Когда я снова пришел в себя, было светло. За зарешеченным окном ярко светило солнце и весело посвистывали птицы. Чувствовал я себя гораздо лучше, чем накануне. Судя по всему, действие наркотика, которым меня накачали, значительно ослабело. Жара уже не было, осталась только сильная жажда. Я осторожно огляделся вокруг. Светлая, довольно просторная комната. Типичная больничная палата. Кроме моей кровати, в ней находилась еще одна, не занятая. У кроватей стоят тумбочки, под кроватями утки, у окна шкаф, возле стены какие-то медицинские приборы. У двери на стуле сидит огромный человек и, скрестив на груди здоровенные руки, молча сверлит меня взглядом. Я тоже на всякий случай помалкиваю. Через некоторое время Человек-гора достает из нагрудного кармана рубашки телефон и набирает номер. Не сводя с меня глаз, он тихо говорит в телефон короткую фразу, которую я не могу расслышать. Вскоре в помещение входит целая компания.

Пожилой человек в белом халате, зашедший первым, явно является врачом. Из-за его плеча выглядывает квадратное усатое лицо, владелец которого, судя по всему, относится к правоохранительным органам. За усатым идут еще два каких-то тощих типа и, наконец, замыкает всю процессию Человек-гора, вставший со своего стула и загородивший собой дверь в палату. Сразу стало тесно и неуютно.

– Ну что, голубчик, как вы себя чувствуете? – задал врач традиционный вопрос, одновременно щупая мне пульс, осматривая зрачки и проводя другие положенные в таких случаях манипуляции.

– Хочу пить, а в остальном – все хорошо, все хорошо…, – ответил я ему хриплым голосом.

– Ну и прекрасно, голубчик, – обрадовался Айболит и, подав мне стакан воды, уступил место усатому.

Тот сюсюкать со мной не стал и сразу взял быка за рога.

– Гражданин Васильев Николай Васильевич, вы задержаны за нападение на сотрудников уголовного розыска. Я – следователь Гадульянов Роберт Валеевич. Сейчас вы встанете, оденетесь и пройдете с нами.

Тощие типы бросили мне мою одежду, естественно предварительно тщательно проверенную, а когда я оделся, Человек-гора, так и не сказав ни слова, заковал меня в наручники и повел к выходу.

И вот я все еще в Санкт-Петербурге, правда на этот раз помимо своей воли. Вместо жилища моего друга Маргулиса меня приютил следственный изолятор №47/4. Он гостеприимно раскрыл передо мной свои тяжелые двери, когда под конвоем троих помощников следователя Гадульянова меня доставили сюда из больницы.

Отобрав у меня все, что положено отбирать у несчастных арестантов в таких заведениях, Человек-гора лично привел меня в одиночную камеру. Там он, все также молча, снял с меня наручники и с грохотом закрыл дверь. Ну вот, оставь надежду всяк сюда входящий!

Что бы отвлечься от неприятностей, случившихся за последнее время, я решил провести тренировку по полной программе, благо, что обстановка позволяла. В камере было тихо и спокойно. Как в библиотеке.

Сначала я проделал упражнения на концентрацию внимания. Потом выполнил серию дыхательных упражнений, подготавливающих организм к физическим нагрузкам. Я почувствовал как энергия, разлитая в пространстве, начинает мощными потоками концентрироваться внутри меня и наполнять мое тело силой. Сила, собранная во мне, сама заставила меня перейти к силовой гимнастической разминке. Выполняя упражнение за упражнением, я будто снова слышал слова старого Исао, часто говорившего мне их в детстве: «Запомни малыш – дух рассекает камни».

Через час после начала тренировки я был готов приступить к отработке боевых приемов. Начал я с ударов руками, потом ногами, потом к их комбинациям, стараясь, чтобы все удары шли по идеальной кривой выверенной до миллиметра долгими годами повторений. Известно, что боксеры прогрессируют лет до двадцати пяти, в лучшем случае до тридцати. Затем наступает спад. Как правило, после сорока теряется сила удара и ослабевает реакция. Так обстоят дела со спортсменами. Мастера же восточных боевых искусств фактически прогрессируют до самой смерти. В семьдесят и даже восемьдесят лет они достигают такой силы удара, которой никогда не бывает у более молодых бойцов. Секрет этого в культуре движений. Оттачивая десятки лет одни и те же движения, старые мастера добиваются необычайной скорости и силы удара за счет правильного использования необходимых только для этого движения мышц, концентрации их в конечной точке, использования специальных видов дыхания.

После тренировки боевых приемов рукопашного боя, я перешел к упражнениям, развивающим гибкость суставов. Традиционная восточная медицина насчитала в организме человека триста шестьдесят пять суставов. Важность гибкости тела понимал еще китаец Лао-цзы в пятом веке до нашей эры. Он писал, что «все существа и растения при своем рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и гнилые. Твердое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить». Дедушка Исай придавал разработке суставов огромное значение и помногу часов мучил меня разными видами растяжек, шпагатов и прогибов.

