Ходил во многие походы.

Войну закончил полковником.

А потом, как, собственно, и Анджей Кмициц, женившийся на Оленьке Билевич, остепенился, занялся хозяйством и политикой.

Самуль Кмитич взялся за восстановление своих владений на Оршанщине, Минщине, Гродненщине. Строит мосты, дороги. Интересно, что Кмитич был представителем в сейме не только оршанской, но и минской шляхты, так что столица нашей страны тоже исторически связана с этим героем.

Анджея Кмицица мы воображаем не иначе как Даниэлем Ольбрыхским из фильма «Потоп». С другой стороны, если бы не этот образ, мы могли сегодня и не вспомнить о храбром оршанском шляхтиче.

Когда ищешь сведения об этом человеке, в очередной раз сталкиваешься с проблемами культурного пограничья. То его называют философом, то — поэтом, причем украинским, белорусским, русским, восточнославянским, а то еще и путают с польским поэтомтезкой Яном Белоблоцким…

Делить в таких случаях личность на отдельные части — дело неблагодарное. Тем более уроженец Слутчины Ян, он же Андрей Белоблоцкий (в некоторых источниках Белобоцкий), действительно «засветился» во многих культурах…

«Потешние комедие с творцами и зрителями Век пременил в трагедие, вся днесь лежат под ногами…» — мрачно утверждал в своей барочной поэме «Пентатеугум» Белоблоцкий.

Что ж, для нашего земляка его эпоха действительно «пременилась» в театральное действо, где ему самому доставались разные роли.

У юного шляхтича со Слутчины Яна Белоблоцкого была замечательная возможность получить образование — в 1624 году Януш Радзивилл, которому в наследство от рано умершей жены, благоверной княгини Софии Алелькович, достался Слуцк, открыл здесь гимназию. София Слуцкая защищала православную веру, а Януш принял кальвинизм, и гимназия была кальвинистской. Образование высокого европейского уровня, потом — возможность его продолжить за рубежом… Ян не упустил свой шанс. Франция, Италия, Испания… Университеты, философские диспуты… И бурная жизнь Европы второй половины XVII века.

Во Франции правит Людовик XIV, происходят события романа Дюма «Десять лет спустя»… Точно не знаю, в какие годы гугенот Ян Белоблоцкий был во Франции, но теоретически он мог встречаться с капитаном королевских мушкетеров д’Артаньяном и генералом ордена иезуитов Арамисом… Еще вспомните, как героиня другого популярного романа Анжелика («маркиза ангелов») эмигрирует с гугенотамипротестантами, спасающимися от преследований, из Франции в Америку… А перед этим она, принятая за гугенотку, попадает в застенки инквизиции, и ей, как другим протестанткам, ставят на плечо клеймо и обрезают волосы… Быть иноверцем в те времена было опасно…

Ян Белоблоцкий возвращается из Европы в родной Слуцк кальвинистским проповедником. Но на территории ВКЛ уже распространяется система образования иезуитов, борющихся за юные души. Коллегиумы и школы, куда можно поступить независимо от вероисповедания, пользуются огромным авторитетом… Иезуиты становятся влиятельны. И у кальвиниста Яна Белоблоцкого начинаются проблемы. Он уезжает в Могилев… Хочет основать там гимназию — не получается… Оказывается в Смоленске, принадлежавшем уже России, но и там его догоняет донос враговиезуитов о том, что он собирается открыть «еретическую школу». Белоблоцкий перебирается в Москву.

Ян надеется на работу в основанной Симеоном Полоцким Славяногреколатинской академии. Принимает православную веру, становится Андреем. Но получает только место переводчика в «посольском приказе». Обстановка в России в то время тоже непроста. Петр I еще маленький, власть — в руках его сестры, царевны Софьи, и ее любовника, князя Голицына. Князь, кстати, человек образованный и прогрессивный, большой поклонник короля Людовика Великого. В Россию с ее теремами и боярскими бородами проникают новые веяния. В Москве работает много «западных» ученых, прежде всего Симеон Полоцкий, который создает вокруг себя целую «команду» переводчиков и богословов. Греки, братья Лихуды, обучают типографскому делу… Приезд Белоблоцкого объясним, хотя о его истинной причине ведется много споров так же, как и о том, насколько Андрей Белоблоцкий был «правоверен»… Ему и самому пришлось пережить не одно дознание по этому поводу, суровый допрос Андрея Сильвестром Медведевым вошел в учебники. Конечно, вызывали подозрение призывы ученого, воспитанного в Великом Княжестве Литовском, где всегда сосуществовали разные конфессии и нации.

