И внезапно зашевелились справа, и оттуда показалась огромная оскаленная медвежья морда.

Я замахнулся мечом, но ударить не успел.

– Не ходите сюда, добрые люди, – послышался хриплый голос, и я вспомнил сакраментальное выражение пёсика Фафика: «Улыбаться – это всегда немного показывать зубы». Но не может говорить медведь, не оскаливая пасть, если не чревовещатель. А при разевании пасти зубы оскаливаются автоматически. Значит, медведю надо шептать. А тогда дикция ухудшается. Вот незадача!

– Ты предупреждаешь или угрожаешь? – уточнил я, отводя меч в сторону, но продолжая держать наготове.

– Предупреждаю, предупреждаю, – галантно ответил медведь, защищающимся жестом выставив лапы с крупными когтями.

Как верить такому зверю? А поверить надо. Хорошо, с детства сохранились тёплые воспоминания об игрушечном плюшевом мишке. Представлю, что это он и есть…

– А почему нельзя? – причину выяснить всё равно необходимо.

– Это заколдованный лес.

– А ты вроде сторож? И оклад хороший?

– Нет, я на общественных началах, – грустно произнёс медведь. – Дело в том, что я сам заколдован. Раньше я был добрый молодец…

– А теперь – добрый медведь, – продолжил я. – Хорошо хоть доброта у тебя сохранилась, а то как бывает: подхватит кто-то СПИД по глупости – и давай всех подряд заражать. Чтобы, мол, не одному страдать. Вот количество зла в мире и увеличивается. И, главное, ему самому лучше не становится! Смерть всё равно у каждого своя…

– Не-е, я не такой, – протянул медведь, замотав головой, – я предупредить хотел. Может, потом меня расколдуете… – добавил он застенчиво, но с надеждой.

– Обязательно! А кто тебя заколдовал-то?

– Да я сам не знаю, – понурился медведь. – На колдовскую мину, видать, напоролся… Тут недалеко колдунья живёт, верно, она подходы к избушке и заминировала.

– Вот нам к ней и надо. А то, вишь, дракон унёс принцессу, а мы выручать её идём, да сбились с дороги. Ранил я дракона (я не стал уточнять, куда), кровь из него капает. Пока ехали по лугу – видели след, а теперь кровь на деревьях, на листьях. Снизу не разглядеть.

– Эх, был бы я белкой! – воскликнул добрый медведь. – Помог бы вам!

Меня тронула его искренность.

– И поможешь, если укажешь, как к избушке подобраться, да на мине не взорваться…

Я перестал понимать: где говорю сам, а где – под влиянием программы. Чьи переходы со сказочно-славянского на вульгарный: мои или запрограммированные?

– По тропинке идите, она выведет, – махнул лапой медведь. – В сторону не забирайте. По тропинке колдунья ходит, боится минами себя заколдовать. А другой дороги нет, никто в иное место прийти не может, только к избушке. А там она с любым справится: дома и стены помогают.

Распрощались мы с добрым медведем, и пошли дальше.

– Ты ему веришь? – проворчал сэр Жеральд, когда удалились от места встречи.

– Почему и нет? – пожал я плечами. – Морда внушает доверие…

– А меня так и подмывало пальнуть в него из арбалета, – признался сэр Жеральд.

– Стрельнуть, – машинально поправил я, – из арбалета – стрельнуть, потому что стрелой. Пальнуть можно из огнестрельного оружия.

– Один чёрт! – махнул рукой сэр Жеральд. – В этих лесах я никому не верю.

– Бывал, что ли? – поинтересовался я.

– Рассказывали всякое, – проговорил он уклончиво.

Полянка открылась неожиданно, сразу после того, как кусты близко подступили к дорожке и пригрозили совсем её задушить.

А на поляночке сидела старушенция в сиренево-сером платье и слушала Луи Армстронга: перед ней на вкопанном в землю одноногом столике стояла маленькая клеточка, в которой он и распинался. Как положено, с саксофоном в руках, звучанием которого перемежал вокальные экзерсисы.

Старушка время от времени бросала в клетку кусочки чего-то съестного, и маэстро, закончив номер и раскланиваясь, подбирал их с пола и торопливо совал в рот, проглатывая и давясь.

Завидев нас, старушка вытерла руки о подол платья и поспешила навстречу.

Пока шла, я успел заметить, что дракон здесь пролетал: капли крови криво пересекали полянку, взбегали по скату на крышу домика и исчезали за ним.

