—  Да известно мне кое-что про тебя… Гордый ты, ни­кого в душу не пускаешь.

—  Что из того, что пущу. Посочувствуете, на том и расстанемся.

—  А знаешь ли ты о законе, что клин клином вышибается?

—  Пробовал, не годится для меня этот клин, Кон­стантин Арефьич.

—  И этот туда же… Вы с Вальцовым — два сапога пара.

—  Как там он? — оживился Борис.

—  А что ему — генерал, вся грудь в орденах, началь­ник главка нынче в Министерстве сельского хозяйства. О хлебе насущном заботится…

—  Ай да Вальцов! Хотя бы повидать его.

—  Увидишь непременно. На новоселье вот, а? Надо, брат, пообщаться. А то ведь, того и гляди, перестанем узнавать друг друга.

Обсудив все, решили созвать гостей в начале месяца в воскресенье, чтобы загодя позаботиться о продуктах — все еще не легко было с ними.

На заводе Бориса встретили радушно. Всего полгода не был, а как изменился цех. Будто света прибавилось, откуда-то зелень взялась, цветы. Обнялись с Сергеем Кирилловым. Он провел по цеху, познакомил с новичка­ми. Людей новых появилось много. Оно и понятно. Много ребят не вернулось с фронта, а кое-кто прижился на Урале, завел там семьи…

С Любой Степановой, теперь соседкой по лестничной площадке, Борис встретился лишь дня через три и поди­вился происшедшей в ней перемене. Люба расцвела. Она чуть-чуть пополнела, на хорошеньком лице ее прибави­лось мягкости и доброты. Они встретились по дороге до­мой. Разговорились. Теперь уж она не вдова. Люба закон­чила техникум, работала в КБ, а полгода назад вышла замуж. Муж очень дружен с ее сыном, а она — что ж она, помнит своего Николая, да разве вернешь его с вой­ны? Уже на площадке Люба вдруг вспомнила:

—   Тебе же письмо. Совсем из ума вон…

—   По новому адресу?

—   Да нет. Оно пришло на завод. Я увидела, решила взять, чтобы передать тебе, когда вернешься.

Люба зашла к себе и вынесла Борису конверт. Попро­щалась.

Дроздов, улыбаясь, взглянул на обратный адрес. Пись­мо было от Дениса Чулкова. Умеет же человек пропа­дать на годы. С Денисом Чулковым Борис встретился впервые в октябре сорок первого, и потом этот человек много раз исчезал из жизни Дроздова и возникал вновь. Последнее письмо от него было в сорок пятом, с Забай­кальского фронта, где Денис крушил японских самураев.

Дроздов оторвал наконец край конверта. Двойной лист из школьной тетради был плотно исписан округлым почерком с наклоном влево. Читал Борис здесь же, на лестничной площадке. И чем больше углублялся в чте­ние, тем тревожней становилось его лицо. Этот двадцати­трехлетний, сильный и мужественный человек становился теперь, через три года после окончания войны, инвали­дом: левосторонний парез — как следствие контузии. И Борис видел собственными глазами эту контузию, видел, как беда поселилась в теле шестнадцатилетнего под­ростка…

4

Видимо, через неделю после встречи с Женей на Ка­занском вокзале Дроздова, как члена парткома, срочно вызвал директор. Завод эвакуировался в Челябинск. К де­монтажу оборудования директор приказал приступать не­медленно.

Приказ выполнили, быстро погрузились; эшелон по­гнали по окружной на север. На восток линии были за­биты. Сюда и устремлялись фашистские стервятники, про­рвавшись сквозь тысячествольный заслон зенитной артил­лерии. Эшелон с ценным оборудованием шел на Челя­бинск кружным путем: через Дмитров — Кострому — Мо­лотов. От Москвы отъехали спокойно, но где-то уже под Дмитровом на них полетели бомбы. Прямым попаданием будто отрезало несколько вагонов, и они свалились под откос. Многое из оборудования пострадало, но были и станки, слегка поврежденные, которые можно наладить, заменив узлы. Однако главный инженер завода распоря­дился избавиться от них.

