Например, ряд небольших комнат, находящихся между туалетной комнатой и тронным залом Конфалюма, мог служить образцом неудачного использования пространства. Он задумал переделать их и соорудить большой зал суда, прилегающий к тронному залу, нечто грандиозное и огромное, с хрустальными люстрами и окнами из матового стекла. Строгая, но внушительная часовня для уединенных размышлений короналя также была бы здесь уместной. Существующая сейчас часовня выглядела маленькой и неуклюжей, добавленной как бы между прочим, и не отличалась никакими архитектурными достоинствами. А за пределами центральной части, возможно, над той безумной сторожевой башней, которую давным-давно соорудил лорд Ариок, Престимион хотел воздвигнуть музей истории Маджипура, архив, вмещающий свидетельства о далеком прошлом планеты, где коронали будущего могли бы изучать достижения своих предшественников и обдумывать собственные начинания. Но все это еще впереди. Его царствование только началось.
Без улыбки, не глядя ни вправо, ни влево, напряженной походкой, чтобы не упасть в этих неуклюжих сапогах, он вошел в тронный зал, торжественно наклонил голову в ответ на знаки Горящей Звезды, которые изображали подданные, и поднялся по многочисленным ступенькам пьедестала из красного дерева, на котором стоял сам трон.
Торжественно. Вот ключевое слово. Он лучше всех остальных знал, каким пустым маскарадом был этот спектакль. Его главная и единственная цель — внушать благоговение доверчивым людям. И все же, несмотря на весь свой ум и опыт и на склонность к непочтительности, которую Престимион надеялся никогда не потерять, он и сам в немалой степени преисполнился благоговения. Корональ должен верить в собственный маскарад, чтобы поверили и остальные.
А вера в величие и могущество лорда короналя основывалась на этом самом язычестве, на этом параде одеяний, тронов и корон, имеющем большое отношение, по его убеждению, к общему спокойствию и процветанию этой великой планеты в течение тринадцати тысячелетий, миновавших с тех пор, как здесь поселились первые люди. Корональ был олицетворением надежд, страхов и чаяний всей планеты. И все это теперь поручено заботам Престимиона Малдемарского, который слишком хорошо понимает, что он всего лишь человек и смертей, но тем не менее обязан вести себя так, словно он нечто гораздо большее. Если ради общественного блага он должен нарядиться в причудливые зеленые с золотом одеяния и сидеть с торжественным лицом на гигантской сверкающей глыбе черного опала, пронизанной красными как кровь прожилками рубина, пусть так и будет — он сыграет свою роль именно так, как от него ожидают.
Когда он сел на трон, слева от него встал Зельдор Луудвид, а неподалеку поставили стол с грудой наград, которые предстояло сегодня вручить. Немного поодаль стоял Мондиганд-Климд, а справа и слева от него — два геоманта из Тидиаса. По другую сторону от трона возвышались двое младших распорядителей дворца — массивные скандары, огромные даже для скандаров, с жезлами в руках. Престимион заметил в тени за ними Септаха Мелайна, который задумчиво смотрел на него. Присутствие на приеме Верховного канцлера было несколько необычным, но Престимион хорошо понимал, почему Септах Мелайн явился сюда сегодня.
Ибо вот стоит Симбилон Кайф, он ясно выделяется среди многочисленных граждан, которых в этот день должны представить короналю, своей торчащей гривой сверкающих серебром волос, а рядом с отцом — леди Вараиль, высокая, статная и красивая. И Септах Мелайн, — будь он проклят! — явился сюда, чтобы наблюдать за ее встречей с короналем.
— Его величество корональ Престимион приветствует вас в Замке, — торжественно провозгласил Зельдор Луудвид, — и извещает вас о том, что он внимательно изучил все ваши достижения и свершения и считает всех вас украшением государства.
Это было стандартное приветствие. Престимион слушал вполуха, но принял позу повышенного внимания, сидя совершенно прямо и глядя безмятежным взглядом на застывшую в ожидании толпу. Однако он старательно избегал останавливать свой взгляд на ком-нибудь одном. Он смотрел поверх голов на сияющий гобелен на дальней стене, где был изображен лорд Стиамот, принимающий знаки почтения от побежденных метаморфов.
