Катя наотмашь хлестнула его по лицу.

— Убирайся!

Она побежала бы от него прочь, но выражение боли, застывшее в изумрудных глазах, остановило ее.

— Прости! — Одновременно произнесли они и умолкли, глядя друг на друга.

Вильям первым отвел взгляд, в голосе его слышалось искреннее раскаяние:

— Катя, я идиот. Не знаю, что на меня нашло... Просто, когда стража сообщила о проникновении в подземелье с курсом на Тартарус, когда обнаружил письмо у тебя в комнате, я, я... — Он надолго замолчал, а потом неожиданно признался: — Я завидую ему. Он ведь ничего не делал, чтобы заслужить такую любовь и преданность! Но ты готова снова безрассудно прыгать из окна и ложиться под поезд ради него. Почему?

— Почему! Почему! Почему! — измывалось эхо.

Если бы она знала, то непременно ответила бы ему и себе заодно.

— Любовь — это когда разочарование от напрасного ожидания так горестно и болезненно, что кажется, будто саму душу защемило скрипучей дверью. Мою защемило, — все что она смогла сказать.

Вильям удручено кивнул.

— Я знаю... какая любовь.

Катя тронула его за локоть.

— Возвращайся. Не волнуйся обо мне, это мой выбор. Я справлюсь.

Он улыбнулся и осторожно погладил ее по голове, как маленькую.

— Неужели ты в самом деле думаешь, я могу бросить тебя тут одну?

— Но как же...

— Я передал правление Георгию, знал, что не уговорю тебя вернуться. — Он вынул из бокового кармана сумки сложенную бумагу и развернул. — Тебе необходима карта.

Девушка взяла ее и с изумлением уставилась на огромную схему подземных ходов.

— Вот это да! Где же находится Тартарус? Нам еще далеко?

Вильям посмотрел на нее так, словно увидел привидение.

— Ты не знаешь, где находится Тартарус даже примерно? — недоверчиво спросил он, сверля ее взглядом.

Катя задумчиво наклонила голову так, что волосы скатились по плечу, и брякнула наугад:

— В Тибете?

Вильям забрал у нее карту, сложил и убрал в карман. Затем взглянул на девушку и со вздохом произнес:

— В Антарктиде.

* * *

Анжелика жадно отпила из пластмассового бокала, предложенного Павлом, и яростно прошептала:

— Как же он мне надоел!

— Спокойствие. — Холодный приподнял свой бокал. — Одним больше, одним меньше, какая в сущности разница?

Девушка смиренно опустила ресницы.

— Он вечно мешается под ногами. Терпеть его не могу! От его положительности меня тошнит!

— Не тебя одну, — хмыкнул Павел. — Подписывая указ о назначении, Лайонел подписал смертный приговор своему братцу!

Анжелика одарила собеседника улыбкой.

— Разделаемся и с ним, и с девчонкой!

Холодный тихо рассмеялся.

— Двойные похороны!

Девушка брезгливо оглядела стены тоннеля и ткнула ногтем в карту, которую Павел держал перед собой.

— Полагаю, они двинутся через Москву.

— Вряд ли, — возразил Холодный. — Скорее Вильям поведет ее вдоль Балтийской лужи.

Анжелика закатила глаза.

— Это бессмысленно! Они выберут самый короткий путь. У них наверняка есть план пещер. — Девушка провела по карте ногтем от Петербурга до Тулы и сообщила: — Мне известно, что около двадцати лет назад между Тулой и Воронежем произошел обвал. Кого-то завалило.

— Предлагаешь вытащить беднягу из-под завалов? — усмехнулся в усы Павел.

Девушка вскинула брови, дивясь несообразительности своего спутника.

— Нет, вообще-то я предлагаю устроить несчастный случай для нашей парочки!

Павел положил руку ей на талию и наклонился к шее, но девушка ледяным тоном напомнила:

— Удовольствие имеет свою цену, не забывай.

* * *

Вильям смотрел на затылок идущей впереди девушки, и воображение прокручивало перед глазами одну и ту же сцену неудавшегося поцелуя.

Молодой человек старательно переводил взгляд на землю, стены, потолок, лишь бы не видеть перед собой пышные длинные волосы в мелких колечках, до которых ему так хотелось дотронуться.

