Гоблин юркнул назад, голос захрипел и хозяин издал неприличные звуки, оседая на землю.
— Ой, да что же это такое…мужиков наших…
— Дура ты! — каркнул Гэрк, быстрее перебивая заполошную тетку. — Свалился твой мужик, да воздух напортил! Чего, нос заложило, не чуешь?
Тетка ойкнула и зажала нос рукой, а мы быстрее ринулись в сторону.
— Ты…этого…ударил?
— Под коленки поддал, что я с таким бороться буду, что ли? А он пьян, пусть полежит, да проспится! Ну выбрались наконец!
Как я и думала — тут собрались гости потрезвее и помоложе. Поставили щитом стол, туда уже метали ножи Кирк и молодой парень. Рядом гудели зрители, считая попадания. Одно, два, три…ножи мелькали, как ласточки, со свистом вонзаясь в нарисованный круг. Кирк, парень, Кирк, парень…Под конец каждый посчитал свои ножи, показал их публике, те завопили от избытка чувств. Посчитали — гоблин победил, парень зло ощерился и уже развернулся уходить, но Кирк потянул его за собой, радостно скалясь и строя рожи. В стороне от зрителей они вдвоем уже крутили в руках ножи Кирка и гоблин показывал парню свои приемы. Не все, но чтобы до злых обид не доводить — очень правильно.
Зрители опять завыли от восторга — в круг вышел Норкхар с мечом, противником выступил здоровый мужчина из местных. Конечно, деревенские проигрывали наемникам во всем, но этот явно был из бывших, они с арком весело улыбались, отбивая атаки друг друга, пока Норкхар не сделал обманное движение и острый конец меча уперся в грудь мужчины. Противники раскланялись, похлопали друг друга по плечам и разошлись. Норкхар подхватил по дороге женский силуэт и пропал в темноте. Теперь вытолкнули Схаркра, но схватка кончилась еще быстрее — арк вертел мечом с такой скоростью, что рябило в глазах, его противник почти ничего не успел предпринять, как очутился носом в пыли, с приставленным к затылку острием. Вокруг взвыли от восторга и обиды, что все так быстро кончилось, но арк уже крутанулся на месте, ища глазами Гэрка, тот погримасничал и исчез в толпе. Я помахала рукой и Схаркр улыбнулся в ответ.
— Приглашаю любого сразиться со мной, — поднял правую руку арк. — Я буду без меча, мой противник может быть вооружен чем хочет.
Ну чем не мальчишки, хоть люди они, хоть арки — повыпендриваться любят все одинаково! И неважно, сколько лет этому «мальчишке» — десять или семьдесят, какое у него образование — три высших или это полуграмотный конюх, их только не держи и дай благодарного зрителя — сольное выступление обеспечено. Хорошо, если еще на «слабо» не ведутся!
Схаркр был в ударе — ничем другим я не могу объяснить этот глупый вызов, но слово брошено и за него надо отвечать. Зрители опять пошумели, погудели и в круг вылез жилистый мужик средних лет с мечом, по виду — типичный солдат. Гоняли они друг друга по кругу не очень долго, арк то перекатывался чуть ли не под ноги противнику, то выскакивал у него за спиной, делая подсечки ногами и уворачиваясь от меча, как будто для него не существовали законы тяготения. Больше всего это напоминало наши восточные единоборства по ударам ногами и кулаками. Под конец арк хитро вывернулся и слегка ударил противника в бедро, тот не успел среагировать и второй удар по правой руке ослабил пальцы, удар по локтю…и уже сверху человеческих пальцев на рукояти меча легли руки Схаркра, а меч был направлен между ног противника. Ну да, один рывок — и человек будет разрублен пополам…представила себе такую картину в бою и мурашки побежали по спине. Жуть! Если и не смертельно, то инвалидно уж точно. Мужчины еще постояли, сбрасывая напряжение, потом медленно опустили меч и разошлись, поклонившись друг другу с уважением. Народ заорал и засвистел, но арк уже мотнул головой, подхватил рубашку из услужливых рук и потянул меня за руку из толпы.
— Схаркр…я смотрела за твоим боем…Гэрк меня нашел…
— Я попросил его отыскать тебя, — мокрая спина еще тяжело вздымалась, но горячность схватки постепенно проходила и дыхание выравнивалось. — Ты смотрела…и что?