Уже не впервые ему пришло в голову: интересно, сколько тысяч реалов потратил Конфалюм, пока был короналем, на создание этого сказочного тронного зала, носящего его имя. Престимион мысленно сделал себе отметку, когда-нибудь посмотреть в архивах точную цифру. Вероятно, больше, чем Стиамот потратил на строительство первого Замка. Потребовалось много лет, чтобы соорудить это помещение с высокими сводами, балками, инкрустированными драгоценными камнями и покрытыми тонкими листами светло-красного золота, с живописными гобеленами и полом из дорогого желтого дерева гурна. Один лишь трон, наверное, стоил целое состояние — не только потому, что сделан из колоссальной глыбы черного опала, но и благодаря массивным серебряным колоннам рядом с ним, поддерживающим огромный балдахин из золота, инкрустированный голубым перламутром. А, над всем этим сиял знак Горящей Звезды, сделанный из платины и пурпурного оникса.
Но, разумеется, Конфалюм не испытывал недостатка в деньгах. Маджипур никогда не знал таких времен расцвета и всеобщего благоденствия, как в годы его правления.
Конечно, во многом причиной стала удача: в течение многих десятилетий не было засух, наводнений, крупных бурь и других природных катаклизмов. Но, кроме того, прежний корональ, основываясь на трудах своего предшественника, лорда Пранкипина, резко снизил налоги, что тут же повысило благосостояние народа, а также потратил много усилий на то, чтобы найти и отменить древние и глупые ограничения, сдерживающие свободный поток товаров из одной провинции в другую. И разными другими способами убрал все ненужные помехи в торговле. В этом ему очень помогал Дантирия Самбайл, который в качестве прокуратора Ни-мойи за эти годы стал править Зимроэлем практически как полновластный король. Многие из древних правил торговли первоначально вводились для того, чтобы защитить интересы Зимроэля от более древнего и лучше развитого Алханроэля. Но Дантирия Самбайл понимал, что все эти устаревшие ограничения теперь приносят больше вреда, чем пользы, и не возражал против их отмены. В результате на всей планете резко возросла производительность труда, а также всеобщее благосостояние.
С точки зрения Престимиона, это было и хорошо и плохо. Он получил трон необыкновенно благополучной страны, и хотя теперь возникла необходимость ликвидировать ущерб, нанесенный гражданской войной, и решить проблему, возникшую в связи с тем, что Дантирия Самбайл перестал способствовать всеобщему благосостоянию и стал препятствием его росту, Престимион был уверен, что обе эти проблемы можно решить довольно быстро. И сделать это необходимо, не то, если в последующие годы ему не удастся сохранить и умножить тот уровень процветания, который был достигнут во времена лорда Конфалюма, имя его проклянут навеки.
Друг за другом отобранных на этот день кандидатов, чьи достоинства и достижения корональ изучил так тщательно, вызывали к трону, где они получали подтверждение признания своих заслуг.
Сегодня среди них не оказалось титулованных благородных особ. Аристократия получала награды другими способами. Собравшаяся сейчас перед короналем группа состояла из более скромных людей: чиновников из разных городов и провинций, деловых людей и фермеров, которые тем или иным способом способствовали развитию сельского хозяйства, а также художников и писателей, актеров, спортсменов; там была Даже пара ученых.
Обычно Престимиону удавалось вспомнить причину того, почему тот или иной из них получает награду на сегодняшней церемонии, или догадаться об этом по вводной фразе Зельдора Луудвида. Если ничего конкретного не приходило ему в голову, он всегда мог, по крайней мере, сделать общее замечание, подходящее к случаю. Так, когда мэр Кинтора вышла вперед получать награду за какое-то несомненно значительное муниципальное достижение, Престимион никак не смог вспомнить, что же совершила эта добрая женщина. Но для него не составило труда с большим оживлением побеседовать с ней о знаменитом мосте Кинтора, этом выдающемся инженерном сооружении, волшебным образом переброшенном через потрясающе широкую реку Зимр: любой ребенок на Маджипуре знал о нем хоть что-нибудь. Когда к трону приблизился психоживописец из Сефарада, нарисовавший знаменитую серию полотен, изображающих приливные озера Варфанира, Престимион обнаружил, что спутал этого человека с другим психоживописцем, известным своими портретами балерин, и не знает, который знаток озер, а который — танца. Тогда он совершил краткий экскурс в чудеса самого искусства психоживописи, заговорил о том, как его привлекает этот вид искусства, где художник запечатлевает свои образы на особым образом подготовленном психочувствительном полотне. Он выразил надежду когда-нибудь самому заняться этим видом искусства, когда заботы правителя позволят ему выделить достаточно времени для овладения им. И так далее: одна небольшая, ловко составленная речь за другой, милостивая, отточенная, царственная, после чего Зельдор Луудвид награждал кандидата соответствующим знаком отличия — яркой перевязью или , сверкающим медальоном, и мягко отсылал его обратно на место, куда тот возвращался с приятным головокружением от встречи с великим человеком.
