—  Я?! Да за что же?!

Софья не испугалась, даже не растерялась; она просто ничего не понимала. Она бросила удивленный взгляд на второго мужчину, коренастого, низкорослого, молчаливо­го. И, ничего не понимая, переводила взгляд с одного мужчины на другого.

—  Не волнуйтесь, Софья Галактионовна. О причинах вам скажут непременно.

Густым басом отозвался наконец и второй:

—  Советуем вам не поднимать шума. Это в ваших же интересах.

—  Помилуй бог, какой шум. Боюсь, что тут какая-то ошибка… А вы… кто сами-то? — спросила она, понимая нелепость своего вопроса.

—  Мы… сотрудники ОГПУ,— Это опять первый.— Вам документы показать?

—  Нет-нет, что вы. Говорите, куда идти.

—  Вон к той машине. Только, прошу вас, не торопитесь. Времени у нас достаточно.

Софья шла и мучительно вспоминала: где она видела сероглазого? И кажется, не один раз встречала. И только в машине память ее сработала. В прошлом году, когда у них собиралась какая-то компания по приглашению мужа, был в их числе и он. Среди лохматых, плохо выбритых или вообще не бритых мужиков он был единственным, кого можно, было как-то выделить. Спокойный, подтянутый, красивый и вел себя с достоинством. Она тогда чисто по-женски нет-нет да и бросала на него заинтересованные взгляды. Он сделал вид, что ничего не заметил.

—  Оружия с собой нет? — забасил второй уже в машине.

—   Нет, отчего же? Складной ножичек в сумке. Оперативники и шофер по-простецки расхохотались.

Сероглазый заметил:

—  Страшное, конечно, оружие. Но мы рискнем не от­бирать его.

—  Спасибо, — подумав, она все-таки решилась продолжить разговор.— А я вас знаю… Вернее, видела несколько раз.

—  Вспомнили все-таки, — почему-то обрадовался сероглазый.— Не забудьте сказать об этом следователю. И постарайтесь сделать это первой.

Второй бросил настороженный взгляд на коллегу.

—   Ты чего это… инструктируешь?

—   Помолчи. Знаю, что делаю.

На Лубянке, когда они уже оказались в большом здании, сопровождал Софью Галактионовну один сероглазый. Он торопливо говорил ей:

—  Вы, пожалуйста, не бойтесь. И ничего не скрывайте. Рассказывайте как можно подробней. Не забывайте о мелочах. Очень важны и приметы людей, которые собирались в вашем доме. Вы их помните?

—   Не всех, конечно. Знаю двух-трех, да и то плохо.

—  Ничего, говорите, что знаете. Если возникнут какие-нибудь затруднения или осложнения, скажите, что вас арестовывал человек, которого вы не один раз видели у себя дома. Вы меня поняли?

—   Конечно поняла.

—  И еще. Я нарушаю все инструкции, подготавливая ас к ответам. Делаю это потому, что хорошо знаю, что вы пережили и кто вы есть в действительности.

Софья лишь посмотрела на своего спутника долгим

взглядом. Удивительный человек. И арест какой-то странный.

Оперативный работник открыл одну из похожих друг на друга дверей, усадил ее на стул у стены и, бросив ей торопливо: «Подождите здесь», — скрылся за второй внут­ренней дверью, обитой плохо выделанной кожей. Потя­нулись минуты. Прошло пять, десять, наконец, тридцать минут.

На столике были в беспорядке навалены газеты и журналы. Софья Галактионовна, беспокойно поерзав на стуле, взяла газету и как-то сразу обо всем и обо всех забыла. Газет она давно уже не читала. Не до газет было в эти недели. Последние годы она с возрастающим вни­манием следила за политической жизнью страны. Эконо­мика страны явно крепла, развивалась и двигалась впе­ред промышленность. Но особенно Софью волновало се­ло. Кондрат однажды бросил фразу:

— Без нас, крепких хозяевов, задохнется село, захи­реет… А всех голоштанных пролетариев поедят вши. По­помни меня…

И Софья помнила. Помнила и торжествовала. Колхо­зы-то оказались далеко не мертворожденными. Хлеба, мя­са, всех продуктов в магазинах и на рынках становилось все больше.

Быстро пробежала колонки. Они говорили об успехах в области животноводства, не скрывали и недостатков. Но вот взгляд ее задержался на коротком заголовке: «Сказ о коне».

Софья улыбнулась. Коней она полюбила еще с ранней юности, хотя и жестоко поплатилась во время верховой езды. Но Софья хорошо запомнила, как страдал ее конь Огонек, когда она упала и сломала руку. Огонек сразу же возвратился к ней, некоторое время жалобно ржал и мягко водил по ее лицу горячими и ласковыми губами. Потом, наверное, учуял запах крови, вздрогнул всем те­лом, призывно заржал. Долго потом ждал, чутко прислу­шиваясь и поворачивая из стороны в сторону голову — не идет ли откуда помощь?

А потом случилось то, чего до сих пор не может за­быть Софья. Огонек наклонил голову и нежно-нежно кон­чиками своих губ коснулся ее лба. Соня попробовала приподняться и застонала — боль в руке была дикая. Конь вздрогнул, глубоко вздохнул.

— Помоги мне, Огонек! Помоги!

Конь слегка заржал, обернулся в одну сторону, в другую и стал медленно опускаться. Вот он встал на коле­ни так, чтобы она могла взяться здоровой рукой за пуку, подняться и перекинуть ногу через седло. Ого­нек осторожно поднялся, запах крови пугал его, он раздувал ноздри, вздрагивал, но резкого шага не позво­лял.

Так они и добрались до дома. Сколько потом Соня ни рассказывала, как се спасал Огонек, как он ей сочувст­вовал, ей не верили.

—  Это был у тебя бред. Скотина есть скотина.

И сейчас Софья, вспомнив старое, быстро и с внимани­ем прочла короткую статейку, посвященную коню.

«Основным мероприятием по увеличению конского по­головья считать безусловное выполнение совхозами, кол­хозами, единоличниками и всеми хозяйственными организациями, имеющими лошадей, плана выращивания кон­ского поголовья молодняка».

И дальше перечислялись льготы тем, кто будет забо­титься о лошадином потомстве.

Согласилась про себя: нужное решение. Что вложишь в молодняк, то и получишь. Конь сторицей отплатит за внимание к себе.

Но вот дверь распахнулась. Вышел ее сопровождаю­щий. Он был бледен. На лбу и на верхней губе капельки пота.

—  Софья Галактионовна, — сказал он взволнованно,— вам сейчас придется не очень легко. Моя фамилия Голу­бев. Андрей Иванович Голубев. С кем бы вы ни встрети­лись, требуйте моего свидетельства. Вы запомнили мою фамилию?

Вот когда пришло волнение. И, странно, не из-за себя.

—  Иван Андреевич Голубев, — невнятно прошептала она.

—  Андрей Иванович.

—  Да, да. Андрей Иванович…

Резко распахнулась дверь. На пороге показался высо­кий тощий человек с землистым лицом.

—  Гражданка Пухова. Войдите.

Софья переступила порог кабинета следователя. Этот порог она потом переступала целых два месяца, прокли­ная и этот кабинет, и его хозяина. Ее, оказывается, аре­стовали далеко не по пустячному делу. Как выяснилось, Кондрат был одним из главарей кулацкого мятежа, вспыхнувшего в Рязанской области еще в девятнадцатом. Мятеж не удался, кое-кого схватили, но главные органи­заторы успели скрыться. Как она догадалась, где-то еще оставались террористы, может, вызревал нарыв.