Император Николай II хотел немедленно объявить указом о том, что основной военный порт должен быть устроен на Мурмане, в Екатерининской гавани, причем Екатерининская гавань должна быть соединена железной дорогой с одной из ближайших станций прилежащих к Петербургу железных дорог…

Прошло месяца 2–3, и вдруг я прочел в “Правительственном вестнике” указ императора Николая II о том, что он считает нужным сделать главным нашим морским опорным пунктом Либаву, и осуществить все эти планы, которые на этот предмет существуют, и назвать этот порт портом императора Александра III во внимание к тому, что будто бы это есть завет императора Александра III.

Меня этот указ чрезвычайно удивил, так как мне было известно, да и сам император мне говорил, что покойный император Александр III не только держался совсем другого мнения, но за несколько месяцев до своей смерти на моем всеподданнейшем докладе (который, вероятно, находится в личном архиве императора Николая II) высказал совершенно противоположное мнение.

Через несколько дней после появления этого указа ко мне явился Казн, человек очень близкий к великому князю Константину Константиновичу, и говорил мне, что вот как великие князья, пользуясь молодостью императора, пользуясь тем, что император только что вступил на престол и, так сказать, еще не окреп, злоупотребляют своим влиянием. Кази рассказал мне, что после указа о Либавском порте император Николай II приехал к великому князю Константину Константиновичу и со слезами на глазах сетовал великому князю о том, что вот генерал-адмирал великий князь Алексей заставил его подписать указ, указ, который совершенно противоречит его взглядам и взглядам его покойного отца. Отказать же ему в этом император Николай II не мог, так как великий князь поставил этот вопрос таким образом, что если этого не будет сделано, то он почтет себя крайне обиженным и должен будет отказаться от поста генерал-адмирала» [14. С. 301–303].

Николай уступил, и строительство Либавского порта продолжалось. Мало того, Николай II издал указ, которым Либавский порт был переименован в порт Императора Александра III.

Буквально в песок уходили миллионы рублей. Только на оборудование порта ушло свыше 45 млн. руб. Общие же расходы подсчитать невозможно, поскольку они шли по разным ведомствам и по десяткам статей. А между тем требовались огромные средства для освоения Дальнего Востока. Либаву строили, экономя на строительстве крепости в Порт-Артуре. Для сравнения приведу состав береговой артиллерии Порт-Артура (перед началом осады) и Либавы.

Надо ли говорить, какую роль могли сыграть десятки миллионов рублей, потраченные на Либаву, если бы их своевременно переадресовали на Дальний Восток…

Порт-Артур был взят японцами, а 27 июня 1907 г. решением Совета государственной обороны Либавская крепость была упразднена.

25 апреля 1915 г. германские войска с ходу овладели Либавой. В том же году России пришлось начать строительство порта у Мурманска и железной дороги к нему.

Материальные потери, понесенные Россией в результате преступной либавской авантюры, превысили материальный ущерб, связанный с утратой Порт-Артура.

В 1928 г. Либаву посетил американский журналист, который с удивлением бродил по безлюдным кварталам пустых казенных зданий, по развалинам громадной крепости и осматривал огромный порт, вход в который затянуло песком. В своем репортаже о Либаве он провел аналогию с романом Г. Уэллса «Война миров».

Эпизод со строительством Либавской крепости — не исключение. Огромные средства вкладывались в строительство Черноморского флота. К 1894 г. любой из русских броненосцев был в состоянии в одиночку справиться со всем турецким флотом. К 1 января 1897 г. на Черноморском флоте находились в строю и строились 6 броненосцев: «Екатерина II», «Чес-ма», «Синоп», «Георгий Победоносец», «Двенадцать Апостолов» и «Три Святителя». Но зачем-то там 15 декабря 1897 г. закладывается «Потемкин», а начало русско-японской войны ознаменовалось закладкой еще 2 броненосцев — «Евстафия» и «Иоанна Златоуста» (11 марта и 31 октября 1904 г.). В 1901 г. закладываются крейсера «Кагул» и «Очаков». Как нужны были эти корабли на Дальнем Востоке и как бесполезны в озере, называемом Черным морем. Да, да, в озере! Турки при поддержке англичан не пропустили в 1901–1905 гг. русские боевые корабли на Дальний Восток.

