенного по проекту Т. Пайздерского. Войнилович съездил к архитектору в Варшаву… И работа началась. Правда, Пайздерский как иностранец не имел права официально производить работы — вместо него значился другой человек…