Место, откуда можно позвонить, Макаров отыскал без особого труда. Поднявшись по крутой лестнице с пляжа прямо в центр города, как только он выбрался на центральную улицу и повернул в направлении своей гостиницы, так сразу увидел голубую вывеску «Почта, телеграф, телефон». Он в первый раз забрёл по пляжу так далеко от гостиницы, которая находилась почти на краю города, впервые поднимался от моря на вершину поросшего густой растительностью прибрежного обрыва, пользуясь центральной городской лестницей, построенной, как сообщала блестящая медная табличка у подножия, к какой-то годовщине или круглой дате и выложенной мозаичными рисунками, и был приятно удивлён и обрадован тем, что специально разыскивать телефон, по которому можно позвонить и Пауле, и в Москву, не нужно.

Однако с Паулой поговорить не удалось: девушка не зря просила позвонить именно в шесть. Теперь же, когда большая стрелка наручных часов Алексея успела перейти за отметку семи часов, ему не слишком радушно ответили, что Паулы нет и больше звонить не нужно, потому что она будет поздно. Макаров сразу не сдался и попробовал выяснить у говорившей старушечьим голосом женщины, где можно девушку найти теперь или, например, завтра, но ответа на свой вопрос не получил, а услышал лишь короткие гудки в трубке.

Со вторым звонком должно было быть получше, поскольку имелось несколько междугородных кабин с телефонными автоматами двух типов: в автоматы первого типа надо было кидать купленные в кассе жетоны, после чего набирать нужные код и номер, другие же управлялись из кассы, и это был уже какой-то незнакомый Макарову метод автоматической связи. Соединение с абонентом производилось немедленно, едва желающий позвонить входил в кабину и снимал трубку, но предварительно он должен был сообщить кассирше номер телефона и город, куда собирался позвонить, а также внести аванс как минимум за три, а то и за большее число минут предстоящего разговора. Тут, согласно висевшему возле кабин объявлению, всем процессом переговоров и, главное, подсчётом оплаты за них занимался компьютер. По идее, это должно было быть удобным для всех, так как народ у нас обязательный, дисциплинированный и, боясь быть прерванным в случае недоплаты на полуслове, обычно вносит больше денег, чем требуется. Тут бы, кажется, с помощью умной машины и возвращай им лишнюю часть внесённых денег, однако на деле получалось совсем не так. «Компьютер» управлялся с расчётами по автоматам второго типа весьма своеобразно: в случае превышения оплаченного заранее времени деньги требовались весьма строго, а вот в случае переплаты (а таких случаев, судя по всему, было большинство) желающих получить обратно свои «кровные» встречал лишь холодный взгляд серых глаз кассирши и бланк квитанции, где работающий на микросхемах электронный помощник женщины в графе «остаток» неизменно проставлял нули. И тут уж обсчитанному не могли помочь ни скандалы, ни уговоры.

Но Макарова все это не очень смущало. Он отдал бы плату и за десять минут вперёд, не требуя потом сдачи, лишь бы, закрывшись в кабине, говорить с полковником Воронцовым нормальным спокойным голосом, а не орать, срывая голосовые связки, как делало большинство подходивших к автоматам людей, пытавшихся, казалось, докричаться до других городов без помощи телефонных проводов.

Ради получения льготных условий Макаров предпринял совсем незамысловатый манёвр, и, как ни странно, изложенная им на ушко грозной кассирше просьба принесла моментальный успех. Все-таки женщины любят ласку и сочувствие, а кассирша пункта междугородной связи приморского городка давно забыла, должно быть, когда к ней обращались хотя бы просто вежливо. Макаров же заговорил ласково и потому отправился говорить с полковником Воронцовым в самую дальнюю кабинку, куда никто из присутствовавшей в зале толпы, состоящей по преимуществу из отдыхающих, войти даже не пытался (на дверях красовалась табличка «Ремонт аппарата»).

Телефон в далёкой, отделённой границами двух государств Москве ответил довольно быстро.

— Да, слушаю вас, — услышал Алексей голос полковника Воронцова, в любое время суток бодрый и весёлый.

— Здравствуйте, это Макаров.

— Давно жду звонка. Как дела? Получил наши бумаги? — бодро проговорил полковник Воронцов.

— Да-да, получил, все нормально, — постарался ответить одной фразой на оба вопроса Макаров.

— Как вода?.. Парное молоко? — весело спросил Воронцов. Тон его был таким, словно он действительно отправил сотрудника на отдых и следовало задавать ему именно такие вопросы.

Алексей улыбнулся. Немного легковесная манера общения с подчинёнными, давно принятая на вооружение полковником, была избрана совсем не зря: задавая какие-то незначительные вопросы, Воронцов тем самым освобождал собеседника от психологического гнёта, испытываемого человеком в разговоре с начальником, и полностью передавал инициативу в общении младшему по рангу. Этим полковник как бы подбадривал офицера, подтверждал значимость и важность его работы, гарантировал поддержку и помощь. Макаров постарался сразу же перейти к делу, хотя и ответил все-таки сначала на вопрос начальника

— Вода отличная, пару раз искупался уже — восторг полный, — сказал он и затем без какого-либо перехода добавил: — Меня очень заинтересовала ваша информация по Красавчику, думаю даже, она может оказаться решающей. Я навёл здесь кое-какие справки — сходится к тому, что в этом году он снова был здесь с Гостениным. Карты, женщины — этим они занимались вместе, и даже в день гибели Павла.

— Когда их видели вместе в последний раз? — уточнил Воронцов.

— В полночь или немного раньше они вместе покинули ресторан на берегу. Говорят, ссорились, и Гостенин даже публично оскорблял Красавчика.

— А смерть наступила, по заключению врачей… — озабоченно произнёс Воронцов. — Сейчас посмотрю.

— Между двенадцатью и часом, — подсказал Макаров.

— Да… это серьёзный факт, — сказал полковник. — От кого получена информация?

— От швейцара ресторана на набережной. Но это ещё не все. Есть много интересных обстоятельств, свидетельствующих против Иваненко. В связи с этим я хотел бы просить вас установить теперешнее его местонахождение… В день гибели Павла, утром, Красавчик сдал номер в гостинице. Портье сказал, будто собирался к московскому поезду, на вокзал.