— Знаешь, это было…красиво. И когда ты с мечом был, и когда без меча…Я все время боялась, что тебя ранят…
— Меня уже ранили мечом и не раз, это не так страшно. Тебе понравилось, как я сражался? — недоверчиво спросил, даже остановился.
— Да, очень. Любое касание мечом…было бы жалко, потому что…ну ты как танцевал, а ранение бы прервало этот танец. Необыкновенное ощущение со стороны — понимаешь, что этот танец смертельный, страшно смотреть и не оторваться. Очень красиво…элегантно, грациозно, изящно…как еще сказать?
Он уже сбавил шаг и пошел тише, не отпуская руку. Мы вошли опять на постоялый двор, где в углу сиротливо стояла наша повозка. Никто ее не охранял, все благополучно гуляли на другом конце села.
— Здесь должен быть колодец, или бочка с водой, где-то я видел…Полей мне на спину…вот так…хорошо… — он вытерся рубашкой и полез в телегу, ища свой мешок. — Тут уже ночи прохладные…где-то чистая рубашка была…Рина, спать будем тут, у повозки. Хорошо, что ты не пила местное вино, утром с него все будут лежать. Одеял нам хватит, вряд ли кто из наших доползет сюда сам.
— Почему бы нам не пойти в дом? Там все равно никого нет..
— Потому и не пойдем, что тут никого нет. Все ушли гулять и мне это не нравится. Давай ложиться, еще успеем поспать.
Вообще-то спать не хотелось. Еще не схлынули впечатления от самой свадьбы, хоть так и не увидела ни невесту, ни жениха. Стол поразил своей обильностью, народ — лихим разгуляйством, ну и арки тоже…
— Схаркр, а где ты так хорошо научился обращаться с мечом? — повернулась я к нему и подперла голову рукой. — Да и не только с мечом…у нас тоже есть люди, которые умеют драться, как ты сегодня — с голыми руками на вооруженного. Существует целая культура такого боя…
— С мечом отец научил. — Арк прикрыл глаза и говорил, как будто вспоминая давно ушедшие события. — Он еще мальчишкой попал в отряд наемников, долго с ними бродил по Тигории, там с матерью встретился. Его учил Провил, командир. Он то ли из храмовых охранников раньше был, то ли из чьей-то гвардии, не знаю. Отец не просто учился у каждого, кто с мечом приходил, он еще и новые приемы придумывал постоянно. Провил их натаскивал всех, чтобы умели воевать в паре, тройке, спину защищать в бою. Это подчас важнее, чем с врагом сражаться. Мать тоже мечом владеет…до сих пор они с отцом в паре тренируются.
— Ты часто видишь родителей?
— Нет. Я…ушел из дома семь лет назад.
— И с тех пор ты ни разу не навестил мать и отца?
— Мы рассорились с отцом. А мать знает, что со мной все в порядке.
— Как бы мы не ссорились с родителями, они всегда нас любят и ждут. Мы для них всегда малые дети, которых надо воспитывать, сколько бы лет нам не было. Мы сразу взрослеем, когда умирают наши отцы и матери, но пусть они поживут подольше, верно? Один художник у нас написал картину «Возвращение блудного сына». Там старый человек, слепой, руками ощупывает своего сына, вернувшегося из далеких странствий. Сын в поношенной одежде, в стоптанной обуви, стоит на коленях перед своим отцом. Для него сын остался навсегда таким, каким он его запомнил в тот далекий день, когда они расстались. Он не видит изменений, произошедших за годы их разлуки. Хорошо, что сын вернулся, но они уже никогда не смогут просто посмотреть друг другу в глаза, вот что страшно. Сын на той картине чувствует свою вину перед отцом, но отец уже простил ему все только за те счастливые мгновения, которые даровала их встреча. Понимаешь, о чем я говорю? Неужели ваша ссора стоила того, чтобы семь лет не видеть своих родных? Для отца сыновья — всегда предмет его гордости, даже если он не говорит об этом. Каждый отец ждет рождения ребенка еще больше, чем мать…и каждый мечтает почему-то о сыне. Разве у твоих родителей было не так?
— Мой отец…у нас любят детей. Никогда арки не продают и не бросают их, как делают это в Скирии и других полуденных странах. Когда у арков стоит выбор, чем в семье можно пожертвовать, жизнью женщины или жизнью ребенка, они всегда выбирают женщину. И никогда — детей.
