— Ты узнал адрес? — спросил Брюс.

— Нет, и стюардесса его тоже не знала. Но, возвращаясь из «Руасси», я сообразил, что место, где сгорела машина, находится на пути из аэропорта.

— Я тоже подумал об этом, — сказал Брюс после паузы.

— Ты где?

— У Мартины.

— Хочешь, чтобы я приехал?

— Нет, все будет нормально. Увидимся завтра в конторе. Если надо будет связаться со мной этой ночью, звони на мобильный.

— Почему? Останешься на улице Клайперон?

— Не забудь, что слесарь оставил мне ключи от ее квартиры, Виктор.

— Не забуду. Ты уверен, что все в порядке?

—Да мне куда лучше, чем тебе, старина. Твой грипп, похоже, нешуточный. Ты бы полечился чем-то более действенным, чем карамельки. Пока.

Брюс сунул телефон в карман, потом сложил комбинезон из латекса и положил его на место. Попытался найти серийный номер на браслетах. Безуспешно. Хлыст дал больше информации: его купили у «Эрмес». Великолепная кожа, настоящий предмет роскоши. Это не вязалось с обстановкой квартиры, с обыкновенной одеждой Левин, с американскими фильмами в жанре «экшн» и с Брюсом Ли. Да и с «Саутпарком», пожалуй, тоже. И вот что еще. Брюс изучил ее документы. Из паспорта, выданного четыре года назад, явствовало, что родилась она в 12-м округе Парижа 20 июля 1964 года. На фотографии у нее была другая прическа и более светлые волосы. Похожа на немецкую террористку. Он нашел несколько дипломов за стрельбу, тетрадку с подсчетами, где она записывала свои расходы по карточке и по чековой книжке. Капитан Левин вела нормальный образ жизни служащего полиции. Такая не покупает у «Эрмес».

Брюс позвонил Санчесу, который со своими ребятами хозяйничал у Делькура, и попросил найти счет или выписку с кредитки, соответствовавшие покупке хлыста. Потом он возобновил собственное расследование и занялся содержимым шкафов. Там лежало очень простое белье из хлопка, пахнущее лавандовым кондиционером, спортивная одежда, хорошие кроссовки, плейер на ремне. Левин бегала под музыку. Главным образом под английскую танцевальную музыку. Брюс проверил кассеты. Никаких подозрительных записей. Каждая кассета лежала в собственной коробочке.

Он вернулся в гостиную и изучил небольшое собрание компакт-дисков, сложенных возле стереопроигрывателя. Вивальди, Моцарт, Жак Брель, Миоссек. И еще два, выпадавших из подборки: «Калейдоскоп» группы «Jam&Spoon» и «Полное спокойствие» группы «Morcheeba». Два диска, которые он сам без конца крутил в последнее время. Брюс заметил, что с них не сняты наклейки с ценой. Совсем новые. Он задумался, глядя на девушку-блондинку с обложки «Калейдоскопа». В ее бесстрастном лице было что-то общее с Левин. Он вспомнил, что перед нападением Фреда Геджа она оставалась одна на улице Оберкампф, а оба его диска лежали там на столике, под рукой.

Он открыл «Калейдоскоп», вставил диск в проигрыватель и выбрал свою любимую песню — «Свет, ведущий меня». Нарастающее звучание басов. Мощный ритм. Брюс закрыл глаза.

Он открыл глаза и уставился на белую стену перед собой. Он представил себе Мартину Левин в мраке самой темной ночи, оглушенную звучанием тишины в камере, выкрашенной в розовые тона, зовущую на помощь. Он машинально поднес руку к кобуре. При нем был только «манурин». Единственное оружие, с которым ему предстояло спуститься по ступеням ада. И еще его мозг. Мозг, который работал в новом, непривычном для него режиме с той самой минуты, когда он увидел растерзанный салон «пежо-305». Может быть, откуда-то его звал Левин? Или женщины, которую он, сам того не зная, всегда ждал. Мертвой или живой женщины, пленницы собственного «я» или настоящей мученицы? Ему показалось, что лицо Тессы расплывается и его место постепенно занимает лицо Мартины. Если прислушаться к внутреннему голосу, он говорил ему, что Левин еще жива, что ее глаза горят от стыда, боли или надежды, что из ее полных губ вылетают слова: «Спаси меня, спаси меня, спаси меня!» И этот воображаемый Левин, помимо его воли врезавшийся в память, нес в себе одновременно боль и счастье.