Сазонов поднялся.

—  А за сим прощайте. Сознательно не говорю вам до свиданья. Именно прощайте.

…Когда прошел слух, что награждение их группы, ра­ботавшей за рубежом, состоялось, Зыков на другой же день отыскал «Ведомости Верховного Совета СССР». На­шел список награжденных. Их оказалось семеро, его фами­лии не значилось. Борису Дроздову, как и предполагалось, дали орден «Знак Почета».

Павел прочитал и скривил губы.

—  Еще бы… С таким-то знакомством! — процедил он.

2

А весной 1948 года произошло событие, после которого жизнь Бориса Дроздова повернулась на сто восемьдесят градусов.

На завод «Красный маяк» прибыл разгневанный пред­ставитель министерства. Человек он был новый, ситуация, из-за которой оказался здесь, ему казалась катастрофиче­ской. Сразу же направился в кабинет главного инженера.

—  Вот… Извольте ознакомиться, Василий Борисыч, — он с негодованием бросил сколотые скрепкой листы бума­ги. — Рекламация. Да еще такая позорная! Для вашего предприятия немыслимо позорная!

—  А в чем дело? — главный инженер спокойно отодви­нул бумаги. — Самую суть, Сергей Сергеич. Слепну от бу­маг. Не главный инженер, а писарь какой-то…

—   Извольте! Украинский завод получил четыре ваших станка последней марки. Ни один из них не работает. Дробление.

—   Так-ак, — главный инженер беспокойно забарабанил пальцами по столу. — Не было печали…

—   Да уж как хотите, так и судите…

Нажав на кнопку звонка, главный инженер вызвал сек­ретаршу:

—   Пригласите ко мне наладчика Дроздова… — и гос­теприимно указал на кресло: — Прошу вас, Сергей Сергеич, располагайтесь, а я ознакомлюсь с рекламацией.

Минут семь в кабинете был слышен только шелест бу­маги. Но вот представитель министерства оторвался от га­зеты и с недоумением спросил главного инженера:

—   А почему вы вызвали только наладчика? Тут инже­нерная работа. Обычный наладчик вряд ли справится.

—   Обычный, да не совсем обычный…

В этот момент раздался стук в дверь. Вошел Дроздов.

—   Садитесь, Борис Андреич,— приветливо обратился к нему главный инженер.

—   Вам приходилось слышать о дроблении станков? — заговорил с Дроздовым представитель из министерства. Тон был настораживающий, чувствовалось явное желание проверить его, Дроздова, компетентность.

Борис опешил: с ним так уже давно не говорил никто.

—   Никогда в жизни, уважаемый начальник. Видом не видывал, слыхом не слыхивал.

Астахов не выдержал, рассмеялся:

—   Ну чего дурочку валяешь?

—   Какой привет, такой ответ.

Представитель министерства покраснел.

Погасив улыбку, Астахов примирительным топом про­должил:

—   Ладно уж, Борис Андреич. Действительно неприят­ный случай. Станки-то уникальные, а вот рекламация при­шла.

—   При чем здесь уникальность? Для всех станков прин­цип дробления одинаков. Что серийные, что уникальные… Разобрались бы на месте, чем писать грозные рекламации.

Помолчали. Главный инженер затянул паузу, чтобы дать возможность прийти в себя Сергею Сергеевичу.

— Придется съездить, Дроздов.

Опять вмешался «высокий начальник».

— Я бы все-таки попросил, Василий Борисович, напра­вить на Украину инженера и наладчика.

Василий Борисович с досадой поморщился. Покосившись в сторону министерского представителя, закончил раз­говор:

—  Борис Андреевич, вы поедете с инженером Зоновым. Передайте, чтобы он зашел ко мне.

Еще не захлопнулась за рабочим дверь, как Астахов дал волю своему гневу.

—  Как вы можете?.. Дроздов — гордость нашего заво­да. Вы новый человек в министерстве… Вы ничего не знае­те о наших людях…

«И откуда выкопали такого?.. — размышлял по дороге Дроздов. — Даже если ты и новый человек… будь прежде всего человеком…»

Но тут Борису все-таки пришло в голову: как бы там ни было, а технологические недостатки должен исправлять инженер. Это факт.

«Направить… инженера вместе с наладчиком». Опыт опытом, а знания-то должны быть прежде всего у челове­ка с высшим образованием. Услышанные Борисом слова, несмотря на их кажущуюся на первый взгляд по отноше­нию к нему, Дроздову, бестактность, в общем-то были пра­вомерны. Сам он презирал формальности, для него важна была сущность человека, но далеко не все, наверное, раз­деляли его взгляды…

…Григорий Григорьевич Зонов, бывший ученик Дроздо­ва, искренне недоумевал:

—  Виданное ли дело, Василий Борисович, учителя учить? Мне, если хотите знать, просто стыдно именовать себя старшим в этой поездке.

А Дроздов остался доволен, что вместе с ним направи­ли Гришу Зонова. Цепкий оказался малый. Борис убедил его в конце войны закончить вечернюю школу, а потом паренек нашел в себе силы и поступил в институт.

…И вот они с Зоновым па Украине, в огромном цехе завода. Предприятие сооружено недавно и оборудовано по последнему слову техники. Все здесь новое, не успевшее закоптиться, даже следов масла и эмульсии на полу не видно. Цех залит светом, просторно, гулко, красиво.

Их станки стояли на отшибе. Вид у них был внушитель­ный. Подошли к одному из них. Борис потрогал рукой деталь, зажатую в патроне, спросил Григория:

—  Знаешь, что за деталь?

—        Догадываюсь. Пыхтел и я над станком. Деталь, конечно, ответственная. Сталь специальная, жароустойчивая.

требует сложнейшей обработки. Брак возможен из-за ма­лейшего дефекта.

Подошел начальник цеха, высокий бледнолицый мужчи­на лет пятидесяти с усами, уныло свисавшими к подбо­родку.

—           Гарно, хлопцы, шо швыдко приихалы. Замордовались зовсим с этим норовистым жеребцом, хай ему бис.

Григорий улыбнулся и ласково погладил «жеребца».

—    Погоди, отец, ругать жеребчика. Он еще покажет се­бя — пыль из-под копыт столбом взовьется.

Начальник цеха недоверчиво взглянул на Зонова: уж он-то вдосталь намучился с московской новинкой.

—    Пыталы во усих режимах, и так и эдак. А вин ни тпру ни ну. Шось воно з конструкцией того… — начальник покрутил растопыренными пальцами в воздухе. — Недоробылы з ним, хлопцы. Ей-ей, недоробылы. — Он подошел к другому станку, довольно древнему на вид. — Гляньте на цей станок. Сто лет ему с двумя хвостиками, а тянэ, як доб­ра коняга. А цей… хоть лопни, — и безнадежно махнул ру­кой.

—    Ладно, товарищ начальник, — прервал его Дроз­дов.— Мы тут с ним поколдуем.