Во время пребывания в Москве Белоблоцкий не только переводит с латыни, но и пишет свои труды, среди которых «Краткая беседа Милости со Истиной», логикофилософский трактат «Великая и предивная наука Богом преосвященного учителя Раймунда Люллия». А главное — создает великолепный образчик барочной литературы «Пентатеугум, или Пять книг кратких о четырех вещах последних, о суете и жизни человека». Сохранилось «пятикнижие» чудом, в единственном списке. Создано оно на старославянском языке, с явным влиянием белорусского, на основе произведений немецких поэтов. Говорится в «Пентатеугуме» весьма эмоционально о тщете земного бытия, о том, как несправедливо устроено общество, о грехах человеческих… Достается всем:

Подобные произведения о близящемся конце света и Страшном суде в то время были распространены и считались душеполезным чтением.

Начинается еще одна удивительная страница биографии Андрея Белоблоцкого. Не уверена, попадал ли еще хоть один уроженец Слуцка XVII века в Китай… Белоблоцкому такая возможность представилась. Впрочем, он пытался ее избежать — как раз работал над сложными переводами, сочинял трактаты… А в Приамурье у русских начались конфликты с китайским богдыханом за территории. Казацкие отряды не справлялись с усмирением местного населения, китайцы намекали, что собирать дань имеют право только они. Даже захватили и разорили город Албазин. Местный воевода Толбузин был с людьми своими отпущен, построил город в другом месте… Но и туда подступило китайское войско с пушками… В общем, решено было отправить на переговоры Великое посольство во главе с Федором Головиным, в сопровождении войска, разумеется. На толмачей с китайского был, мягко говоря, дефицит. Зато существовал универсальный язык — латынь. В Москве имелся знаток латыни — Андрей Белоблоцкий, приписанный к «посольскому приказу»…

И как поэт ни сопротивлялся, в 1686 году его включили в состав Великого посольства. Тем более в приказе, данном Головину, в одном из пунктов значилось: «Говорить с китайскими уполномоченными пространными и любовными разговорами». Решить надлежало наиважнейший вопрос: где быть границе между русскими и китайскими владениями? Желательно было провести эту границу по Амурреке.

Как пишет русский историк Сергей Соловьев, «только 9 августа 1689 года добрался Головин до Нерчинска, под которым уже стояли китайские великие послы… Для уговоров, как производить съезды, явились к Головину два посланца. Они были в китайском платье, китайских шапках, с бритыми головами, с косами, поклонились покитайски, но стали спрашивать, нет ли при после толмача, знающего латинский язык, они бы стали говорить полатыни; переводчик нашелся. Оказалось, что посланцы были отцыиезуиты, один — испанец Перейра, другой — француз Жербильон; они просили извинения у Головина, что поклонились покитайски, а не так, как водится у христианских народов: что ж делать! Находятся они в китайской службе, и теперь с ними приехал китаец: чтоб не возбудить подозрения европейским поклоном!»

Упомянутым переводчиком был Андрей Белоблоцкий. Потрудиться ему пришлось немало. В тексте Соловьева через пару абзацев читаем: «Головин послал Белоблоцкого спросить китайцев: что это значит?», «отправил к китайцам опять Белоблоцкого с предложением границы по Албазин», «опять послал Белоблоцкого объявить китайцам, что соглашается постановить границу на том месте, где построен Албазин»… В общем, слутчанину довелось быть и дипломатом, и разведчиком, проявлять и хитрость, и твердость, подкупать, устрашать…