Почему бы нет?

Из первого попавшегося телефона-автомата я позвонил Баду-отцу. Его секретарша ответила, что тот занят, но передаст ему, если у меня есть что сообщить.

– Я перезвоню,– сказал я.

– Но не раньше восемнадцати часов. Кто звонил?

– Нестор Бюрма.

Можно было не суетиться и пустить дела идти своим ходом. Никто никуда не убежит. Я устроил себе небольшой отдых и пошел в сторону Зимнего цирка.

Я вошел в здание, ничего ни у кого не спрашивая, пока не наткнулся на одного юношу, явно умиравшего со скуки. Он занимал небольшую комнату, сплошь оклеенную афишами и слегка пахнущую древесными опилками.

– В чем дело? – поинтересовался он, заметив мое присутствие.

И тут же зевнул во весь рот.

Со времени посещения секции хищников в зоопарке я ни разу не видел такой широко открытой пасти.

– Журналист из газеты «Крепю», моя фамилия Далор,– представился я.– Не могли бы вы рассказать мне о предстоящем спектакле?

– Просмотрите эту афишу,– сказал он, не сдвинувшись с места и показав большим пальцем через плечо. (Афиша, висевшая за его спиной, занимала почти всю стенку.)– Перепишите имена и проставьте прилагательные. Журналисты всегда так делают.

И он опять зевнул. Я прочел афишу: «Пятница, 14 апреля – сенсационный дебют». Значит, через неделю. Я отхватил эту работенку как раз вовремя. На фоне россыпи звезд неодинаковой величины в глаза бросались имена артистов, составленные из разноцветных пляшущих букв. Среди них один мой приятель – известный иллюзионист Мишель Селдоу. И еще – американская звезда – мисс Пирл, королева летающей трапеции, «энд партнер».

– Она уже блистала здесь в ноябре прошлого года, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно,– подтвердил Скучающий.

– У вас, случайно, не найдется ее фотографии?

Он порылся в дюжине выдвижных ящиков, прежде чем найти то, что нужно. Было похоже, что парень еще не освоился со здешней мебелью. Потом, продолжая зевать, положил между нами пакет фотографий, даже не порывшись в нем и предоставив это мне. Очень быстро я обнаружил то, что было мне нужно,– фото с пометкой в углу: МИСС ПИРЛ, на нем была изображена молодая, аппетитная, по всей видимости, крашеная блондинка с глубоким декольте, которое она увеличила, немного наклонившись вперед, чтобы зрители ничего не потеряли из предлагаемого пейзажа. Это не был рабочий костюм. Но мисс Пирл, видимо, всегда, при любых обстоятельствах, считала обязательным вызвать у зрителя головокружение. Прекрасный пример профессиональной добросовестности, который я, как знаток, оценил.

– Да, кстати, о фотографиях,– сказал я, пряча мисс Пирл в карман и в качестве компенсации сунув парню под нос фотографию Жакье,– похоже, что этот тип…

Я ему подмигнул:

– …мы, работники прессы, не очень скромны и любим пошарить по углам.

Он зевнул.

– А кто это?

– Один тип, который играет в прятки.

– Не знаю такого.

– Говорят, он крутился тут вокруг.

– Вокруг кого?

– Мисс Пирл.

– Ах, так это он?

– А вы о нем слышали?

– Дурацкие грязные сплетни. Я им не верю.

– Почему?

– Из-за Марио.

– Марио?

– «Энд партнер».

Он показал мне афишу за спиной:

– Как ни крути, а кто-нибудь ее должен поймать после воздушной прогулки в двадцати метрах над ареной.

– Гм… Значит, не в ее интересах ссориться с коллегой?

– Не совсем коллега.

– Они женаты?

– Не думаю.

– Но спят вместе?

– Похоже.

– Он ревнивый?

– На его месте я бы ревновал.

– А может, и не ревнивый. Публика прежде всего. Понимаете, что я хотел сказать?

– Понятно.

– Похоже, что он смылся с…

– Кто смылся?

– Жакье.

– Жакье?

