Вернувшись домой, Брюс бросил куртку на диван и закурил— ему хотелось сделать это всю дорогу, пока они ехали с Шеффером. Он стоял посередине гостиной и думал о Мартине Левин. Потом он отправился на кухню, открыл холодильник, достал банку пива и открыл ее. Было так поздно или так рано, что даже его улица спала сном праведника. Брюс подумал, что никогда еще не пил пиво в четыре утра. Вообще-то вкус пива показался ему странным; он сделал еще один глоток и поставил банку на посудомоечную машину.

Когда Жюльен Кассиди ушел, он позвонил Марку Санчесу и попросил его приехать и снять отпечатки. Войдя в помещение, эксперт посмотрел на него как на ненормального: снимать отпечатки в совершенно белой и практически пустой комнате. Стул, телефон. Нет нужды разогревать суперклей. Все же техники приступили к работе. Времени на нее ушло немного. Брюс попросил Санчеса блокировать замок, чтобы можно было закрыть дверь помещения, не запирая ее. Санчес использовал для этой цели голубую синтетическую массу, похожую на пластилин.

Брюс отвез своего помощника домой; в дороге они почти не разговаривали. Когда капитан вышел из машины, окинув его своим взглядом интеллектуала, у майора чуть было не вырвалось: «Слушай, Виктор, а как ты отнесешься к тому, чтобы поехать на Кубу и пойти в бордель, когда все это закончится?» Но он просто улыбнулся, и это было гораздо лучше.

Приехав на стоянку судебной полиции, откуда он собирался вернуться домой на такси, он увидел на пассажирском сиденье обертку от «Карамбар»: «В 1940 году пепел Наполеона II привезли в Париж», — рассказывает учитель. «Ах вот что! — говорит Николя. — Я и не знал, что он погиб на пожаре».

«Жаль, — подумал майор. — Было бы здорово, если бы Шеффер прочитал это непосредственно перед тем, как нашли „пежо-305“ и обугленные трупы».

Он проверил автоответчик. Витиеватое послание от Натали. Короткое сообщение от одного ортофониста, об институте в Тулузе, где занимались проблемами голоса, в частности у певцов. Он оставил номер телефона. Брюс наугад набрал его и прослушал автоматическую информацию о часах работы. Он положил трубку, пошел было в ванную, чтобы принять душ, и тут только сообразил, что так и не снял пиджак, как будто забежал в собственную квартиру на минутку и только и ждет сигнала, чтобы снова пуститься в путь. Когда он резким движением снял пиджак, его мобильный телефон выпал из кармана и нырнул прямо в унитаз. Врюс попытался реанимировать его с помощью фена, но трубка приказала долго жить. Он с удивлением почувствовал, что это его огорчает. Непонятно почему, но грусть была совершенно искренней. Без сомнения, определенную роль в этом играло то, что аппарат был запрограммирован на то, чтобы при выключении говорить «до свидания».

Раздеваясь, Брюс снова вспомнил о собаке-роботе, придуманной японцами, и о том, что можно испытывать нежность и к кибернетической машине. Какое-то время он размышлял об этом, стоя под душем, но постепенно его разморило от тепла. Майор в полубессознательном состоянии натянул пижаму и провалился в сон, как будто соскользнул по черному ледяному желобу.

Сотрудница социальной службы позвонила, когда он брился. Она только что нашла одну старушку, которая утверждала, что бывала у Амели Куаньяр. «Но ее послушать, так она знает всех на свете, даже Патрика Пуавр д'Арвора. Так что разбирайтесь сами». Последовала пауза, как будто Марта Ламбрези ожидала чего-то большего, чем простое «спасибо», например, приглашения на ужин. Перед тем как повесить трубку, она сказала, чтобы он не стеснялся звонить ей в любое время, если этого потребуют интересы следствия. Брюс стер пену для бритья с телефонной трубки и быстро закончил свой туалет, а затем позвонил администратору «Больших ив». Тот соединил его со своей подопечной.

Старая дама рассказала ему чуть ли не всю свою жизнь, причем некоторые события— по нескольку раз. У нее был сын его возраста, живший за границей. На острове вблизи от экватора, где у людей возникало ощущение, будто они дышат сырой ватой. Она не могла поехать к сыну, потому что не вынесла вы такого климата. После многих подробностей дошло и до Амели Куаньяр.

— Только я с ней и разговаривала, другие ее не любили. Мне это было безразлично. Я лажу со всеми на свете.

— У нее ведь тоже выл сын, как и у вас, верно?

— О нет. Совсем не как у меня. Вовсе не как у меня, господин инспектор.

— В каком смысле?

— Мой сын очень милый. Мы с ним в чудных отношениях. А у Амели с ее сыном все было по-другому. Мальчик создавал ей проблемы. И у меня есть свое мнение по этому поводу.

— Какое же, мадам?

— Старая Амели никого не любила. Никого, вы меня слышите? О своем сыне она рассказывала, что он ел за четверых, что он плохо говорил. Однажды его забрали люди из мэрии. И она этому обрадовалась. Да, она мне так и сказала, что обрадовалась, инспектор. Старая Амели никого не любила, и ее никто не любил, но мне это было безразлично. Я лажу со всеми на свете. А за разговорами с ней и время быстрее летело.

Время шло к десяти. Майор позвонил в институт речи в Тулузу. Его связали с оториноларингологом, специализирующимся на лечении расстройств речи, и тот объяснил, что проблемы такого рода связаны прежде всего со слухом. С помощью соответствующих методик переобучения можно вернуть нормальную речь большинству заик. Однако наибольшие шансы имеют те, кто способны говорить нормально в полный голос, когда их никто не слышит. Специалист перечислил имена некоторых известных актеров, которые в начале карьеры страдали заиканием и научились преодолевать его благодаря «обучению навыкам владения телом в целом». Брюс спросил о роли материнского голоса. Специалист ответил:

— До рождения ребенок плавает в околоплодной жидкости, но и после рождения на него влияет ритм дыхания матери. Позже мать питает его не только своим молоком, но еще и звуками. Голос матери оказывает большое влияние на развитие ребенка. Болезнь, какие-то потрясения могут нарушить нормальный ход освоения ребенком звука. В нашем институте мы творим чудеса, чтобы вернуть голоса языковым инвалидам— для этого мы учим их владеть собственным телом, но обучение требует от них железной дисциплины.