Продолжалось усиление Севастополя и других черноморских крепостей. Огромные средства шли на содержание и усиление так называемого Особого запаса, т.е. складирования материальной части, предназначенной для захвата Проливов^{6}.

Безусловно, Проливы имели важное значение для безопасности империи, но вероятность захвата их Англией или другими европейскими государствами с 1898 г. и до поражения России в 1905 г. была ничтожно мала. Я уж не говорю о том, что русские эскадры на Балтике, так же как и на Черном море, были в бутылке, в горлышко которой (Датские проливы) легко могла быть вставлена британская пробка. Северного флота Россия не имела. Лишь русская эскадра на Дальнем Востоке, имевшая свободный выход в океан, могла представлять серьезную опасность для Британской империи.

В итоге из-за слабоумия Николая II Россия оказалась в положении глупой обезьяны из английской сказки, которая запустила лапу в кувшин с орехами, но не сумела вытащить ее обратно, поскольку не хотела отпустить ни одного из схваченных орехов.

Еще не закончились боевые действия против китайцев, а перед русским правительством встал вопрос — как управлять Маньчжурией? К 1901 г. военное правление существовало лишь там, где стояли русские гарнизоны, т.е. вдоль КВЖД, в крупных городах, вдоль морского побережья и в нескольких десятках верст от русской границы. На остальных 99% территории Маньчжурии управляли китайские чиновники, было сельское самоуправление или власть принадлежала шайкам хунгузов.

Единого мнения у русских властей, как управлять Маньчжурией, не было. Генерал Гродеков еще в конце июля 1900 г. распорядился, чтобы весь занятый русскими войсками район Маньчжурии был изъят из ведения китайских властей «с полным подчинением нашей власти и законам». Но 2 сентября 1900 г. военный министр Куропаткин телеграфировал адмиралу Алексееву и генералу Гродекову: «Главной задачей России в Маньчжурии ставится в настоящее время продолжение и окончание строящихся нами железных дорог. Усилия ваши и вверенных вам чинов и должны быть направлены к тому, чтобы облегчить возобновление работ и затем охранять производимые работы. Русское управление в занятой нами местности не должно быть вводимо. В Маньчжурии не должно остаться ни одного боевого орудия, ни одной войсковой части, но при восстановлении китайских властей им необходимо предоставить право иметь вооруженную конную и пешую стражу для полицейской службы» [54. С. 288].

Вслед за тем Алексееву было предписано пригласить бежавшего в Монголию мукденского цзяньцзюня обратно в Мукден и оказать ему содействие военной силой как при вступлении в должность, так и при замирении вверенной ему провинции. Кроме того, Алексеев должен был предъявить цзянь-цзюню требование, чтобы все китайские войска в Мукденской провинции были упразднены, а орудия, оружие, запасы и склады, еще не перешедшие в руки русских, были бы им выданы. Решение русского правительства восстановить в Маньчжурии прежний внутренний строй и китайскую администрацию вполне совпадало со взглядами самого Алексеева.

С сентября 1900 г. русское правительство начало переговоры с центральным китайским правительством в надежде достичь с ним соглашения по Маньчжурии. Русские предложения сводились к следующему: гарантия безопасности зоны КВЖД, Квантунского полуострова и русской границы по Амуру. Кроме того, Россия требовала принципа наибольшего благоприятствования в Маньчжурии для своих купцов и промышленников. Военное присутствие европейских государств, а также США и Японии в Маньчжурии должно быть исключено, а экономическое — сведено к минимуму. В случае выполнения этих условий Россия предлагала вывести свои войска из Маньчжурии, оставив лишь охранные части, подчиненные правлению КВЖД.