Воспротивились решению главного инженера лишь двое: Сергей Кириллов и Борис Дроздов.

—  Да этим станкам цены нет, на золото у буржуев по­купали. Надо снять все годное и по узлам можно собрать добрый десяток станков, если не больше, — заявил тогда па коротком совещании Борис.

— Да кто же будет этим заниматься? Здесь же бом­бят. И вообще — брось жать на эмоции, — вдруг обозлил­ся главный. — И без того душа кровью обливается. Вой­на же, черт подери! Прикажешь поджидать вас, пока управитесь?

Борис поднялся с места.

—  Я берусь за эту работу. Дайте только в помощь кого-нибудь. И ждать нас незачем. Отправляйтесь в Че­лябинск, а мы съездим на завод, прихватим кое-что из ин­струмента, разберем этот завал и прикатим с вагоном – другим следом за вами. Что тут сложного?

Вмешался Кириллов:

—  Если разрешите, я останусь с Дроздовым.

—  Не разрешаю! — взорвался главный. — Вы началь­ник цеха, и цех вам бросать никто не позволит.

Пока спорили, шумели, железнодорожники восстано­вили путь и эшелону дали отправление. Где-то, не так далеко, слышалась пальба, но никто не придавал ей зна­чения. Дроздову все-таки удалось убедить руководство в разумности предлагаемого варианта. И когда состав, на­бирая скорость, пополз дальше на север, Борис — и вмес­те с ним молодой слесарь Витя Басов — шагали уже че­рез лес к шоссе, чтобы с попутной машиной добраться до завода.

Было раннее утро. Рассвет наступал стылый, серый, и после тепла вагона Бориса познабливало. Не успели они выйти из леска и подняться вверх из лощины, как вдруг неподалеку что-то оглушительно грохнуло. Засви­стели пули. И не поймешь, откуда стреляли. Но больше всего было непонятно, кто же все-таки мог по ним стре­лять?

Они бросились па землю и, когда страх мало-помалу отступил, осмотрелись. Они лежали на вершине бугра, а внизу, буквально в двухстах метрах от них, тянулась свежеотрытая противотанковая траншея, вдоль которой за­няли оборону люди, кто в шинелях, а кто в пальто. На них катили танки с черными крестами, за танками шла пехота.

—  Немцы! — в ужасе закричал Витя Басов.

Борис почувствовал, как ему будто наждаком провели по спине. Надо было что-то делать. Но что?

Справа от них застучал ручной пулемет, потом его очереди послышались чуть левее. Парнишка в разодран­ной шинели ловко косил немецких автоматчиков, не да­вая им перебраться через противотанковый ров — немцы, видимо, хотели зайти с тыла. Рядом с ним стрелял из винтовки — чуть постарше, черноголовый, видно очень ве­селый человек, он что-то кричал и смеялся, и тот, с пуле­метом, отзывался ему смехом.

Но вдруг неподалеку от них взметнулся фонтан взры­ва. Произошло непонятное и страшное: голова чернявого человека отлетела. Подхватив пулемет и сумку с дисками, парень с криком помчался к лесу, приближаясь к тому месту, где лежали Борис и Витя Басов. Вот он перебежал поляну и скрылся в лесу. Его преследовали шестеро ав­томатчиков. Они не видели парня и потому палили, не жалея патронов. Вот немцы выскочили на поляну, совсем недалеко от Бориса. Парнишка открыл по ним огонь из– за кустов. И тут раздался оглушительный взрыв, авто­матчиков в одно мгновение разметало. Что произошло, Борис не понял, может быть, пуля угодила в неразорвавшийся снаряд… А парнишка, уже без пулемета, зачем– то прижимая к себе диски, наверное ничего не видя, мчался к траншее, за которой накапливались цепи нем­цев.