– Да, этот тип.

– С кем смылся?

– С мисс Пирл.

– А кто знает, я их на вокзал не провожал…

Он зевнул.

– Как бы там ни было, все осталось на месте. Труппа возвращается в полном составе… В конце концов Марио, может быть, и не ревнует. И если ваш тип набит бабками…

– А Марио к ним склонен?

– Все их любят, а Марио больше, чем кто-нибудь другой. Первую неделю он практически будет работать здесь задаром.

– Долги?

– А у вас их нет?

– Не сглазьте.

– Вы сказали это довольно странным тоном. А скажите…

Было похоже, что он проснулся. Но скука, которую выражало его лицо, не исчезла, а, наоборот, усилилась.

– Вы зарабатываете себе на хлеб тем, что собираете плетни и…

На этот раз его плохое настроение имело под собой хоть какую-то почву.

– Успокойтесь,– сказал я.– Если журналист ничего не знает, то грош ему цена, не правда ли? Я просто ищу информацию и принимаю ее к сведению. У меня нет абсолютно никакого желания писать на эту тему. Любовь и ненависть воздушных акробатов. Это пахнет мелодрамой и старо. Я ищу чего-нибудь пооригинальнее.

– Во всяком случае, если будете о чем-нибудь писать, не указывайте источник информации.

Он на минуту отвлекся, рассматривая портрет клоуна с высоко поднятой бровью.

– Понимаете? Я тут сидел и скучал. Потом приходите вы. Я бросаюсь на возможность убить какие-нибудь четверть часа. И болтаю, не имея на это права. Это не моя комната, и я не уполномочен держать связь с прессой. Я сижу здесь только для того, чтобы отвечать на телефонные звонки во время отсутствия человека, который занимается этими делами, а также попридержать возможных посетителей до прихода того, кто им нужен. Но мне было так тошно!

Если действовать по принципу: откровенность за откровенность,– то я тоже мог бы ему признаться в узурпации звания журналиста, но я этого не сделал, учитывая возможность того, что на мое вранье он отвечал своим враньем. Настоящий цирк!

В тот день Морис Баду не оставался в Национальных Архивах до закрытия. Он вышел гораздо раньше.

После беседы со спящим из Цирка я вернулся бродить по улице Франк-Буржуа и видел, как Баду вышел из гостиницы Клиссон.

Домой он не пошел, а двинулся по улице Архивов в направлении Сены. Это изменение программы не повлияло на мою. Я отправился следом за ним.

Он довел меня до БШВ[7]. Но не сразу. По всей видимости, у него был повод обмыть что-то, и он заходил во многие бистро, прежде чем дойти до магазина. Когда он туда вошел, я спустился за ним в подвальный отдел, где продаются инструменты, сантехника и предметы для садоводства. Там он приобрел различный инвентарь, среди которого я различил нечто вроде разборной кирки.

Он что, обнаружив один труп, собирается захоронить другой? Более возможный вариант: старые документы помогли ему установить местонахождение клада, и он готовится начать раскопки. В данный момент я не видел иного объяснения. В конце концов этот тип со своим лбом мыслителя должен знать, что делает, с другой стороны, возможно, клад на самом деле существовал… На улице Муфтар, в Сен-Вандрий, или еще где-нибудь. Кое-что могло быть, не правда ли?

Я не стал звонить отцу, а продолжил свою вахту перед жилищем сына. Городские часы давно уже пробили полночь, когда он, наконец, вышел со своим неразлучным портфелем.

В этом пропитанном духом истории квартале, где каждый шаг вызывает какое-нибудь воспоминание, ночь, покой и легкий ветерок придавали улицам странную торжественность, и мне казалось, что я существую в какой-то иной, ушедшей эпохе.

Отсутствие толпы никак не облегчало мои типичные для двадцатого века делишки, и все это закончилось тем, что мой приятель в конечном счете благополучно посеял меня после замысловатых зигзагов, в лабиринте улочек и переулков, которые он знал, как свой карман. Он был начеку и то ли заметил слежку, то ли его спасло счастье дурачков.