Дошедшие до нас вместе с древними монетами маленькие вески по своему виду и емкости ближе всего к хорошо известным монетным весам со специальными наборами гирек, которые имели широкое применение в торговой практике даже еще в XIX в. и предназначались исключительно для поверки веса монеты, но не для отвешивания ее. Кто-нибудь может возразить, что монетные весы XVII–XIX вв. располагали специальными наборами гирек — «экзагиев», т. е. весовых эталонов для монет различных достоинств, тогда как в кладах XI в. гирьки никогда не соответствуют весу единичных монет. Но поздние весы предназначались, в основном, для поверки высокоценной золотой монеты, юстировка (выверка веса) которой во все времена стояла очень высоко, а средневековая серебряная монета никогда не знала юстировки и чеканилась аль марко, т. е. в среднем, в расчете на выход определенного количества монет из определенного веса серебра; поэтому и поверять вес такой монеты можно только по навеске, т. е. по средней пробе, взятой из массы монет. Здесь подход такой же, как, скажем, при определении сортности зерна по навеске, в которой подсчитывается количество зерен. Прикинув, сколько монет уравновешивается той или иной гирькой, или двумя, тремя различными гирьками, поверяющий устанавливал, с какой монетой он имеет дело. Таким образом, присутствие весов и гирек в древних кладах по существу лишь служит лишним подтверждением того, что дирхемы для Древней Руси были монетами в основном смысле этого слова.

Рис. 21. Монетные весы менялы XVIII в. Голландия.

Высказывалось и такое мнение, что многочисленные клады дирхемов на Руси не являются в полном смысле памятниками ее экономики, а лишь служат свидетельством транзита через ее территорию, и что зарывание их «на торговых путях» имело будто бы чисто вынужденный характер в опасной обстановке путешествий через Русь восточных купцов, направлявшихся на Запад. Если сторонники этого странного мнения сравнят количество кладов, открытых на территории Руси и за ее западными рубежами, им ничего не останется, как признать, что крайней мере, половина этих купцов зарывала свои сокровища по дороге, и весь вопрос сведется к тому, на какой день пути упрямым путешественникам предстояло это сделать… Однако в действительности дело обходилось без разбойничьих засад, погонь и прочей романтики, да и без самих восточных купцов; важная роль внутренней русской торговли в транзите восточной монеты на Запад бесспорна, а древние восточные авторы, хорошо знавшие Болгар, о подобных путешествиях почти ничего не сообщают.

Рис. 22. Монетные весы первой половины XIX в. Франция.

Если некоторая часть дирхемов, как считают, приходила в Прибалтику и Скандинавию даже своим путем, вовсе минуя Русь, то западные (польские, прусские) клады дирхемов приходится все-таки рассматривать в основном как прошедшие через Поволжье и собранные из монет, которые притекали непосредственно из русского обращения. Только таким образом эти монеты могли «захватывать» с собой на запад и редкие древнерусские монеты, болгарские дирхемы, сасанидские драхмы. Те и другие в данном случае играют роль своего рода «радиоактивных изотопов», позволяющих нам через века видеть, как перемещались некогда массы серебра на Руси. Клады русских находок нередко включают в себя типично русские предметы — монеты с ушками, обломки бытовавших здесь серебряных изделий, бусы и тому подобный местный материал. Нельзя исключать возможность и того, что некоторая часть восточных монет русских находок успела побывать в Западной Европе и уже оттуда вернулась на Русь. Ведь речь идет не о каком-то прямолинейном движении вроде полета пули, а об обращении монеты.

Византийские монеты. Очень редкими в денежном обращении Руси рассматриваемого периода были византийские серебряные монеты, чеканка которых в самой Византии была довольно ограниченной. Лишь в кладах конца периода обращения дирхема византийские серебряные милиарисии X — начала XI в. встречаются несколько чаще. На этих монетах чаще всего на одной стороне изображены два императора, другая занята надписью. Но известны довольно многочисленные находки кладов и отдельных экземпляров золотых византийских монет — номизм (солидов). Именно последние оказали влияние на создание типа древнейших русских золотых и серебряных монет периода наивысшего расцвета древнерусского государства, что после признания христианства господствующей религией на Руси и не удивительно. Но экономически этот замечательный раздел русской нумизматики теснейшим образом связан с длительным, периодом обращения восточной монеты на Руси.

Рис. 23. Византийские монеты. 1 — серебряный милиарисий, 2, 3 — золотые номизмы (солиды) имп. Василия II и Константина VIII (976-1025).

Древнейшие русские монеты. В 1792 г. стала известна первая древнерусская монета — сребреник Ярослава, найденный собирателем в Киеве среди церковных привесок к иконе. Первая золотая монета князя Владимира была приобретена в 1796 г. тоже в Киеве, у солдата, хранившего ее как подарок матери. Она успела получить некоторую известность среди собирателей, прежде чем новый владелец потерял ее. Тем временем, еще в 1804 г. в Пинске нашли клад золотых византийских монет XI в. Среди двадцати монет, присланных находчиком в Эрмитаж, было несколько золотых монет Владимира. Никакого понятия о научном значении кладов тогда не существовало; отделив 8 «не представлявших интереса» дублетов, в коллекцию византийских монет вложили только 12, среди которых находились и 4 монеты Владимира. Принадлежность этих монет к Пинскому кладу удалось установить только недавно.

В конце 20-х гг. XIX в. появилось еще несколько монет: две серебряных монеты Владимира нашли в Борисполе на Украине, и по одной — на Цимлянском городище (древний Саркел — Белая Вежа) и в Польше — в составе Ленчицкого клада; еще несколько монет Владимира и одна Ярослава оказались у собирателей — без данных о происхождении. Они вызывали все больший интерес, и вскоре разгорелись споры относительно их принадлежности. Признанные авторитеты в области нумизматики считали их болгарскими или сербскими. В 1852 г. был найден ставший знаменитым Нежинский клад — около 200 серебряных монет, который и решил спор не в пользу «авторитетов». В настоящее время может быть установлена принадлежность к этому кладу около сотни сохранившихся монет. В 1876 г. разошелся по рукам собирателей еще один клад, найденный в Киеве. О последней крупной находке — Митьковской, сказано выше.

Попытка создать собственную монету за счет накопленного князьями запаса привозного металла была предпринята в конце X в., в то время, когда после первоначального широкого распространения дирхемов приток их в Южную Русь резко сократился. Но в выпуске этих монет наряду со стремлением пополнить обращение несомненная и немаловажная роль принадлежала и чисто политическим мотивам, поскольку выпуск собственной монеты был своеобразным провозглашением суверенности восточно-славянской державы: об этом ярко свидетельствует сам вид этих монет и их оригинальные декларативные надписи. При несомненном общем влиянии типа византийских монет X в. древнейшие русские монеты с их славянскими надписями, портретами князей и с обязательным помещением так называемого «родового знака Рюриковичей», хорошо известного по многим другим памятникам Древней Руси, представляют очень своеобразное самобытное явление.