Несмотря на то, что размеры камеры не позволяли мне повторить большинство приемов боевой акробатики, кое-что из арсенала Черного Леопарда я все же сумел исполнить и в этих тесных стенах.

Тренировка закончилась массажем для укрепления и закалки тела. После такой хорошей разминки я находился в состоянии, когда чувствуешь себя всемогущим. Именно в этом состоянии самураи вели «синкэнсёбу-но-ката» – войну не на жизнь, а на смерть. Чтобы выйти из этого состояния я проделал ряд дыхательных упражнений для расслабления.

Так я с пользой провел несколько часов. Никто ко мне не заглядывал, никто не стучал в стену из соседних камер. Мне оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Вечером я скромно поужинал пшенной кашей с куском хлеба и кружкой чая на десерт, которые мне принес охранник. Принимая во внимание место действия и обстоятельства, еда была вполне приличной. После ужина я решил, что утро вечера мудренее и лег спать, надеясь, что утро принесет что-нибудь новенькое и интересное.

Однако утром ничего особенного не произошло. Меня опять покормили и оставили одного. Возможно, мои неизвестные противники хотели испытать меня на психологическую устойчивость, держа в неведении и обрекая на бездеятельность. Однако я спокойно ждал, что будет дальше, понимая, что раз вокруг меня идет какая-то хитрая игра, рано или поздно я обо всем узнаю. Умением ждать я давно овладел в совершенстве и поэтому зря не напрягался.

На третий день, видимо решив, что они достаточно меня помучили, мои противники перешли к активным действиям. Едва охранник унес посуду после завтрака, как в замке загремел ключ, дверь отворилась, и на пороге камеры появился уже знакомый мне Александр Александрович. Он по-прежнему грозно хмурил брови и выглядел еще менее дружелюбно, чем при нашей первой встрече.

– Приятно видеть хоть одно знакомое лицо в этой юдоли скорби, – приветствовал я его.

– Вы все ерничаете Баринов, – сердито ответил мне Александр Александрович, – а ведь на вашем месте нужно вести себя поскромнее. Я ведь обещал, что мы с вами еще встретимся. Как видите, я свое обещание сдержал. Теперь надеюсь, что ваши дела не помешают нам наконец-то серьезно и обстоятельно поговорить. От этого разговора будет зависеть не только ваша дальнейшая судьба, но и возможно даже жизнь.

– Звучит интригующе, – ответил я, устраиваясь поудобнее на нарах. – Ну, хорошо, раз уж вы так настаиваете, давайте поговорим.

– Я не собираюсь вас интриговать, Баринов. Выслушайте меня внимательно и не перебивайте. Если будут вопросы, зададите их потом. Так вот. Вы, конечно, ломаете голову, что же происходит с вами в последнее время. Ответ очень простой. Как я уже вам говорил, пришло время оказать нам небольшую услугу. Нам – это очень серьезной организации, которая обязана заботиться о безопасности нашей страны. Конкретнее вам знать, по крайней мере пока, не обязательно. Почему вы? Потому, что вы идеально подходите для выполнения одного довольно сложного задания. Учитывая вашу специальную подготовку и предыдущий опыт, мое руководство остановило выбор на вас. Вы, разумеется, можете отказаться. Однако я должен предупредить, что при таком варианте, мы передаем вас в руки следователя Гадульянова и вы получаете, с его легкой руки, довольно большой срок за нападение на работников милиции при исполнении ими своих служебных обязанностей. По статье триста семнадцатой Уголовного кодекса Российской Федерации за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа вам, Баринов, грозит от двенадцати до двадцати лет, а то и пожизненное. Вы ведь тех ребят довольно прилично поколотили? Они, конечно, сами отчасти виноваты. Их ведь предупредили, чтобы они были с вами предельно осторожны, но видимо они отнеслись к нашему предупреждению недостаточно серьезно. В общем, об итоге той квартирной бойни вы, наверное, сами догадываетесь. Состояние всех участников схватки, кроме конечно вас, довольно тяжелое и на больничных койках они проведут еще много времени. Но вам-то радоваться тоже нечему. Кто-то за этот беспредел должен ответить. Роберт Валеевич очень хочет познакомиться с вами поближе. Просто горит энтузиазмом. Однако есть и другой вариант развития событий. Если вы, Баринов, добровольно соглашаетесь выполнить наше поручение, то можно и забыть об инциденте в квартире вашего друга. Вы выполняете наше задание и после этого, можете вернуться на службу в органы, а если не желаете, то отправляйтесь на все четыре стороны с новыми документами. Я обещаю, что вы нас больше интересовать не будете. Конечно, вы хотите узнать, о каком задании идет речь. Но я смогу конкретизировать только после вашего согласия. Иначе, как вы понимаете, нет смысла обсуждать это. Ну что, Баринов, есть у вас вопросы?