Лицо Оливии стало серым, и, казалось, она вот-вот потеряет сознание. Она невольно вспомнила тот хитрый план, который привел ее к сегодняшнему дню…

Она уже довольно давно поняла, что рано или поздно ей придется выйти замуж, хотя бы для того, чтобы дать отцу возможность получить наследство. Но череда идиотов, которых он предлагал ей в качестве будущих мужей, приводила ее в отчаяние. Тем не менее Оливия понимала, что ее долг — обеспечить семью наследником до смерти сэра Уолфорда, поскольку сам он в этом вопросе оплошал. Кроме того, он уже явно устал от ее отказов многочисленным претендентам, причем до такой степени, что даже напомнил ей, что годы первой свежести уже прошли и, если она будет тянуть дальше, выбор будет все меньше и меньше. У нее были и собственные резоны. Роман с Фрэнсисом Дауном, который сначала так захватил ее, начал тяготить Оливию после того, как она забеременела. Но Даун не хотел смириться с тем, что между ними все кончено, и постоянно пытался затащить ее в постель. Однажды он даже пригрозил, что выдаст ее. Замужество представлялось ей хорошим способом покончить с ним раз и навсегда.

Именно в этот период она наконец согласилась выйти замуж за Маркуса Такетта. Он был не лучше и не хуже других претендентов, но имел одно значительное преимущество — был наследником высокого титула. Юристы составили брачный контракт, где были учтены и размеры приданого и щедрое содержание, выделенное для молодой пары. Сэр Маркус, разумеется, унаследует семейное полуразрушенное и заложенное-перезаложенное поместье после смерти своего отца, но, несмотря на значительные суммы, полученные от сэра Уолфорда, которые можно потратить на приведение в порядок имения Такеттов, адвокат лорда Такетта был крайне недоволен тем, что будущее значительных владений сэра Уолфорда зависело от того, родит ли новоиспеченная леди Такетт сына. В конце концов было решено, что вряд ли такая цветущая молодая женщина не сможет с этим справиться, и свадьбу назначили через четыре недели.

Это случилось на ужине, который устроил сэр Уолфорд в честь официальной помолвки. Старый лорд Такетт, поднимая тост за здоровье невесты, заявил, что завидует своему сыну, которому досталась такая обольстительная девственница, и добавил как бы в шутку, что он надеется, что она девственница. В ответ на эти слова Маркус, который уже изрядно набрался, одарил ее довольно неприятной улыбкой и заявил, что он достаточно опытен, чтобы определить, так ли это. К счастью, эта бестактность быстро затерялась среди множества тостов и грязных шуток, но Оливия почувствовала, что у нее внутри похолодело.

Естественно, она понимала, что от нее ждут невинности, но она была далеко не первой невестой, идущей к алтарю без этого сокровища, и была готова решать проблемы, которые могли бы возникнуть. Но Такетты высказались совершенно недвусмысленно. Какие доказательства нужны Маркусу? В тот вечер, когда гости разошлись, она никак не могла заснуть и взяла книгу итальянских новелл, которую читала уже несколько недель. Именно тогда ей показалось, что она нашла удачный выход из положения.

На следующее утро, когда Элайза расчесывала ей волосы, она поделилась с ней своей проблемой. Из-за печальных последствий предыдущей связи ее горничная наверняка знала, что у хозяйки был по крайней мере один любовник. И она, вероятно, догадывалась, что это был Фрэнсис Даун, хотя даже мучаясь от снадобья старухи, Оливия ничего не рассказала. Поэтому объяснений по поводу того, что ей нужно притвориться девственницей в первую брачную ночь, не требовалось.

Как и ожидалось, Элайза оказалась очень практичной.

— Разумеется, вы можете обдурить такого козла, как он. Напоите его до беспамятства, он и не вспомнит утром, что было ночью. У меня дома есть подружка, она так и поступила. Ее муж завалился в постель бесчувственным, так что все, что ей оставалось, — это сделать ранку на пальце и вытереть его о простыню, а утром сообщить ему, что они занимались этим полночи.

— Но что, если он останется трезвым? — спросила Оливия. — Такое вполне может случиться. Его отец так сосредоточился на моей девственности, что сэр Маркус вынужден был заявить при всех, что он непременно выяснит это.