Мучительность нестерпимого желания поцеловать кого-то против воли состояла в том, что миг — он растает, как ледяная скульптура по весне, не успеешь оглянуться, а в объятиях мокрая пустота.

Катя обернулась и весело попросила:

— Расскажи что-нибудь!

— Все-таки нам следовало через Литву идти, — проворчал Вильям.

Она засмеялась.

— Мы пойдем самым коротким путем! Не хочу прийти в Антарктиду где-то к своей пенсии!

— Безопасность важнее! — молодой человек вздохнул, решив, что больше не станет убеждать. Он уже сам напоминал себе строгого папочку. Кому такое вообще понравится? Может, она не считала его интересным именно поэтому?

— Вильям, а расскажи, каким Лайонел был в детстве! — воодушевленно воскликнула Катя.

— Исчадием ада, — коротко охарактеризовал молодой человек.

Девушка задорно посмотрела на него через плечо.

— Подр-ро-обнее!

— Даже не знаю, что рассказывать. — Вильям призадумался. Ему никогда не нравилось обсуждать брата, но и Кате отказывать не хотелось, поэтому он сказал: — Помню, был однажды случай... Отец впервые взял нас на охоту. У нас с братом уже были собственные лошади... на самом деле у Лайонела рано появился конь, матушка всегда потакала всем его прихотям. В тот день мы выследили молодого оленя. Лайонел тогда натянул уже тетиву, но отец предложил ему уступить мне. А я...

Катя обернулась.

— Подожди-подожди, угадаю! Расплакался и убежал?

Вильям хмыкнул.

— Я встретился взглядом со своей жертвой. Ты видела когда-нибудь оленьи глаза? Они трогательные и печальные одновременно, в них можно увидеть лес, как в зеркалах. От одной мысли, что я должен убить это существо, мне стало дурно. Я хотел слезть с лошади, а олень услышал меня, навострил уши и... и Лайонел, ни у кого не спрашивая, прицелился и выпустил стрелу. Та угодила оленю прямо в глаз и убила. Пока меня выворачивало в кустах, а отец пытался напоить меня водой, Лайонел стоял над оленем и смотрел на содеянное, как мне показалось, без единой капли жалости.

Вильям ждал, что скажет Катя, но та почему-то молчала, и он предложил:

— Рассказать еще?

Девушка его изумила, спросив:

— А отец похвалил его за меткое попадание?

— Не помню. Но, на мой взгляд, это как раз та ситуация, которая характеризует моего брата: извечный хладнокровный победитель.

— Непросто быть победителем, когда твоих побед не ценят самые близкие люди, — с упреком заметила Катя.

— Ну прости, что не смог похвалить его за убийство оленя! — съязвил Вильям. — Не нужна ему была ничья похвала. Тому, кто знает, что он лучший, — это незачем.

Катя ничего не сказала, но молодой человек понял, что она с ним не согласна.

К счастью, через несколько метров они увидели справа в стене железную дверь, и тему можно было сменить.

— Пойдем, — пригласил молодой человек, дергая за ручку.

Комната оказалась обставлена мебелью: диван, кресла, стол.

— Тебе следует поспать.

— Не хочу, — заявила Катя.

— Когда ты спала последний раз?

— Наверно, дня четыре назад, — пожала она плечами.

Вильям усадил ее на диван — сам сел в кресло и вынул из сумки одну из двух канистр крови из погреба Лайонела. Налил в пластмассовый стакан и подал. На лице девушки промелькнуло удивление, когда та поняла, что кровь человеческая, а не привычная для него — животная. В место, куда они направлялись, такого понятия, как вегетарианство, просто не существовало. А подчеркивать свое отличие от всех остальных перед старейшинами, Вильям счел крайне плохой идей. Для расправы над ними Создателю было достаточно и того, что они вышли из дома с преступной целью навестить его. Не хотелось усугублять и без того шаткое положение глупостью из разряда: «Ко всему прочему, у нас еще и разные вкусы!»

— Отдохни пару часов и двинемся дальше.

Девушка хотела поспорить, но откинув голову назад, на мягкую спинку дивана, посидела так с минуту и согласилась:

— Хорошо, отдохнем.