«Гемофилией, наверное, страдает, – подумал я, – вторые сутки кровь капает… Прижёг бы, что ли – огонь при себе. Но Вика тоже даёт: так над Армстронгом издеваться! Она что, скрытая садистка? И ещё: такую программку на скорую руку не соорудишь. Может, у неё имелись фрагменты, или давно играет в этот мир, а теперь решила закинуть сюда и меня?»

Я вспомнил, что раньше не обращал внимания на то, что Вика делает за компьютером: не люблю заглядывать через плечо. Так что всё возможно – и скрытый садизм, и сказочный мир.

Старушка подошла поближе, и я с удивлением заметил, что у неё острый длинный нос. Очень острый. Настолько, что на него с размаху насаживались звенящие в воздухе комары.

Что-то мне это напоминало… где-то я её уже видел…

Присмотревшись, я ахнул: передо мной стояла ожившая картинка из стенгазеты, которую я нарисовал к какой-то дате, или на тему вылазки в лес. Не то карикатура, не то дружеский шарж на Вику, в котором обыгрывал её фамилию – Остроносова. И даже комары на носу, по-моему, были те же самые.

– Ба! Кто к нам пожаловал! – воскликнула старуха.

– И кто же к вам пожаловал? – осведомился я.

– Да, действительно… Кто вы такие, доблестные рыцари?

Вот те раз! А я-то надеялся перехватить управление программой: я думал, колдунья сама назовет моё имя, не придётся вспоминать. То есть, что я? Я – Сергей Леонидов… но это моё реальное имя, а вот виртуальное, электронное? Но я же собирался его придумать! Например, сэр Леон – звучит? Ещё как: «Леон» значит «лев». Подойдёт. Для рыцаря в самый раз. Вот так в неожиданные моменты и приходит озарение. Да, но отвечать-то бабуле всё равно надо. А как? Да как положено!

– Что ж ты, бабушка, не накормив, не напоив молодцов, а спрашиваешь? Не надо нарушать неписаные традиции. Тем более нас трое. Значит, тройного почёта требуем.

Я хотел сыграть на магическом для всех сказок числе «три».

– А не заколдовать ли вас? – задумчиво произнесла колдунья, далеко выпячивая нижнюю губу. – Кормить не придётся…

Спутники мои побледнели.

– А мы уже заколдованные, – хладнокровно произнёс я, имея в виду прежде всего себя. – Так что я бы на твоём месте не рисковал. Минус на минус даёт плюс.

– Это почему? – подозрительно спросила колдунья.

– Математику учить нужно, – важно ответил я, смутно сознавая, что начинаю повторяться.

– Ну, пойдёмте, коли так, – предложила старуха, сошмаргивая комаров с носа и стряхивая наземь. Ими тут же заинтересовались какие-то пичуги.

Оставив коней у коновязи, где разлеглось длинное корыто с овсом, весьма напоминающим расплющенные хлопья «геркулеса», мы вошли в избушку и огляделись.

Снаружи мне казалось, что мы в ней не повернёмся, ан нет – избушка оказалась словно «фиат» из рекламы: внутри больше, чем снаружи. Причём в несколько раз. Я думаю, при желании мы разместились бы вместе с лошадьми.

Да и интерьер помещения мало напоминал виденные мною маленькие избушки.

Я смотрел по сторонам и думал: почему мне до сих пор не встречаются знакомые по компьютерным играм места? Должна же Вика что-то заимствовать из существующих программ? Например, избушка и старушка – я бы содрал их из чего-то вроде «Crow». Но всё кажется оригинальным. Что лишний раз говорит о Викиной квалификации.

Бабуля принялась накрывать на стол. Не то, чтобы сильно хотелось есть (хотя и подошло время обеда), да и из соображений безопасности следовало отказаться от приёма пищи (я не забыл предостережение доброго медведя), но мне казалось, что коварство колдуньи нам не грозит. Да и горяченького захотелось. Да и пахло, признаться, очень вкусно.

Замечательно пахло, я даже удивился. Ну ладно: изображение, цвет, звук на компьютере получаются очень хорошо, но они получались хорошо и в кино и на телеэкране. А об электронном моделировании запаха пока никто не заикался. Откуда же берутся запахи? Неужели, находясь внутри программы, начинаешь чувствовать себя настоящим человеком? Или просто память подключается: видишь что-то, вспоминаешь, как пахнет – и пожалуйста. А если встретится нечто незнакомое, что тогда?