Элайза закончила причесывать Оливию и пошла за воротником к ее платью. Когда она вернулась, Оливия выдвинула свой план. Элайза почти такого же роста и сложения, как и Оливия. Давай предположим, только предположим, что Элайза займет ее место в брачную ночь?

Элайза засомневалась.

— Как же это устроить? Вас обоих уложат в постель так, чтобы все видели, а когда они уйдут, он может потребовать своего немедленно и при зажженных свечах.

Оливия уже об этом подумала.

— Я позабочусь, чтобы на эту ночь нам отвели большую гостевую спальню. Ты знаешь, там рядом с кроватью стенной шкаф. После того как гости уйдут, я отпрошусь в уборную, куда мне срочно потребуется после такого количества вина и жирной пищи, и скроюсь там. Я также разыграю из себя настоящую девственницу и потребую, чтобы он овладел мною в темноте. Я прослежу, чтобы все мои платья и накидки висели в этом шкафу, чтобы ты могла за ними спрятаться. Затем ты скользнешь в постель вместо меня и пробудешь там, пока он не заснет. Потом мы снова поменяемся местами. — Неожиданно ей пришла в голову странная мысль. — Ты ведь девственница, верно?

Элайза ответила ей холодной улыбкой.

— О, да, госпожа, у меня не было намерения что-то менять. А вдруг он потом не заснет?

— Мы должны дать ему что-нибудь, чтобы он заснул. Что можно положить в вино. Нужно найти врача подальше отсюда и сказать ему, что я плохо сплю и нуждаюсь в снотворном. Затем останется только подлить лекарство в вино и проследить, чтобы он выпил. Я знаю, я слишком многого у тебя прошу, — продолжила она в отчаянии, потому что Элайза молчала, — но я хорошо с тобой расплачусь. С хорошим приданым ты легко найдешь себе мужа. Если ты сделаешь это для меня, я дам тебе больше денег, чем ты когда-либо мечтала иметь. Скажи мне, какую сумму ты бы сочла справедливой?

Элайза спокойно посмотрела на нее.

— Сто гиней.

Сто гиней — большая сумма, но Оливия согласилась. Через три дня Элайза вернулась с маленькой склянкой макового сиропа, который она купила у врача в Бэнксайде. Оливия недоверчиво посмотрела на склянку и вслух усомнилась, что этого будет достаточно.

— Я просила еще, госпожа, но он сказал, что не может дать, что вы сами должны прийти к нему, ведь эта смесь очень сильная и пользоваться ею надо с осторожностью.

— Но ты не назвала ему моего имени? — испугалась Оливия.

Элайза успокоила ее.

— Разумеется, нет, более того, я сделала вид, что пришла вовсе не за маковым сиропом. Видите ли, этот врач еще составляет гороскопы, вот я и попросила его составить мой. Только потом я попросила у него снотворное.

— И он составил твой гороскоп? — спросила Оливия.

— Да, но велел мне прийти через несколько дней, потому что на это требуется время. Если вы считаете, что этого недостаточно, а он мне больше не даст, я придумаю, как достать еще.

Оливия заинтересовалась.

— И кто этот врач, который составляет гороскопы?

— Его зовут доктор Саймон Форман.

Имя ни о чем ей не говорило, и в предсвадебной суете Оливия забыла его. За несколько дней до свадьбы Элайза сказала ей, что она, кажется, придумала, как достать еще макового сиропа, но для этого ей понадобятся деньги. В тот же день попозже она вернулась с сиропом, но не сказала ни слова о том, как добыла его. Не рассказала она и о своем гороскопе.

Даже если бы отношения между церковью и особняком были иными, свадьба все равно состоялась бы в Сити. Сэр Уолфорд решил, что она должна запомниться своим великолепием, которое продемонстрировало бы его богатство и влияние на всю округу. В центре события, разумеется, его дочь. Ее платье, над которым трудились несколько мастериц, было из серебряной ткани, расшитой жемчугом (в знак чистоты) и отороченной великолепными кружевами, какие только можно купить за деньги. К алтарю она пойдет в сопровождении никак не менее восьми подружек невесты, одетых в белую парчу. Другие швеи занимались бельем невесты, шили нижние юбки и ночные одеяния. Что касается последних, то Оливия настояла, чтобы две рубашки были абсолютно одинаковыми.